Фэнтези

- Посмотри на них, - вдруг сказал спутник, кивнув на крестьян. - Они здесь веселятся, не думая, что совершают какой-то грех. А "Трибунал чистоты" был бы рад изничтожить их всех за "гулянку". Не важно, что старый обряд стал игрой, простым поводом вместе попить, погулять, поплясать...

- Ну и что? - удивленно спросила его Люси.

- Все разговоры о проклятой крови для этих крестьян пустой звук. Им неведомо, что людям нужно травить тех, кто чем-то на них не похож. Для них зло - это град, бьющий хрупкие всходы, мороз, мор скота... И им хочется как-то задобрить тех духов, которые могут помочь. Песней, пляской, простым подношением в виде стекляшки, куска хлеба, ленточки. Ведь Святой слишком далек и возвышен, его не волнуют такие дела...

- Нам-то что? - недовольно заметила Люси. (Ей очень хотелось плясать, а любовник не думал об этом, он явно решил почесать язык.)

- Да ничего. Мы живем, полагая, что если мы следуем правилам, то нас не тронут. Мы рвем контакт с теми, кто в чем-то отличен от нас, обрекая его на смерть... Разве нам важно, что это наш друг, брат, возлюбленный или ребенок?...

- Ты что, перебрал? - перебила его Люси. (Ей показалось, что в длинной, не слишком понятной тираде скрывается некий подвох.)

- Скол - тот знак, по которому мы различаем своих и чужих. Это наша защита и наше оружие... Признаки "satanos rubinos" - только начальный этап в этой жесткой системе отбора. Системе, которая нас отвлекает от истины... Девять особенных знаков присутствия Зла и семнадцать отличий Добра... Ищи их у себя и других, чтобы мир стал простым и понятным...

- Кончай нести чушь! - прервала его Люси. - И хватит пить, дай сюда эту кружку!

- Ты любишь монеты? - как будто не слыша ее, спросил спутник. - Ведь любишь? А ты бы могла разделить золотой на две части так, чтобы у плоских кусочков осталась одна сторона? Без другой? Не получится, да? Так и в жизни! Нет "brilliant soul" без "satanos rubinos". Они едины, одно переходит в другое... Чудовища вовсе не там, где их ищут, они меж Сияющих... Все безупречно красивы, изысканны, очень воспитаны... Тело с душой - словно две стороны на монете... Ты думаешь, здесь настоящие шабаши? Здесь жрицы вымерших культов? Нет, все они в высшем кругу, среди "brilliant soul", Сияющих... Юные девушки, чей облик может служить образцом всех семнадцати признаков, чей род уходит корнями в глубь прошлых веков...

Люси не поняла, когда Кобольд успел так набраться, что сам перестал понимать бред, который нес. Нервный блеск глаз, дрожь в тонких руках, пот, покрывший виски, очевидно давали понять, что он был не в себе. Люси вдруг захотелось вернуться в поселок, однако она понимала: тащить через лес его будет не слишком легко. "Хорошо еще, что с нами Кесси, вдвоем с ней мне будет попроще," - мелькнула случайная мысль.

Парень просто уже не стоял на ногах.

- Давай сядем, чуть-чуть отдохнем, - убеждала его Люси. - Все хорошо... Сядем рядом... Сюда, на корягу... Послушаем, что там поет местный хор...

Под фанфары рожков исполнялась какая-то песня о смелом герое, которому духи стихий разрешили второй раз прожить свою жизнь, помня все, что с ним было.

- Счастливец! Ему даровали мечту всех живущих! Он вновь пришел в мир, зная, как поступать! Он знал каждый свой шаг! Знал, кто друг, а кто враг! Знал, что будет с ним завтра, чего ждать ему через год! И он знал свою смерть!

- Идиотство! - сквозь зубы сказал спутник, стиснув плечо Люси.

- Нет, мечта каждого, - быстро ответила Люси, не слишком-то вдумавшись в смысл.

- Если бы только этот тупица, придумавший песню, побыл в его шкуре, то понял бы: новая жизнь не подарок, а тяжкий груз... Знание - это огонь, выжигающий радость... Ты больше не можешь жить так, как другие. Ты знаешь, чего стоят дружба, любовь, верность принципам... Помнишь, что плата за верность - насмешка и смерть... Всюду ложь, лицемерие, догма... И ты идешь в мир, неся груз озлобления против людей, зная, что самый главный закон - твоя прихоть, твое удовольствие, так как закон и обычные нормы морали - удобная ширма для тех, кто желает тобой управлять, оставаясь в тени...

Люси стало действительно жутко. В мужчине, сидящем с ней рядом, уже ничего не осталось от юного мальчика, так привлекавшего Люси. С ней рядом был странный, чужой, обозленный на мир... Человек?

- Может, ты вправду Кобольд, дух шахт? - севшим голосом тихо спросила его Люси, чувствуя, как сердце падает вниз, превращаясь в холодный ком льда.

- Не зови меня Кобольдом, я человек, - усмехнулся мужчина, не глядя на Люси. - Такой же, как ты. Просто я знаю то, чего мне нельзя знать...

- Я... Не верю тебе, Кобольд.

- Эдгар... Мое имя Эдгар.

- Зачем ты дурачил меня, говоря, что ты дух шахты?

- Так... Захотел поиграть в две игры: в любовь Кобольда с девушкой и...

Эдгар вдруг замолчал.

- Кто такая Сибилла? - спросила его Люси, чувствуя, как его руки смыкаются крепким кольцом вокруг талии.

- Лучше забудь о Сибилле, она... Монстр под маской Сияющей. А ты другая. Ты добрая, Люси? И я тебе нравлюсь? Ты хочешь опять быть со мной? Прямо здесь, в лесу?

Люси совсем не хотела. Желание, раньше толкавшее к Кобольду, сгинуло. Она не верила ни одному слову Эдгара, она боялась его еще больше, чем прежде. Сейчас Люси много дала бы за то, чтобы все было лишь страшным сном, а она бы спала в своей комнате, с Хартом. Однако они были среди шумящей толпы.

- Пойдем, Люси, - сказал Эдгар, крепко ее обнимая за талию. - Пойдем в лес.

Он стоял на ногах очень крепко, как будто совсем протрезвев. Впрочем, был ли он так пьян, как ей показалось? Быть может, он просто играл? Притворялся? Хотел что-то выяснить? Люси, поняв, что не может сбежать, покорилась.

- В последний раз! Лишь бы вернуться в поселок живой! Он не Кобольд, он псих! - пронеслось в голове, когда Эдгар повел ее в чащу. - И пусть мне поможет Святой!

- Скажи, Люси, ты хочешь вернуться назад, в большой город? Жить в собственном доме? Иметь лошадей и карету? Служанку? - спросил Эдгар, гладя ее по бедру.

- Я? Хочу. Надо быть полной дурой, чтобы не захотеть, - равнодушно откликнулась Люси.

Ее страх немного утих, но и радости не было. Что-то ушло, растворилось, рассыпалось после нелепых признаний любовника. Он перестал волновать, стал таким же, как все остальные мужчины, которых она знала. В эту проклятую ночь он настолько ее измотал своей страстью, что Люси смотреть на него не могла.