Страница 65 из 75
И тихо плакала потом,
Скрипел нелепо старый дом,
Качалась ива,
Махала пестрой бахромой.
И ты решил, хороший мой,
Что я слезлива.
А дело просто было в том,
Что это был случайный дом,
Как оказалось.
И виноват был не коньяк,
А счастье, что никак, никак
Нам не давалось.
Я был удивлен. Эта жестокая нимфоманка способна на высокие чувства?! На возвышенную любовь?! Интересно, кому она посвятила эти стихи? О каком "случайном доме" идет речь, с кем она пила там коньяк, даже запивала им валидол?..
- Ну и как? - Альбина напряженно ждала приговора.
- Я не большой знаток и ценитель поэзии, но мне кажется, хорошо. Во всяком случае, искренне, с чувством. Впервые встречаю поэтессу-молдаванку. И давно ты пишешь?
- Со школьной скамьи. Так, для себя. И тебе первому прочла...
- Джабира, по коням, - крикнул мне из холла Иона Георгиевич, и я, поблагодарив новоиспеченную поэтессу за оказанную честь, поспешил к Хозяину.
- В аэропорт, - сказал Иона Георгиевич, садясь в комфортабельный "Мерседес", сверкающий серебристой эмалью и никелированными молдингами.
Следом за нами на заднее сиденье сел Руссу, рядом со мной - Саракуца. Оба настороженные, серьезные, зыркают по сторонам, пронзая подозрительным взглядом каждого прохожего. "Пуганая ворона куста боится". Покушения, как учили нас в школе, удобнее всего совершать при выходе из квартиры или из рабочего кабинета. Правда, итальянцы чаще практикуют убийства на ходу из засад или с мотоциклов - легче скрыться на узких улочках и в подворотнях. В Кишиневе, к счастью, улицы не такие тесные.
Новенький лимузин, как застоявшаяся лошадь, стал споро набирать скорость. При выезде на проспект Ленина, не давно переименованный и получивший чисто молдавское название, которое и выговорить-то трудно, я заметил маячившую черную "Волгу", а позади - не отстававшую от нас "Тойету". Случайные попутчики? Нажимаю на газ. "Волга тоже увеличивает скорость, не давая себя обогнать. Не отстает и "Тойета".
Ловлю в зеркале заднего обзора лицо Хозяина. Оно ничем не выдает беспокойства, хотя такой профессионал, как он, не мог не заметить "конвоя". Значит, свои. На троих телохранителей не надеется. Серьезные, видно, у него враги. Из его разговоров по телефону с неизвестным абонентом я уловил, что Иона Георгиевич подозревает в покушении коммунистов-депутатов Приднестровья: на другой день после убийства в Бендерах Рыжова и Матуша в Кишиневе были застрелены два сотрудника управления полиции и помощник президента спортивной ассоциации, тренер по легкой атлетике. А вчера, как сообщило радио, Приднестровцы не досчитались ещё семи руководителей движения за отделения от Молдовы.
Разборки идут не на шутку...
У аэропорта "Волга" и "Тойета" исчезли из виду. Мы остановились недалеко от административного здания, где Иону Георгиевича поджидал мужчина лет сорока пяти в форменной фуражке и белой безрукавке служащего гражданской авиации. Они отошли от машины, о чем-то поговорили минут пять и, вернувшись, оба сели в салон, потеснив Руссу.
- Поехали, - сказал встретивший на и казал направление.
Мы обогнули здание. У ворот, ведущих на аэродромное поле, мужчина вышел из машины, сказал что-то охраннику и тот пропустил нас на самолетную стоянку.
- Вон к той "Пчелке", - указал взглядом Иона Георгиевич на приютившийся около Ту-154-го маленький двухкилевой самолет со звездами на хвостовом оперении.
Было непонятным и странным, как и почему военный самолет приземлился на гражданском аэродроме, но, находясь рядом с Хозяином, так называемым президентом спортивной ассоциации, я перестал удивляться чему бы то ни было. Не зря он говорил, что государством управляют не те, кто стоит у власти, а кто имеет деньги и силу. Мужчина в форменной фуражке - не иначе сам начальник аэропорта или один из его заместителей. Меня не удивит, если и сам Министр Обороны Косташ будет так встречать Перунеску.
