Кто-то еще

Стрелять по молодым ребятам Завьялов не решился. Юнцы перекрывали друг друга, петляли, уверенности в том, что на бегу он не залепит кому-то в живот, не было!

А стрелять в воздух — бесполезно. Глаза мальчишек сверкали праведным, неустрашимым гневом. Такие парни не свернут, навалятся всем скопом даже раненые!

Борис наддал, врезался в толпу юных ухажеров, как спица в масло, раскидал мальчишек по сторонам… Вырвался не прямую!

В затылок Завьялова ударила метко брошенная гитара.

Сбила с ног. Через секунду на Бориса навалились все четыре ухажера. Телами прижали его к земле, завопили:

— Мы держим его, дядя Нестор, дядя Митяй!! Держим!!!

Руки Завьялова обмотали за спиной его собственным же ремнем. Возбужденные удачным захватом вора парни требовали отвести его в деревню, побить еще немного, потом вызвать участкового. Митяй и Нестор еле их уговорили не поднимать шумихи.

— Мы сами с лиходеем разберемся, — пообещал помощникам хмурый дядя Нестор. — Идите по домам, ребята, нечего вам на правило смотреть.

— А к бабушке Глафире можете не ходить, — усмехнулся разбитыми губами Завьялов. — У нее, парни, все в порядке. Эти уроды вас обманули — я гость, а не вор.

Митяй, лысоватый мужик с перевязанным (видать застуженным) горлом, замахнулся на пленника ружейным прикладом. Но сидящий у сосны Завьялов поглядел на него снизу вверх, прищурился — ну что, мол? ударишь безоружного? — Митяй приклад опустил и сплюнул.

— Идите, парни, — прохрипел простужено. — Идите. Мы с ним немного потолкуем, пендалей надаем и отпустим.

Озираясь и перешептываясь, молодняк двинулся к деревне. Нестор дождался, пока юноши и девушки отойдут на достаточное расстояние, вынул из кармана брезентовой штормовки мобильный телефон. Подслеповато щурясь, робко, неумело понажимал на кнопочки заскорузлыми пальцами, приложил трубку к уху.

— Как у вас там? — спросил кого-то. — У нас — порядок. Повязали. Куда его?… Ага. Ага.

Повторив «ага» еще пять раз, Нестор закончил разговор, вернул трубу в карман и обратился к Михею:

— Сейчас Назар до нас придет. Подождем немного.

— А э т о т? — многозначительно зыркнув в сторону деревни, спросил односельчанин.

— С этим тоже порядок, — кивнул Михей. — Сидит в подвале. Правда…, Лазарь говорит — драчливый черт!

— Фаина вразумит, — с уверенностью прохрипел простуженный абориген. Сел, опираясь спиной о сосну напротив Завьялова, уставился на него безразличными глазами послушной сторожевой собаки.

Борис незаметно бросил взгляд в сторону: в кустах мелькнула шкурка полосатого кота. Василий-Жюли прокрался по зарослям до пенька поблизости от пленника. Укрылся.

О том, где находится Арсений-Миранда уже известно — они в подвале дома шаманки. Что будут делать с Борисом, куда его поведут — тайна за семью печатями, поскольку к деревне его уже не потащили.

Минут через двадцать до небольшой полянки воле опушки добежал усатый Назар. Сфотографировал Завьялова со связанными руками и передал приказ Фаины: вести пленника на какую-то заимку.

Арсений не мог бы сказать, отчего выступили слезы. От злости, ярости, бессилия и может быть — от разочарования: его умелый сильный командир — п о п а л с я! позволил себя скрутить! Ведь судя по отметке часового табло, его схватили уже давным-давно, он даже не побегал, не подурачил как следует сиволапых деревенщин!

«Спокойно, Сеня, спокойно. Забудь о том, что кое-кто из этих мужиков читает еле-еле. З д е с ь это не показатель, образованный мой. Эти люди — н а с в о е й з е м л е, — зазвучал в голове рассудочный голос диверсантки. — Борис мог попасть в засаду, мог угодить в какую-то колдовскую ловушку Фаины. Успокойся. Мы проиграли первый бой, но не битву. Если к нам до сих пор не пришла Жюли, значит она рядом с Борисом. Она знает, где его держат — выведет».

«К трупу?!»

В оконную фанерку постучали, привлекая внимание пленника. На полу завозился, заскулил Примак.

— Заткнись, — рыкнула ему Миранда. — Не с тобой говорить хотят.

— А ты кто такой, кто такой, сучонок?! — заерепенился старатель.

Миранда треснула его носком кроссовка в ребра. Примак заткнулся.

— Эй, ты! — прозвучал с улицы негромкий голос.

«Видишь, Сенька, как нас уважают, — усмехнулась диверсантка. — В подвал больше не суются. Пуганные».

— Поговорим? — продолжал взывать к диалогу голос, в котором пленники опознали усача Назара.

— Валяй! — звонко и насмешливо крикнула Миранда.

— Фотку — видел?

— Ну.

— Понимаешь, что у нас заложник есть? Что если дернешься, он за тебя по полной ответит?

— А сам ответить не боишься?

— А мы посмотрим после, кто отвечать будет, — не обидевшись на ответ Миранды, издевательски насмешливо хохотнул Назар. Дальше его голос зазвучал приказывающее, строго: — Сейчас мы выпустим тебя из подвала. Пойдешь с нами.

— А если не пойду, а побегу?

— Пуля догонит.

— Это Фаина так решила — стрелять мне в спину, да?

Назар на несколько секунд замолк. Подумал.

— Я тебе не в спину, в ляжку с пятисот шагов залеплю. Хочешь попробовать?

— Не хочется. Отпирайте засов, я выхожу.

Для Арсения Миранда составила более развернутый ответ:

«Сразу рыпаться не будем. Усач сказал «пойдешь», может быть, они сами отведут нас к месту, где Бориса держат. Там, наверняка, и Жюли где-то поблизости, вместе прорываться легче будет».

Над головой пленника откинулась крышка подпола, браво поигрывая плечами, Арсений-Миранда выбрался наружу. В просторную светлую комнату с иконами и прочной деревянной мебелью. Помимо суровых иконописных ликов комнату украшали присутствием четыре вооруженных мужика со свирепыми обветренными рожами. Подручные шаманки стояли по углам, держали парнишку-заключенного под перекрестным обстрелом.

«Ух! как нас встречают! — чуть нервно пошутила диверсантка. — Но стоят обормоты — не грамотно. Если б захотела…»

«Не надо. Мы решили, что пока сопротивляться не будем».

Назар показал дулом на расстеленную поверх табуретки одежду, буркнул:

— Снимай свое. Переодевайся.

— А это, типа, обязательно? — нахально улыбнулся пленник. — Или пора в чистое прикинуться?.. Так я лучше в своем, в привычном…

— Поговори мне. Делай, что велено и язык попридержи.

«Будем переодеваться», — вздохнула Миранда и взяла с табуретки холщевые штаны, рубаху-косоворотку из домотканой ткани с вышивкой по вороту.

— Носки дадите?

— Босиком пойдешь.

— Замерзну.

— Не успеешь.

«Вечер перестает быть томным, — высказалась диверсантка. Под длинным рукавом штормовки Миранда держала нож с открытым лезвием. — И что бы тебе, Сенька, «выкидуху»-то с кнопочкой не приобрести!.. Её бы я нашла куда припрятать!»

Медленно подняв правую руку, Миранда вытащила из-под рукава нож и осторожно, глядя на мужиков, положила его на тумбу:

— Не будем нервничать, господа, — улыбнулась мужику, чьей палец, как заметила пришелица, напрягся на курке. — Мы люди доброй воли. А бабушке потом пол от крови отмывать…

Ерничая и издеваясь над охранниками, Арсений-Миранда переоделся в просторные штаны, длинную рубаху, поерзал телом, проверяя все ли удобно, не жмут ли порты в шагу, не мешает ли косоворотка поводить плечами.

— Что-то он у нас разговорчивый больно, — не выдержал наиболее нервный охранник, палец коего уже побелел от напряжения на курке. — Может — вразумить?

— Баба Фая вразумит, — пообещал Назар и приказал Арсению: — Руки вытяни.

— А последнюю просьбу можно?

— Можно, если закурить попросишь.

— Не балуюсь. Здоровье берегу. Я хочу взять с собой мой плеер. Привык, понимаете ли, музыку слушать. Расслабляет.

— Перетопчешься. Руки вытяни!

На руках пленника защелкнулись милицейские наручники.

Арсения-Миранду вывели во двор, где возле закрытых ворот стояла телега с лошадью. Велели сесть. Держа под прицелом, через наручники перекинули веревку и примотали ее к рейке правого борта.