Страница 24 из 28
В этих горьких размышлениях и застали Яна Анна с Настеной. Как и при встрече в степи, Ян вначале не поверил, что юный воин в алом кафтане, возникший перед ним, есть его несравненная любушка. И понял это только тогда, когда Анна, не стыдясь двух воинов, кои были в ладье, подошла к Яну и поцеловала его.
– Наконец-то мы свиделись, желанный, – сказала Анна.
– Ты послана мне Богом, – отозвался Ян.
– Как я хочу, чтоб он никогда не разлучал нас, – тихо молвила Анна и, прижавшись к Яну, посмотрела на Настену и Анастаса.
Судьбоносице не надо было говорить, она все поняла по взгляду Анны. И княжна с Яном еще стояли в молчании, прильнув друг к другу, а Настена потянула Анастаса с ладьи и позвала воинов:
– Эй, богатыри, сходите к нам, на берег.
И Анна с Яном остались одни. Они были освещены солнцем, и чайки пролетали над ними с ленивыми криками. О борт ладьи плескалась днепровская вода. Они же ничего этого не видели и не слышали, словно оказались в безмолвной пустыне. Взявшись за руки, они смотрели друг на друга. Слов у них не было. Лишь глаза выражали их чувства: любовь и нежность. Анна гладила сильную, крепкую руку Яна. Он же прикоснулся к талии княжны и привлек ее к себе. Она положила голову на грудь богатыря и услышала, как гулко и мощно бьется его сердце. У Анны мелькнуло: «Господи, закричать бы от горя! Ведь скоро оно перестанет биться».
«Почему она так бледна? – в свой черед подумал Ян. – Ей бы знать, что рок воина в руках Бога. И потому я должен развеять ее грусть, избавить от боли». Он склонился и поцеловал Анну. Она ждала этого поцелуя и ответила горячо, страстно, ненасытно. И Ян вложил в свой поцелуй весь огонь, всю силу своих чувств. Истосковавшаяся по ласке Анна принимала поцелуи Яна как Божий дар, но жаждала большего и повлекла любого на корму ладьи в шатер.
– Идем, желанный, я хочу согреться, – прошептала она.
И было похоже, что влюбленные покинули ладью, остров, речной простор. Ничто не выдавало их присутствия на судне. Лишь на траве, близ сходней, сидели Настена и Анастас и спроваживали воинов, кои пытались взойти на ладью. И так шел час за часом. Уже стало смеркаться. Анастас сходил к воинам, добыл у них кулеша, хлеба, сыты, накормил Настену, поел сам. Потом Анастас набрал сухого плавника, возродил дремавшие угольки костра. Вскоре заиграли огоньки и костер запылал. Приближалась звездная ночь. Днепр потемнел. Природа замерла. Анастас поднялся на ладью, нашел войлочный полог, вернувшись, укрыл Настену, накинул на себя конец, прижал «русалочку» к груди, и так они молча продолжали сторожить покой молодого воеводы и княжны Анны.
А ранним утром затрубили боевые рога, воины поднялись на суда, и поход на Византию продолжился. В конце августа флот русичей остановился перед выходом в Черное море, вблизи острова Березань. Отсюда шел ближний путь на Корсунь. Князь Владимир, помня наказ отца, решил отправить Анну двумя судами с воинами в места, где полвека назад искал славу их дед, Владимир Святой. Владимир нашел сестру не сразу. Она в последние дни не покидала ладью Вышаты. Но на сей раз и там ее не оказалось. Анна увлекла Яна в часовню святого Еферия, дабы помолиться ему. Найдя сестру, Владимир сказал:
– Анна, тебя ждут воины и два струга. Отправляйся в Корсунь, пока ветер попутный.
Княжна подошла к брату и тихо, но твердо произнесла:
– Не неволь меня, родимый, я пойду с вами. А почему, о том не спрашивай.
– Но есть воля батюшки и твое слово идти в Корсунь. И запомни: пока тебя не отправлю, мы будем стоять здесь, – пригрозил Владимир.
– Умоляю тебя, братец, не настаивай. Тщетны твои потуги, и ты только батюшку прогневишь. Я буду в Корсуни на возвратном пути.
Анна едва сдерживала голос, чтобы не закричать. Владимир понял, что сестра вот-вот сорвется на крик, и попытался успокоить ее:
– Остынь, сестрица, и подумай о родителях.
– Думала и передумала. Да все сводится к одному: я пойду с вами.
Пока брат с сестрой разговаривали-пререкались, Ян Вышата покинул часовню, и Анна, увидев, как он удаляется, побежала следом. Князь Владимир с досады стукнул кулаком о рукоять меча и, зная, что ему не сломить упрямства Анны, побрел на свою ладью.
В тот же день флот русичей вышел в Черное море и потянулся вдоль берегов, кои населяли дружественные племена молдаван и румын, к византийским владениям.
А за двое суток раньше вышло из Днепра в открытое море легкое византийское судно скидия. На ней возвращались из Киева торговые люди, и среди них был императорский лазутчик, который спешил уведомить Константина Мономаха о приближении войска россов. И грекам удалось на три дня опередить армаду Владимира.
Константин Мономах никогда не стремился к войне с великим северным соседом. И на этот раз он послал навстречу россам своих послов. «Греция вспомнила бедствия, претерпленные некогда от флотов российских, и послы Константина Мономаха встретили Владимира», – отмечали позже летописцы и историки.
Но встреча была неудачной. Перейдя с галеры на ладью, посол Клавдий сказал князю Владимиру:
– Ты, сын великого князя Ярослава, в прозвании Мудрого, должен быть так же разумен, как и отец. Пишет вам император Константин Мономах, что дружба двух великих держав, столь счастливая и долговременная, не может быть нарушена по причине столь маловажной. Ваш именитый купец был женолюбцем. Он обесчестил жену императорского вельможи Платия. Что сие так, целую крест. – И Клавдий поцеловал свой нагрудный крест.
Среди русичей, кои стояли за спиной Владимира, были Анна и Настена. И товарка прошептала княжне:
– Он речет правду: нет вины греков в смерти купца Ог-мунда. Потому уговори брата внять просьбе императора и уйти из пределов Византии. Сие нам во благо.
Настена все-таки отважилась сказать об этом вопреки воле Всевышнего. Но Анна отказалась выполнить волю своей судьбоносицы:
– Полно, Настена, ты не знаешь Владимира. Он не уступит послам. Для него воля отца и старейшин превыше всего.
– Император Константин желает мира и клянется наказать виновных, кои побили россов на торговой площади. Он готов заплатить за урон чести россиянам и за их товары. Но в смерти купца Огмунда виновных нет. Он пытался обесчестить женщину. Говори же, князь Владимир, уйдет ли твоя армада с миром?
– Тому не бывать! Руси тоже нанесено бесчестие, и она не потерпит его, – высокомерно ответил Владимир.
Анна в этот миг все же подошла к брату. Она поняла, что сказанное послом Клавдием и Настеной совпадало. Значит, все-таки Византия наказала Огмунда заслуженно. И Анна проговорила:
– Брат мой, не делай невозвратного шага. Правда за послом Клавдием. Потому вернемся домой. Сие не бесчестие, а разумный шаг.
– Не мешай мне, Анна. За кровь россиянина должно отплатить кровью. – И, отстранив сестру, князь жестко сказал Клавдию: – Посол императорский, возвращайся с моим словом: Русь пришла наказать строптивых ромеев и, пока не исполнит того, не уйдет. А теперь идите на свое судно, пока не взял вас в железа. – И Владимир дал знак воинам.
Они потеснили послов к борту ладьи, выпроводили их на галеру. Флот россиян продолжал путь к стольному граду Византии. Но быстроходная галера, которую гнал не только попутный ветер, но и сорок сильных гребцов, пришла к Царьграду раньше, чем суда Владимира. В тот же день император Мономах велел взять в городе под стражу всех купцов и воинов, что были при них. Сам сел на быстроходную царскую яхту и повел свой флот навстречу россам.
Той порой дерзкий и опрометчивый по молодости лет князь Владимир выстроил свои суда в боевой порядок в виду маяка Фара, указывающего путь в пролив Боспор. Но теперь уже сам император попытался образумить князя Владимира. Царская яхта почти вплотную подошла к ладье, на которой находился князь Владимир. И он услышал голос императора. Мономах узнал от посла, что русский князь понимает греческую речь и сам говорит по-гречески, и сказал:
– Гордый князь Новгородский, сын великого князя Киевского, последний раз прошу о мире. Иди с Богом в свою землю, а мы заплатим вам золотом за урон вашей державе, мы выпустим на волю всех купцов и воинов, кои пребывали в Константинополе. Говори же свое слово!