Хозяин вышел из машины и, приказав отогнать её к забору, подозвал меня и Руссу.
Экипаж был уже в кабине. Мы поднялись по трапу за Ионой Георгиевичем. Он прошел к летчикам, а мы остались недалеко от двери в ожидании указаний. Вернулся он довольно быстро и уселся впереди у столика. Заработали двигатели.
Бортмеханик поднял трап, закрыл дверь, и "Пчелка" покатила на взлетно-посадочную полосу.
Все происходило так быстро и отлажено, что я не успевал анализировать обстановку и предугадывать дальнейшее поведение Хозяина. Куда мы летим? И зачем я, его шофер, потребовался в этом полете? Какую новую каверзу он приготовил мне?..
"Пчелка" оторвалась от земли и споро начала набирать высоту. Я посмотрел в иллюминатор. Позади осталась взлетно-посадочная полоса, аэродромные постройки, а впереди виднелись ровные поля виноградников.
- Красота! - восторженно воскликнул Иона Георгиевич. - Люблю авиацию: все перед тобой как на ладони, и все земные проблемы на земле остались.
"Если бы!" - с грустью подумал я.
- Так ты тоже был летчиком? - обратился ко мне Хозяин.
- Был, - кивнул я.
- А хочешь попилотировать? - И не ожидая ответа, поднялся и пошел к пилотам, что-то сунул одному, другому (наверное, деньги) и, вернувшись, кивнул на кресло второго пилота. - Иди, покажи, на что ты способен.
Второй пилот уже освобождал место. Его лицо показалось мне знакомым не в Воркулештах ли я его видел? - но полной уверенности не было, за свою летную и журналистскую работу довелось со многими встречаться. Да и какая разница, где я его видел: коль он куплен Петрунеской, но помощь его рассчитывать не приходится.
Я занял место второго пилота, пристегнулся ремнями, поставил ноги на педали и взялся за штурвал. Командир, усатый капитан (в отличии от второго пилота, парившегося в кожанке, он был в легкой форменной рубашке с капитанскими погонами), с любопытством наблюдал за мной. Когда я кончил приготовление - осмотрел приборную доску и легким покачиванием штурвала дал понять, что взял управление на себя, - он убрал с управления руки и ноги.
- Курс двести тридцать два, - сказал командир.
"Значит, летим на запад", - отметил я.
Шустрая "Пчелка", словно почувствовав чужие руки, начала выкидывать кренделя, гулять влево и вправо, вверх и вниз. Сказывался двухлетний перерыв. Лишь минуты через три мне удалось подчинить себе своенравную легкокрылую "птичку", загнать стрелки пилотажных приборов на место, и самолет пошел ровно, по заданному курсу.
Командир экипажа одобрительно кивнул. Его лицо тоже знакомо, запоминающееся: крупный нос с горбинкой, тонкие колючие усики. Но в полетах за гуманитарной помощью он не участвовал, это я хорошо помнил...
- Курс триста сорок, - прервал мои разгадки капитан.
Я подворачиваю вправо. Теперь мы летим на север. Я мысленно восстанавливаю полетную карту, города, какие должны встретиться на пути: Страшены, Калараш, Лазовск, Флешты... Параллельно границы с Румынией. Не туда ли нацелился босс? Но там гористая местность и нет аэродромов... Хотя на этой "Пчелке" можно сесть на любом пятачке. Но зачем? Здесь Петрунеску президент, Хозяин... Многие начальнику гнут перед ним спину, военный самолет предоставили в его распоряжение. Тут что-то не то...
- Хорошая машина, - говорю я командиру, чтобы завязать разговор. Давно на ней летаете?
- Года ещё нет, - ответил капитан. - Мне по душе тяжелые. А это стрекоза - ради баловства.
- Полетаете ещё и на тяжелых, какие ваши годы.
Капитан отрицательно помотал головой.
- И на этой долго не продержимся, - и пояснил: - Разве это военная авиация, если коммерцией занялась. Времена - сами себе должны деньги зарабатывать!
- И кому вы теперь служите? - преднамеренно заострил я вопрос, заметив, что Хозяин разговаривает с Руссу. Да и слышать наши переговоры из-за шума двигателей он не мог.
Но капитан счел за благоразумие промолчать. Возможно, тут не только коммерцией пахло.