Страница 3 из 16
– Мы и ехали было с тем сюда, да Бог, видно, не приведет сделать доброго дела, мы должны погибнуть. Благодарю Бога, – сказал воевода, перекрестясь на иконы, – что я не взял сюда семью: она хоть спокойна в Москве.
На дворе раздался шум, и в комнату вошел стрелецкий пятидесятник Крылов.
– Беда, боярин. Жители взбунтовались, стрельцы пристали к ним, ворота отперты. Богданов убит.
– Все пропало! – вскрикнул воевода – За мной, Николай! Умрем в честном бою.
На улице Царицына шум и смятение, ворота отперты. Казаки идут в город. Воевода вышел к стрельцам, сторожившим башню.
– Поборемся, братцы! – говорил он. – Изменники сдали город, запремся в башню. Будем там ждать помощи. Покуда хоть один шаг занят нами, город не весь взят. За мной, в башню!
Но только пятидесятник с десятью стрельцами, тремя холопами воеводы и тремя посадскими последовали за воеводой и племянником в башню. Остальные остались на улице.
Башня была укреплена, но силы защитников были ничтожны; тем не менее Тургеневы решились умереть, но не сдаваться.
Сквозь окошко бойницы башни защитники смотрели на город. Там по улицам ходят казаки и вместе с жителями и стрельцами грабят воеводские хоромы. Все кабаки открыты, дны бочек выбиты, вино льется рекой. У городских ворот лежат трупы защитников, их очень мало – между ними виден труп Богданова.
Но вот раздался звон в городском соборе, на паперть собора выходит городской протопоп с крестом в руках, за ним два священника, дьякон и дьячки, все в полном облачении, за ними толпой валит народ. Они направляются к городским воротам.
В ворота въезжают Разин, с ним Васька Ус и другие есаулы и старшины. Протопоп и духовенство идут к нему навстречу.
– Вы зачем здесь, попы? – спрашивает Разин.
– Встретить нашего освободителя с честью, как подобает, – отвечал с поклоном протопоп.
– Ну, спасибо, снимайте ризы-то да в гости ко мне на воеводский двор.
Тихо вокруг башни, где заперлись верные Тургеневы с гор-стью людей; зато в доме воеводы идет попойка. Царицынцы угощают казаков и их атамана; из дома несется шум и гам.
– Воеводу Унковского сюда! – кричит опьяневший Разин.
– Унковского нет, здесь другой уж воевода, – докладывает ему новый казак Дружинин, из царицынцев.
– Ну, все они равны. Подайте воеводу! – гремит Разин.
– Воевода заперся в башне, – отвечают ему.
– Ну, взять башню – эка невидаль. Города брал, перед башней не спасую, – говорит, бросая страшные взгляды, Разин.
Казаки идут на приступ, впереди несут бревно, чтобы отбить двери башни. Тургеневы приготовились к защите.
– Взять! – слышится лаконичный приказ Разина.
– В Разина надо палить, – говорит молодой Тургенев, прицеливаясь сквозь оконце, но пуля пролетает мимо. Разин даже не оглянулся, когда она прожужжала мимо него.
– Ага! Вы стрелять, и мы стрелять, стреляй в окна! Пали! – раздается его приказ.
В окна и бойницы башни посыпались пули, Крылова и еще трех защитников не стало.
Дверь выбита.
– Сдавайтесь! – бешено кричал Черноярец, вламываясь в дверь.
– Мы умрем, а не сдадимся! – отвечал молодой Тургенев, посылая в казаков пули из своего мушкета.
Вот отбивают последние двери башни. Много казаков и стрельцов лежат на лестницах и около башни, но мало и ее защитников: пятеро убиты, трое ранены, осталось десять человек.
– Умрем, братцы! – говорит воевода.
– Умрем, но не сдадимся, – в один голос отвечают защитники.
Последний залп – и защитники башни дерутся с казаками врукопашную.
Воевода кидается вперед, но он ранен, его схватили, Николай Тургенев бросается на казаков и освобождает дядю. Но свобода лишь на миг.
Из бойцов осталось четверо: молодой Тургенев и три стрельца, остальные ранены и убиты.
Но вот грянул выстрел – и молодой Тургенев повалился.
Казак бросается на него, но ударом кинжала лежащий Тургенев сваливает казака.
Но есть всему предел, и как ни отчаянно сражались защитники, но они уступили силе.
Воеводу, его племянника и трех стрельцов живых взяли в плен, связали и отправили в стан. По приезде в стан молодой Тургенев умер.
