Последний пророк

— Он спросил, где я взяла глину, — сказала Ошитива, с восхищением рассматривая маленькие круглые колокольчики, сделанные из металла, который называли «медь». Такие безделушки она тоже не могла купить.

Яни остановилась и посмотрела на свою молодую подругу.

— Темный Господин тебя спросил? — шепотом повторила она. — Девочка моя, Темные Господа никогда не спрашивают.

Они пошли дальше и встретили торговца медом. Ошитива пробовала мед лишь однажды, и было это очень давно, когда один ее дядя случайно натолкнулся на дикий улей и принес его домой (спустя несколько дней он умер от многочисленных укусов пчел). Поскольку мед можно было найти только в степях, а его сбор был делом опасным и неблагодарным, купцы обменивали его только на золото или серебро.

Рынок был местом многолюдным. Люди со всех концов света приходили сюда, чтобы продавать и покупать, встречаться с друзьями, обмениваться новостями, играть в патолли. Престарелые дедушки сидели на солнце и развлекали своих внуков разными историями. Матери с детьми, привязанными к спинам, оживленно торговались с купцами. Это был обычный день рынка, но все ощущали какую-то тревогу из-за пока затаившейся беды. Жара всех угнетала, зерновые на полях уже колосились, все внимательно смотрели на небо, надеясь увидеть долгожданные признаки позднего летнего дождя. Но на небе не было ни облачка.

Дурные предзнаменования были повсюду.

Каким-то мистическим образом то тут, то там исчезали люди. Ночью пропала Зеленое Перышко, ее сестра сказала, что девушку забрали воины-ягуары. Все только и думали о том, резали ли людей и съедали ли их с зерном. Хотя Яни настаивала на том, что Зеленое Перышко убежала к себе домой на запад, она сама дрожала от страха. Людей становилось все меньше, поэтому воины-ягуары предприняли очередной марш-бросок и привели в Центральное Место новую партию пленников; весной тоже с пленниками сюда попала Ошитива. Но теперь удалось захватить меньше пленников, их гораздо больше умерло в дороге. Гильдия Гончаров еще никогда так не нуждалась в мастерах, как сейчас.

Были еще знаки, и давали их сами тольтеки. Все знали, как рьяно наблюдали Господа за гонцами с юга, мужчинами, приносящими вести из их родного города, который находился в далекой стране, до нее надо было добираться несколько месяцев Эту страну Ошитива даже представить себе не могла. Как рассказывали слуги из тольтеков, в этой стране росли деревья, цветы, виноградная лоза, и были там реки, озера, дикая природа. Ошитива узнала, что когда много поколений назад тольтеки пришли в Центральное Место, дождь обильно поливал каньон: здесь росли деревья, а дикая природа удивляла своим разнообразием, поэтому тольтеки осели здесь и покорили Людей Солнца. Но вот уже два поколения подряд дождь обходил стороной это место, казалось, он больше уже никогда не вернется сюда. Люди ворчали, что, возможно, это знак и Господа должны вернуться обратно в свою страну на юге. Господин Хакал и его чиновники постоянно следили за гонцами с юга, которые должны были принести вести из Толлы, ведь слухов о городских волнениях ходило все больше. Говорили, что даже свита Господина Хакала сбежала ночью, чтобы присоединиться к своим семьям в осажденном Городе Пирамид.

Когда Ошитива и Яни остановились перед торговцами сумками для лекарств и костяными серьгами, Яни тихо спросила:

— Скажи мне, девочка, это правда, что Господа едят индейку?

Ошитива не хотела пугать свою подругу, но подтвердила, что это правда.

Яни от ужаса вскрикнула. Индейки очень ценились, их выращивали ради яиц и перьев. Люди Солнца ели индейку крайне редко, только в трудные времена, ведь съеденная птица уже не могла давать любимые яйца и перья.

Да, знаки, что боги отвернулись от Центрального Места, присутствовали во всем.

Раздался трубный звук, значит, Господин Хакал входит на площадь. Вся толпа, как одно большое тело, упала на колени, прижав головы к раскаленной земле. Затем последовал другой сигнал, и люди встали, готовые слушать, они опустили глаза вниз, а воины-ягуары следили за тем, чтобы никто не посмел нарушить закон: посмотреть на Господина Вспомнив о прошлых казнях с отсечением головы и гниющие тела на северной стене, Ошитива представила, какая ужасная участь ждет людей, собравшихся здесь в жаркий полдень перед Господином Хакалом.

Мокиикс призвал всех к тишине, и писарь начал громко зачитывать с грубого листа, испещренного символами, дело двух мужчин, которых привели к Господину. Земледелец обвинял своего соседа в убийстве своей дорогой собаки. Собаки очень ценились, их использовали на охоте, при опасности они поднимали тревогу, защищали и охраняли семьи, собак также ели. Мужчины стояли перед Хакалом, и пострадавший земледелец, опустив глаза, говорил:

— Мой Господин, собака, которую убил этот человек, была молодой самкой. Здоровая и упитанная, она могла родить много щенят. Этот человек должен мне пять пуховых одеял — именно столько стоила моя собака.

— Мой Господин, — произнес сосед, — я признаю, что убил эту собаку. Это был несчастный случай. Но собака была не молодой и упитанной, а старой и костлявой и скоро сама бы умерла от старости. Она не стоила даже одного одеяла, не говоря уже о пяти.

Каждый мужчина привел с собой свидетелей, чтобы подтвердить свою правоту. Пострадавший мужчина представил трех своих друзей, которые заявили, что обидчик обязан заплатить пять пуховых одеял. Но его сосед тоже привел трех друзей, те дружно повторяли, что ничего не нужно платить. Они начали оскорблять друг друга и сжимать кулаки. Ошитива следила за тем, как в толпе растет напряжение — мужчины готовы были сцепиться друг с другом, подраться. На краю площади стояли воины-ягуары с палицами в руках, наблюдавшие и ожидавшие команды.

— А где сейчас находится тело собаки? — прервал их спор Хакал.

— Так как собака была уже мертвой, — начал мужчина, — мы не могли допустить, чтобы мясо пропало, и мы ее съели.

Одна сторона утверждала одно, другая ей возражала. Пока толпа в наступившей тишине ждала, Хакал погрузился в свои мысли, рассуждая сам с собой. Наконец он спросил:

— Ты сохранил зубы и кости собаки?

— Да, Мой Господин, — ответил тот, ведь из костей собаки можно сделать полезные инструменты, а из зубов — красивые ожерелья.

— Известно, — продолжал Хакал, — что у молодой собаки зубы белые и крепкие, а у старой — желтые и слабые. Принеси мне зубы твоей собаки. Если они белые, то этот человек будет должен своему соседу пять пуховых одеял, а если они желтые, то нечего больше обсуждать.

— Хорошо, — согласился обиженный и хотел уже уйти, но его обидчик заявил:

— Мой Господин, тебе не нужно посылать за зубами. Я заплачу пять пуховых одеял.

Еще четыре спора рассмотрел Господин Хакал, а когда справедливость была восстановлена, он удалился в свою резиденцию. Толпа стала расходиться; каждый отправлялся заниматься своими повседневными делами, но Ошитива продолжала стоять, наблюдая за Хакалом. Когда он задержался в дверном проеме, чтобы еще раз взглянуть на залитую солнцем площадь, Ошитива увидела в его взгляде нечто новое, что удивило ее, этого никто, кроме нее, не заметил: Господин Хакал, несмотря на всю свою неограниченную власть и богатство, абсолютно одинокий человек.

14

Летнее солнце высоко стояло над головой, и все с нетерпением смотрели на небо и ждали, когда же пойдет дождь: кукуруза на полях сейчас была в критической стадии, листья, направленные кверху, тоже ждали небесного благословения. На площади начались пляски, посвященные дождю, и длились они целыми днями без перерыва, пока участники, изможденные, не падали.

Ошитива пыталась заставить себя не ходить на священную поляну, но ничего не могла с собой поделать. Она все время думала о Господине Хакале, видела его во сне, его образ появлялся в глине, с которой она работала, а его голос был слышен в каждом дуновении ветерка. С тех пор как рассматривалось дело убитой собаки, прошло много дней, но тот взгляд, который Ошитива тогда увидела в глазах Господина Хакала, не давал ей покоя, и она не могла ни о чем другом думать.