Циклопы

Следуя предписанию и расписанию, в «вип-ложу» заплывали: три статные девицы — шатенка, блондинка, брюнетка, и одна остриженная травести без малейшего намека на вторичные половые признаки (зато в ботфортах на пятнадцатисантиметровой платформе). Шатенка оглядывала «ложу» взором притомившейся Цирцеи, как бы пересчитывая потенциальное свинское поголовье. Брюнетка не уступала, легонько морщила обработанный хирургами носовой хрящик. Травести восторженно и бесшабашно приплясывала перед стойкой бара на агромадных каблуках.

Завьялов во все глаза рассматривал блондинку: предположительно — жену и мать своих детей.

Ранее он с Зоей нигде не сталкивался. Судить о Карповой мог лишь по слухам, желтым сплетням и глянцевым фотосессиям. Воображал увидеть в «ложе» нечто разодетое в шелка, меха и драгоценности. Мысленно плевался, представляя, как выгуливает, охмуряет, попутно охраняет витрину ювелирторга…

Но Зоя удивила. На фоне разодетого эскорта Карпова смотрелась скромнее некуда: обтягивающие джинсы с широким кожаным ремнем при минимуме стразиков, короткая холщевая куртка, всепогодные ботинки на низкой подошве не сверкали лаком. Длинные белые волосы в продуманном художественном беспорядке, заложены за ушки чудной формы. Зоя представляла из себя редчайший тип натуральных блондинок с темно-карими глазами.

Если бы не один пренеприятный факт, Завьялов мог бы себя поздравить: к ночной прогулке до утра красавица готова, не ждет, когда потащат на руках через каждую неполноводную лужицу и кучку конфетных фантиков.

Неприятным фактом и сюрпризом выступало крохотное лысое существо, которое ни один нормальный мужик не отважился бы обозвать собакой. Мало того, что название породы звучит как один чих и два повторных выражения, о н о и выглядит как собачий выкидыш! как червячок на лапках! как лысое позорище собачьей популяции!

Чиа-тьфу! — хуа-хуа!

Из подмышки Зои Карповой сюрприз торчал не полностью. Коричневая мокрая пуговка носа безустанно исследовала ароматы «ложи», локаторы волосатых ушек ловили звуки и тряслись. В широкий пояс брючного ремня хозяйки упирались коготки при собачьем педикюре…

Три разу тьфу!

Четыре девицы и один ушастый малек подмышкой остановились возле барной стойки. По единственному пристальному взгляду, брошенному Зоей на зеленое сукно ближайшего стола, Завьялов понял, почему и как сложился их роман. На чем он завязался.

Зоя Карпова — играла. Ее глаза мазнули по шарам, опытно, оценивающе прищурились на хорошенького «свояка»… Тут же красотка усмехнулась, увидев, как глупо игрок распорядился «подставкой» — забил один шар, разрушил потенциальную комбинацию, а мог бы продолжать игру…

Эх, если бы Иннокентий не устроил банде позорнейший облом, сейчас, как и предсказывал формат из будущего, на том столе сражались бы Борис и Коля! И уж Завянь сумел бы вписаться в сценарий: бильярд — его делянка. Его кусочек маслица на хлебе.

Неожиданно Борис почувствовал острейшую досаду. Почувствовал себя как будто обворованным…

Он должен был сейчас стоять — ТАМ! Завьялов знал, как это выглядело бы! Широкоплечий и уверенный, Завянь склонился бы над столом, вытянулся во весь рост… ударил кием! заинтересовал бы Зою партией… Потом уж трали-вали, все кипрские дела…

А он сидит в теле дядюшки пенсионера и ждет, когда с парикмахера схлынет оторопь. Когда он догадается, что Карпова уже скучает в этом зале, а две ее подружки наморщили носы… (Активность проявляет лишь белобрысая чудачка, переговариваясь, перемигиваясь с красавчиком барменом.)

Завьялов сделал Кеше зверские глаза. Взглядом приказал воодушевиться, мол, ты чего застыл, засланец?! беги к Жюли, заказывай всем по «Циклопу», возбуждай фантазию у женушки!

Кеша уже начал приподниматься, уже наморщил ум и храбрость…

Но тут, не вполне рассчитывая на парикмахера, мадам История взяла свое. Какой-то там эффект с двойной фамилией задействовался в лице Коляни Косолапова, поскольку по сценарию нахамить он все-таки — обязан, а реплики Завьялова уже шли немногим позже.