На другой день, рано поутру, в доме воеводы собрался военный совет Разина.
В небольшой палате воеводских хором, где накануне этого дня сидел воевода с своим племянником, за пустым столом уселись казачьи атаманы. Шел совет-круг, а во время совета вино не допускалось.
Развалясь на лавке и заложив руки за пояс, восседал Разин. Около него на первом месте сидели Васька Ус, Шелудяк, Алешка Каторжный, Фрол Разин и Кузьмин. Дальше к дверям расположились есаул Уса – Топоров и сотник Харитонов, Савельев и Терский и перебежавший царицынец Дружинин. Черноярца не было – он послан был на разведку.
– Ну, круг, решай по казацкому обычаю, что теперь делать? – говорил Разин.
– Плыть против течения по Волге, захватить Саратов, Самару, Симбирск и идти на Москву, – предложил Кузьмин.
– Не дело, – отвечал Ус, – позади нас будет невзятая Астрахань, нужно прежде ее взять.
– Есаул говорит правду, – сказал Шелудяк.
– На Москву бы лучше, – подтвердил Каторжный.
– Нет, надо прежде Астрахань взять, – сказал снова Ус.
– Правда, взять Астрахань и идти потом вверх, – решил Разин. – А покуда мы будем брать Астрахань, ты, боярин, возьми Камышин, – обратился он к Кузьмину. – Коли возьмешь его удачно – и Самару брать тебе поручу.
– Сегодня же отправлюсь на Камышин, – отвечал Кузьмин.
– Теперь о воеводе и пленных речь, – сказал Шелудяк.
– Воеводу провести на веревке по улицам и утопить в реке, а дорогой пусть над ним потешаются царицынцы, кому есть охота, а прочих пленных оставить. Молодцы ребята, хорошо дрались, быть может, к нам пойдут, – решил Разин.
– И воеводу-то бы к нам перетянуть, – сказал Еремеев.
– Нет, это дудки, стар он, чтобы переменять службу, – отвечал Разин. – Ну, конец совету.
– Гей, вина!
Казак Болдырь принес вина.
Вошел Черноярец. Все бросились к нему с расспросами.
– Вести хороши и дурны, – сказал Черноярец. – Я по дороге захватил суда, шедшие из Москвы в Астрахань с хлебом и товаром, а что всего лучше – с ратными запасами. О рати я узнал наверное: рать из Москвы идет в Астрахань и дня через два будет здесь. Идут на стругах сот восемь стрельцов московских, с головой и сотниками московскими.
– За дело, атаманы. Прежде чем занимать Астрахань, мы разделаемся с московскими стрельцами, – сказал Разин. – Я с Черноярцем пойду на стругах, ты, Вася, иди с конницей берегом. Степка Дружинин тебя проводит. Ты, Шелудяк, и ты, Алексей, останьтесь в городе и ударьте на стрельцов, если они дойдут до Царицына. Воеводу сейчас же порешить.
Отряды вольницы выступили в поход.
– Зачем нас покидаешь, Степан Тимофеевич? – говорили царицынцы.
– Он едет на рать, что изменники-бояре выслали против нас, – отвечали им казаки.
На улице шумит толпа народа и направляется к Волге. По-среди толпы тащат связанного воеводу Тургенева. Он истерзан и почти без чувств. Три казака тащат его за веревку, повязанную поперек тела, а царицынцы толкают сзади и пинают ногами несчастного страдальца. Но вот и берег. Воеводу связанного бросают в Волгу. Кончились его страдания. Толпа стоит на берегу и глядит на круги воды, разбежавшиеся в том месте, где утоплен воевода.
Без всяких приключений струги Лопатина миновали Саратов, недалеко уж осталось и до Царицына. Наступил май месяц.
Взошло солнце. Был час седьмой утра. Александр стоял на носу струга и, по обыкновению, смотрел на Волгу, обращаясь по временам с вопросами к кормчему.
– Вот теперь, боярин, пойдет Ахтуба, она идет рядом с Волгой, – объяснял кормчий. – А вот подальше-то – Болдинский притон.
– Все это нужно мне осмотреть, – сказал Александр и подошел к Лопатину, который стоял посреди струга.
– Что ж, бери лодку и сколько нужно людей, – отвечал Лопатин, выслушав просьбу Александра, – в Царицыне я остановлюсь ненадолго, к утру поспевай в Царицын, там я буду ждать тебя.