Циклопы

— Проехали, — перебил Завьялов и повернулся к рулю. Угрюмо поглядел в разряженную огоньками темноту. Несколько раз стиснул и разжал кулаки…

«Стилист, как ни крути — банкует. Вся информация у этого ушлепка…»

— Кеш, ты говорил, что когда я и Карпова должны были вернуться с Кипра, у ментов уже была вся информация по похитителям?

— Угу, была.

— Получается…, ты знаешь — кто заказал похищение Карповой?

— Это знает Жюли. — В голосе идущем сзади, Завьялову послышалась насмешка. — Я не был страстным поклонником вашей истории, Борис Михайлович. — Это прозвучало уже жестко.

Но впрочем, стойкости и резкости хватило не надолго. Через секунду с заднего сиденья уже звучали истерические всхлипывания:

— Моя Жюли, моя Жюли… Борис Михайлович вы вправду не заметили…

«Лепешки из собаки в юбочке».

Завьялов плохо представлял, как Кеша собирается беседовать с с о б а к о й. Но кто этих засланцев знает. Помимо словарей-энциклопедий в них могли забить знакомство с азбукой Морзе. Авось, Жюли сумеет отбить лапками чечетку-морзянку, а Кеша правильно поймет и расшифрует.

Зою Павловну Карпову похитили чуть больше сорока минут назад, а у «Ладьи» уже не протолкнуться от скопища машин полицейского и телевизионного назначения. Наиболее шустрые репортеры уже наладили освещение — вещают о происшествии. Мелкие полицейские чины шныряют по толпе и собирают информацию (хотя было заметно, что свидетели всем скопом рвутся засветиться отнюдь не в протоколах, а очень даже перед камерами).

Завьялов сумел припарковать Порше метров за двести от въезда на территорию развлекательного комплекса. Пошел к компании чинов, стоящих на крыльце со значительными генеральскими минами — Зоя Карпова это вам не Маня Тютькина из захудалой деревеньки, тут можно и лицом поторговать; собрался доложить генералитету приметы микроавтобуса похитителей, назвать примерные цифры, забрызганного грязью автомобильного номера.

Кеша плелся сзади. Пригибаясь, под ноги толпы глядел, и звал жену: «Жюли, Жюли, я здесь!»

Едва Завьялов миновал плотные задние ряды зевак, в голове взорвался приказом страшенный рык: «СТОЯТЬ!!!»

Завянь опешил. Даже оглянулся разыскивая Кешу…Это что — он так разродился?!

Навряд ли. Стилист, во-первых не умеет так рычать, а во-вторых не наблюдается в обозримой близости…

Тогда, откуда приказание?

Внутреннее «Я» проснулось?

«Стоять и слушать», — вновь, уже более спокойно прозвучало в голове.

Сплющенный и замерший в толпе Завьялов ощутил, как его до пяток и мурашек пронзила жуткая догадка. Пронзила, нанизала, как жука на булавку, и пригвоздила к тротуару.

«Циклоп…?» — Борис отправил внутрь себя дрожащий вопрос.

Молчание. Возникший в мозгу голос исчез так же необыкновенно, как и появился. Если бы Завьялов был уверен, что будет толк — он начал бы ощупывать доставшуюся ему голову…, крутиться на месте, как играющий с хвостом щенок! И даже заорал бы, завопил от ужаса!!

Но плотная толпа сковала тело. Язык от шока помертвел. Подчиненный помимо воли Борис стоял и слушал. Неподалеку, с внимательно нахмуренным полицейским в штатском (при блокноте и нацеленном в него пере), общалась худенькая официантка в накинутой на плечи куртке.

Официантку Боря хоть и не знал, но видел в «ложе». Она совсем недавно поступила на работу в клуб, пока не разобралась, кто там есть «ху». Нервно вибрируя тонкой дымящейся сигареткой, девушка трещала:

— А я сразу заметила, что он к ней привязался! Гусарить начал, выпивку заказывать! — подавальщица не говорила, а практически вопила, в надежде привлечь внимание репортерской братии. — Борис, его здесь все зовут «Завянь» попробовал отобрать у Карповой собаку… Вообразите такое нахальство! — обращение к толпе. Толпа зевак заинтересованно и дружно закивала. — Если бы не охранник Зои, Завянь собаку отобрал бы! Точно, точно!

«Оп-паньки. А мы тут кажется — п р и п л ы л и…» От огорчения, Борис забыл, что находится в чужом теле. Затеял приседать и, типа, нос чесать, прикрывая физию руками…

— Он даже Зое угрожал!

— Как именно? — протокольно поинтересовался мент.

— Ну-у-у… — юркнули в сторону плутоватые официантские глазки. — Я в точности не слышала… Но! — палец ушел вверх учительской указкой. — Я точно слышала, как Зоя ему ответила «не вздумай предъявлять, общаться будем через адвокатов»! Вот. — И быстро соскользнула с шаткой темы: — Еще один момент. С Завянь какой-то новый старикан пришел. Типичный — папик. Тоже, — для достоверности повествования подавальщица напитков выпучила блеклые глазищи: — к девочкам клеился!

— К каким девочкам? — не балуя слушателей разнообразием интонаций, сухо выговорил полицейский.

— Да ко всем! — упирая руки в боки (поза подразумевала «ко мне клеился старый козлина в первую же очередь»), гордо заявила официантка.

«Во шпарит лимита! — искренне изумился Боря. — Во привирает!» Он эту официантку даже не заметил, не то чтобы приклеился!

— К той фифе в парике подсаживался, на ушко ворковал…

«Это она платиновую Галю поминает».

— К девчонкам, к Зоиным приятельницам тоже подъезжал!

«Пора смываться, — понял Боря, — становится опасно». Что зафиксировали камеры слежения с парковки, Завьялов видел сам: его тело (с гнуснейшим воробьем внутри) забило внутрь салона микроавтобуса похитителей и Зою Карпову, чуть позже, свесив ноги вниз — п о е х а л о…

Часика через два следаки навестят Лелю, поинтересуются, что это за папик такой странный из Конотопа нарисовался…

Леля, разумеется, ответит: дядя Миша — фикция. В Конотопе в жизни не была, с папиком никак не пересекалась.

Короче — непоняток наберется выше крыши.

Подумав так, Завьялов вдруг опомнился и понял, что он шныряет по толпе неузнанным, а где-то там шатается его личное, весьма раскрученное тело! оно вот-вот нарвется и уедет ночевать в другое место в зарешеченной машине!!

«Твою ма-а-ать, Иннокентий!!! Ты где, придурок, мой организм выгуливаешь?!»

Чувствуя, как взмокла от ужаса спина, Борис, пятясь, выбрался из оцепления зевак. Тихо, на цыпочках, поскакал к левой парковке комплекса, где предполагал увидеть заползающего под машины Иннокентия — «Жюли, Жюли, кис-кис!».

К парковке подойти не получилось. Работали эксперты, стоянку оцепил кордон из полицейских, цветные ленты опоясали. Завьялов, заворачиваясь в пиджак, собирая лицо в жуткую, искажающую черты гримасу, прошел вдоль ряда полицейских автомобилей… Везде в окошечки заглядывал, пытался Кешу разыскать…

Стилист пропал. Родная русая макушка не возвышалась над бурным морем ротозеев, никто не нырял на глубину, не ползал под ногами, не пробирался на парковку за спинами полицейского кордона — «Жюли, Жюли, кис-кис»…

Борису показалось, что он заполучил какой-то жесточайший приступ: стенокардии, гипертонии, астмы, сумасшествия, предшествие инфаркта накатило… Старческое тело переживало дикий стресс! страдало каждым членом, отказывалось подчиняться, требовало курева!

Пошатываясь, словно пьяный, Завьялов окончательно покинул людское столпотворение. Побрел к Порше, мечтая толи удавиться, толи Кешу разыскать…, а позже медленно порвать на ленточки…

Душиться не понадобилось. Возле спорткара, прижимаясь задницей к капоту, стоял Иннокентий Капустин (в виде Бори) и целовал взасос собаку. Тощие лапки Жози-Жюли болтались под юбочкой, хвост лупил бока, собаченция на поцелуй отвечала в полном соответствии с породой, лизала муженька в глаза, и в нос, и в щеки.

Завьялов просунул руку под пиджак, помассировал левую половину грудины. Продышался. Поковылял к супругам.

— Ну чо, болезные — нашлись?

Кешастый вздрогнул. Как только Борю опознал, выставил перед собой четвероногую Жюли:

— Борис Михайлович, моя — жена! — ушастую и лысую супругу Иннокентий демонстрировал с такой гордостью, словно держал на вытянутых руках недоношенного первенца в юбочке. — Я ж говорил… Моя Жюли — большая умница! Она сама меня нашла. Сама прибежала.