Отодвинув рыженькую Свету, Косой нетрезво поглядел на прибывший пафос, поднес к губам пачку «Беломора» на манер микрофона и громко пробасил:

— Ахтунг, ахтунг! В небе ночные фрики-барби!!

Развеселая Светка фыркнула так, что червячная собачка окончательно упряталась подмышку, даже пуговичный нос исчез!

Шатенка, брюнетка и белобрысая пацанка окатили Светку и Косого ледяной надменностью, из подмышки Зои что-то гневно тявкнуло…

Внесенный в анналы скандал развивался в разрушительном порядке ресторанного скандала. Колино бесчинство, скорее всего, разметало бы, вымело вон из зала глянцевую компанию… Цирцеи с перепившимися хряками не дружат, читалось на гламурных ухоженных личиках.

Тело-Кеша, наконец-то, встало во весь рост, вытянуло вверх руку (на манер привокзального памятника Владимиру Ильичу):

— Бармен! — воскликнуло в лучшей традиции третьеразрядного актера «кушать подано». — Всем по коктейлю «Жюли, атас, у нас циклопы!»!

Завьялов снова зажмурился. На какой-то момент ему показалось, что вместо «кушать подано», из памятника-Кеши прольется знаменитый текст «товарищи! то, о чем так долго говорили большевики — свершилось!».

Немая сцена продолжалась три секунды. Бармен глядел на Борю с задумчивостью сфинкса. Народ соображал — что за новомодное пойло всем на халяву подвалило?..

После чего случилась неожиданность. Из подмышки Карповой выскочила, выпрыгнула лысая собачка. Сбив три пивных бокала, промчалась по столику, упертому в стену…

Погруженный в мысли о формате, уже открывший глаза Завьялов, тут же представил, как выглядела бы эта сцена в замедленной киносъемке.

По столу и спинкам диванов летит ушастый собачий недомерок — мохнатые локаторы трепещут, развеваются, хвост напружинен, как волосатое копье. На собачонке плюшевая юбочка и футболка с бисером. В целом она очень напоминает цирковую обезьянку, летит вперед, как будто вместо когтей на лапах — пальцы. Бокалы рушатся. Облитые пивом мужики разевают рты, Карпова распахивает карие глазищи…

Банда в шоке — лысое ничтожество врезается в Завьялова со всей дури. Роняет Борю пол.

В «ложу» просовывается рожа бодигарда Карповой…

Финал, как в «Ревизоре». Актеров накрывает шок. На полу барахтается Борис Завянь, по его груди скачет червячок на лапках. Лижет в нос, в лицо, повизгивает, кажется, описаться от радости готов.

Тело-Кеша пораженно бормочет:

— Жюли…, Жюли… Это — ТЫ?!

Лишается сознания.

— Копец, ребята, — говорит Косой. — Ушастая чувырла нам Борика угробила.

— Это моя собака! — на весь цоколь возмущалась Карпова, пытаясь стащить четвероногую Жюли с груди тела-Кеши в обмороке. — Жозефина! ко мне! Отцепись от этого урода!

Жозефина сидела на носителе родного мужа, как на последнем в мире куске мяса!

Лишь только Карпова протягивала руку, бросалась с лаем, пыталась тяпнуть пальцы.

— Зой, она взбесилась, — уравновешенно предположила шатенка-Цирцея.

— Отстань, Сабина! — чуть не расплакалась хозяйка зубастого червячка. — Жози, Жози, иди ко мне хорошая…

Каприз судьбы: Жюли забросило в Жози.

Зоя глядела на разлегшееся на полу тело, как домохозяйка на протухшую камбалу. Если бы не бдительное присутствие банды, наверняка лягнула бы разок.

Наследник зубоврачебной практики Макс Воробьев пытался добраться до пульса друга, нащупать — убедиться. Зубастая Жози тому препятствовала.

— Да убери ты на хер свою шавку!! — зарычал обеспокоенный Колян. — Боря сегодня грудью о руль саданулся, а она здесь скачет, как по матрасу!!

Невесомая Жюли-Жози пружинисто подскакивала, Косой всерьез переживал за ребра.

Завьялов встал на колени перед остервеневшей собачонкой, представил, в каком кошмаре очутилась путешественница Жюли, поняв, что занесло в собаку. Что все происходящее в «Ладье» совсем не соответствует формату… За крайним столиком у бара «ложи» нет муженька в известном теле хроно-личности. Все вообще — н е т а к.