Школа террористов

Не проще ли мне придавить здесь в машине мою возлюбленную и дать тягу?.. А далеко ли я убегу?.. Хотя позади хвоста не видно, слежка, уверен, ведется... Надо ждать...

На гостевой площадке напротив подъезда, где жила Альбина, стоял черный "Кодиллак", сверкая эмалью и выделяясь среди других машин своими размерами и совершенной формой. Альбина припарковала "Жигули" рядом, и я рассмотрел на заднем сиденьи человека в легкой спортивной куртке, почти неразличимого на фоне затененного шторкой окна. Телохранитель. Ныне ни один мало-мальски преуспевающий бизнесмен не обходится без прикрытия. Невдалеке под каштаном обнималась парочка, делая вид, что, кроме любви, её никто и ничто не интересует. Но не надо быть профессионалом, чтобы догадаться об истинном занятии "влюбленных", слежкой и охраной зарабатывающих себе на хлеб.

Вахтер в вестибюле, мужчина лет сорока с выправкой гренадера, облапил меня цепким взглядом с ног до головы и проводил до самого лифта не очень ласковым взглядом.

- Чем-то не понравился я вашему костолому, - пошутил я, когда дверь лифта закрылась.

- Он недавно у нас, впервые тебя видит.

- А мне показалось, что это из-за тебя он готов был раздавить меня.

- Это комплимент или осуждение?

- Не в моем положении судить тебя.

Иона Георгиевич и "полезный человек" - мужчина лет пятидесяти, представительный, с мягким, располагающим взглядом глубоко посаженных серых глаз, сидели в холле и пили кофе. При нашем появлении оба поднялись нам навстречу, незнакомец поцеловал Альбине руку, Иона Георгиевич, поздоровавшись со мной, представил нас друг другу:

- Джон Лепски, американский бизнесмен, друг нашей семьи и всей Молдовы. Военный журналист, капитан Игорь Семиречин, корреспондент газеты Министерства Обороны "Красная звезда".

Вот так: вот он, тот самый Игорь Семиречин, на счету которого три убийства, о котором трубили чуть ли не все молдавские газеты, смотрите и запоминайте...

Но американец то ли не читал тех газет, то ли сделал вид, что ничего не знает обо мне, дружелюбно протянул руку.

- Рад познакомиться, - сказал на довольно чистом русском. - В командировке?

- Да, - не совсем уверенно получилось у меня, и я быстро поправился: Журналиста, как и волка, ноги кормят.

- О, да, - заулыбался американец. - Я знаком с журналистской работой, в юные годы сотрудничал с "Нью-Джерси". Сейчас её главный редактор мой друг, и мы частенько проводим с ним вместе уик-энд. "Красную звезду", к сожалению, мне не доводилось читать, но я с удовольствием познакомился бы с вашим творчеством.

Вероятнее всего, он и в самом деле ничего не знает о моих злоключениях, и будь он честным человеком, не другом семьи Петрунеску и всей Молдовы, я бы очень удивил его рассказом о себе. Но ещё с детских лет, когда я прочитал роман Грэм Грина "Тихий американец", у меня возникло недоверие к этим людям. Да и исторические примеры высвечивают Америку не в лучшем свете: всюду она сует свой нос и греет руки на чужих пожарищах, подливая в огонь масла - гражданская война в России, в Китае, в Корее, во Вьетнаме; военные блоки и базы вокруг Советского Союза, разведывательный полет Пауэрса и другие провокации. Правда, с приходом к власти Горбачева отношения между нашими странами вроде бы налаживаются, США даже оказывает нам помощь в проведении экономических реформ, но я помню и план Джона Кеннеди, разработанный сразу после Карибского кризиса: выставлять Советский Союз самой агрессивной державой, разжигать в республиках национальную вражду, изматывать экономически, подбрасывая разведчикам ложную военную информацию о создании нового дорогостоящего оружия. К сожалению, план этот успешно осуществляется, о чем говорят события в Прибалтике, в Армении и здесь, в Молдавии. Нет, какими бы теплыми, ласковыми глазами не смотрел на меня Джон Лепски, я ему не верил. Но.. не стану же я делать кислую мину при столь загадочной и опасной игре...

- Как только выйдет мой роман, обязательно презентую его вам, - с улыбкой пообещал я.

- Вы и романы пишите? - приятно удивился Лепски.

- Детективные. Раньше Америка и Италия славились преступными элементами, а теперь и у нас их пруд пруди.

Иона Георгиевич глянул на меня холодно и предостерегающе: с огнем, мол, шутишь, - и пригласил в столовую.

- На сытый желудок и разговор приятнее.

Стол был накрыт по-царски: дорогие коньяки и вина, разнообразная закуска от черной и красной икры до фруктов. Хозяин любил вкусно поесть и крепко выпить, хотя пьяным, даже захмелевшим, я ни разу его не видел.

Обслуживала нас немолодая миловидная молдаванка, гибкая, подвижная, легкая, будто невесомая, бесшумно двигаясь по комнате, раскладывая ножи и вилки, наливая в фужеры янтарные напитки. Не успели мы сесть за стол, как она исчезла.

Альбина кивком указала мне место рядом с собой напротив отца и "друга семьи", жена хозяина почему-то отсутствовала, и на мой вопрос Альбина ответила неохотно:

- Плохо себя чувствует. То ли мигрень, то ли ещё что.

Иона Георгиевич тоже был не в настроении, и застолье поначалу проходило скучно, как на официальном приеме, но постепенно Джон Лепски завладел инициативой и стал расспрашивать меня о Москве, о родственниках, потом переключился на работу в редакции и незаметно перевел разговор на политическую тему: как народ относится к перестройке, к новому правительству. Я старался отвечать как можно короче и неопределеннее, особенно, когда вопросы касались армии; и не потому, что боялся выдать какие-то секреты - их давно выдали министр иностранных дел Шеварнадзе и сам президент, - просто не хотелось говорить о том, о чем и без того болела душа.

Альбина и Иона Георгиевич внимательно слушали наш диалог, не мешая нам, - видно, тоже хотели более определенно знать мое "политическое кредо", на что они могут рассчитывать и какую роль определить мне в их дальнейшей игре. Я решил подыграть им и стал говорить о Горбачеве без особого восторга, с сожалением отозвался о происходящих в армии процессах.

Моя точка зрения импонировала американцу, и он в заключение вечера презентовал мне шариковую авторучку с позолоченным колпачком, пожелав быстрее написать интересный роман.

- Буду признателен, если окажусь в числе первых читателей и обещаю содействовать в переиздании его в Соединенных Штатах, - Лепски достал из кармана визитную карточку и протянул мне. - Можете обращаться ко мне по любому вопросу, с радостью приму участие в решении ваших проблем. А ещё приглашаю с Альбиной Ионовной в Техас ко мне в гости. В любое время. Только заранее сообщите, когда соберетесь, я обеспечу вас билетами и всем остальным. Заверяю - останетесь довольными.

Альбина чуть не захлопала в ладоши. Поцеловала Джона в щеку и сказала, что с радостью принимает предложение. Повернулась ко мне.

- Ты согласен?

Предложение было заманчиво и многообещающе. "Можете обращаться ко мне по любому вопросу, с радостью приму участие в решении ваших проблем". В тех, чтобы вызволить меня из плена?.. Или дать согласие уехать в Техас? Хитрый ход...

- Если будешь слушаться меня во всем и не станешь настаивать остаться в Америке насовсем, - пошутил я.

- А если нам там очень понравится? - лукаво сощурила глазки Альбина. Разве плохо пожить в богатой, цивилизованной стране?

Она сказала так искренне, что я не усомнился о её подлинном намерении. Для неё Америка и в самом деле представляется земным раем. Вот что значит пропаганда. Удивительно, как наивны обыватели, особенно женщины. И в Москве я не раз слышал восторженные ахи да охи о "цивилизованном мире", где жизнь, как в сказке. А мой отец, летчик гражданской авиации, облетевший полмира, рассказывал совсем другое, в том числе и об Америке, где есть целые кварталы безработных и нищих, питающихся подаянием и объедками.

- Поживем, увидим, - неопределенно пообещал я.

По традиции мы выпили на посошок, и Джон Лепски поднялся. Иона Георгиевич и Альбина пошли провожать его, попросив меня подождать. Видимо у них были вопросы к американцу, о которых пленному журналисту знать не полагалось. Мне и самому очень хотелось остаться: я давно приметил в прихожей пиджак Ионы Георгиевича с торчащей из кармана авторучкой, и едва за ними захлопнулась дверь, я осуществил подмену. Даже успел сличить абсолютная идентичность.