Тайна королевы Елизаветы

«Да, черт возьми, что ему здесь было нужно?» – спросил себя невольно и Гель, беспомощно озираясь по сторонам.

– Я не знаю, как я попал сюда, – заговорил он нерешительно, – но со мною нередко случается, ваше величество, что я просыпаюсь в таком месте, куда вовсе не стремился попасть; дело в том, что я выпил вчера чересчур много.

Он поднес невольно руку к голове, как бы подтверждая этим свои слова, и затем с таким неподдельным изумлением взглянул на свою рабочую куртку, что королева не могла не поверить его искренности.

– Как вас зовут? – спросила королева, которая, по-видимому, имела особые причины расспрашивать этого юношу сама, вместо того чтобы сейчас же приказать арестовать его или отдать под стражу.

– Гарри Мерриот, ваше величество, придворный актер, но по рождению дворянин.

Елизавета сначала как будто нахмурилась, услышав, что имеет дело с актером, но потом вдруг улыбнулась, в душу ее, по-видимому, закралась какая-то светлая и приятная мысль.

– Но ведь если вы актер, – сказала она, – вы, наверно, на стороне тех несчастных, которые участвовали в заговоре против меня? – спросила она, внимательно глядя ему в глаза.

– Я никогда не был их сторонником, ваше величество, клянусь в этом.

– Но лично вы расположены к ним?

– Некоторые из них были нам очень близки, и мы от души желали бы, чтобы они были оправданы, насколько это совместимо с преданностью вашему величеству и с счастьем и благосостоянием Англии. Что касается меня, я готов пожертвовать жизнью, чтобы доказать вашему величеству, насколько я предан престолу и моей высокой повелительнице.

Гель говорил совершенно свободно, нисколько не смущаясь, так как королева держала себя тоже крайне просто и говорила совершенно спокойно, как с равным себе.

– Может быть, – сказала она полушутя-полусерьезно, – вам придется на деле доказать свою преданность мне и в то же время оказать услугу одному из ваших друзей. Если бы я могла довериться вам, впрочем, нет, ваше присутствие здесь должно быть прежде объяснено. Постарайтесь напрячь свою память и вспомните, каким образом вы попали сюда. Это тем более необходимо, что вам, вероятно, известно, какая участь ждет тех людей, которые вдруг совершенно неожиданно появляются поблизости от королевских покоев.

Гель испугался, холод закрался в его душу.

– Если ваше величество хоть на секунду можете сомневаться в том, что сердце дворянина принадлежит вам не всецело, умоляю вас позвать стражу, и пусть возьмут меня.

– Нет, – ответила Елизавета, тронутая его словами и поверившая в его искренность, – я говорила это не потому, что я так думаю, но потому, что другие могли бы это думать. Теперь, когда мне кажется, что я поняла вас, я решила дать вам поручение, которое может исполнить только такой человек, как вы, то есть человек, никому не известный при дворе и могущий исполнить мое поручение так, что никто не заподозрит, что оно исходит от меня. Я как раз думала о том, где бы мне найти такого человека, когда увидела вас, и расположение духа у меня было не особенно блестящее, как вы уже имели случай убедиться.

– Служить вашему величеству – величайшее для меня счастье, – живо заметил Гель, и действительно он испытывал чувство глубокой преданности к королеве, как и вся остальная молодежь в Англии.

– Но все же вы мне не объяснили, как вы попали в мой сад, – сказала королева.

– Я помню, что произошла ссора в одной из таверн, где я был, – сказал Гель задумчиво, стараясь припомнить все перипетии прошедшей ночи. – Затем я очутился один на улице с капитаном Боттлем, тут произошел какой-то прискорбный случай, и затем я, кажется, заблудился и остался на улице совершенно один. Потом, помню, я шел, поддерживаемый кем-то с двух сторон, и вдруг я, кажется, упал и потерял сознание. Что было дальше, не помню, впрочем, нет, почему-то мне кажется, тот плотник в конце сада каким-то образом замешан в происшествиях этой ночи.

Плотник действительно в эту минуту оказался в конце аллеи, где стоял Мерриот с королевой; он намеревался приступить к исправлению решетки вокруг одного из боскетов.

Королева, которая, когда надо, могла быть самой церемонной из всех монархов на свете, теперь прямо приступила к делу: она слегка кашлянула и этим обратила на себя внимание рабочего; он посмотрел на нее и упал на колени, узнав королеву. Та поманила его к себе, он подполз на коленях и продолжал стоять так, пока королева не обратилась к нему. Гель тоже стоял на коленях, так как обыкновенно королева требовала, чтобы говорящие с ней находились в коленопреклоненном положении.

– Вы знаете этого молодого человека? – спросила Елизавета таким спокойным тоном, что невольно и плотник слегка ободрился и рассказал дрожащим голосом, как они пошутили с товарищами и провели этого господина в сад, а затем испугались сами того, что наделали, и бросили его сонного под кустом. Несчастный стал жалобно молить королеву простить его и не губить ради жены и восьмерых детей.

– Однако хороши у меня сторожа и стража вообще, – заметила королева, обращаясь к Гелю, – ведь, несмотря на вашу куртку, сразу видно, что вы не рабочий. Но, впрочем, может быть, все это к лучшему. – И, обращаясь к рабочему, сделала ему выговор за неуместную шутку, и, успокоив его обещанием, что простит его, если он сумеет молчать обо всем происшедшем, она велела ему вернуться к своей работе и снова обратилась к Мерриоту со словами: – Мне кажется, что вы посланы мне самим небом, так как я при всем желании не могла бы найти более подходящего человека. Мне нужен именно такой человек, которого никто не знает при дворе и на которого никогда не падет подозрение в том, что я дала ему секретное поручение.

Гель в душе немного подивился тому, что королеве почему-то понадобился такой человек, но он, конечно, затаил эту мысль в душе и сказал только, что действительно само небо послало его сюда, чтобы он имел счастье услужить своей королеве.

Что касается королевы, то она уже решила про себя, что использует этого человека для своей цели. Она пришла в сад, в поиске уединения, чтобы на свободе обдумать, где бы найти человека, которому она могла бы доверить свою тайну. Она решила рискнуть и довериться полностью тому впечатлению, которое произвел на нее этот юноша; ей казалось, что он предан ей и рыцарски оправдает ее доверие, исполнив поручение, хотя бы это стоило ему жизни. Делая вид, что колеблется, она этим только нарочно увеличивала его желание послужить ей, так как подчеркивала своей нерешительностью всю важность поручения, которое собиралась дать ему.

– Мне надо многое сказать вам, – начала она нерешительно, – а времени у меня немного. Я уже давно ушла от своей свиты, и там, вероятно, удивляются тому, что я так долго мечтаю в одиночестве. Никто не должен знать, что я видела вас здесь и говорила с вами. Что касается этих плотников, я спокойна, что они не выдадут нас, так как я достаточно уже запугала этого беднягу, который теперь, наверное, ни жив ни мертв от страха. Теперь слушайте, что я вам скажу. Близкие мне советники случайно открыли, что в заговоре герцога Эссекского принимал участие и один близкий мне человек. Участие его выразилось настолько сильно, что он поистине достоин казни. Он пока еще и не подозревает о том, что его предали. Он сидит, вероятно, теперь у себя дома совершенно спокойно и не знает, что уже подписан указ об его аресте. Сегодня днем офицер, которому поручено произвести арест, отправляется в дорогу в провинцию, где живет этот человек. Мне удалось отсрочить отъезд офицера на несколько часов, но это все, что я могу сделать.

– Отсрочить, ваше величество? – спросил Гель, думая, что он ослышался.

– Да, отсрочить, – совершенно спокойно повторила Елизавета, – я отсрочила арест, чтобы иметь время обдумать, как бы устроить так, чтобы этот человек успел скрыться раньше, чем его арестуют.

Она подождала немного, пока удивленный взор Геля не принял более вдумчивого и внимательного выражения, и продолжала так же спокойно: