Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 63 из 76



— И сколько получал генеральный? — невольно заинтересовался Глэн.

— Вознаграждение определялось в десять процентов с внесенного миллиона и в шесть процентов — с остальных пятисот шестидесяти тысяч; всего, с некоторыми другими мелкими получениями, — около ста пятидесяти тысяч ливров в год. Еще делили при окончательном подведении итогов излишки. За шесть прошлых лет они составили двести пятьдесят тысяч ливров.

— Неплохо, но я представлял иную цифру.

— Все любят считать чужие деньги не в своих карманах, — желчно произнес Лавуазье. — И почему-то их всегда больше реально полученных. Из этой суммы приходилось выплачивать шесть процентов на занятые полтора миллиона. Если принять в соображение этот и некоторые другие расходы, то каждому откупщику оставалось только пятьдесят две тысячи ливров в год. Нельзя не согласиться, что эта сумма не чрезмерно велика, если иметь в виду необходимость содержать дом, платить секретарям, воспитывать детей и обеспечивать жену. Кроме того, приходилось кормить массу дармоедов. Были приписанные к откупам по желанию короля. Иногда они вносили известную сумму и получали проценты, ничего не делая, иногда ничего не вносили, а просто считались «кредиторами откупа» и тоже получали проценты. То кормилице короля, то его камердинеру по десять тысяч ливров, то министров и проверяющих ублажать. Мой тесть после четырехлетнего участия в откупе оказался с дефицитом в пятьдесят две тысячи ливров. Когда неурожаи и эпидемии, много не соберешь.

Прибедняется, решил слушатель. До сих пор столь далекие от Нового Света материи его мало занимали, но чтобы откупщик в убыток трудился?! Ну да, а банки раздают деньги всем подряд желающим под отрицательный процент себе во вред.

— Сколько вы получили? — прямо спросил Глэн. — Да бросьте, не ломайтесь. Понятное дело, если нечто и имелось, ушло или жена спрятала. Не собираюсь отнимать остатки. Чисто ради интереса.

— За восемнадцать лет — двести семьдесят пять тысяч, — нехотя признался ученый.

— Ха! Недурственно.

— Почти все ушло на опыты, — быстро сказал Лавуазье.

Такой поворот разговора ему не понравился. Да и кому приятен интерес к финансовым возможностям, когда полностью в чужой власти?

— Ну, поскольку вас не казнили, а с минимальным приговором в колонии отправили, видимо, и на взятки немало. — У приобретения Глэна вильнул взгляд.

Видать, так и есть. Ну и правильно. Молодец. Деньги существуют не для лежания под подушкой. Если могут спасти, надо пользоваться. Пятерых откупщиков казнили крайне неприятными способами, как он догадывался, в качестве подачки недовольному народу.

Когда-то Глэн специально проверил слова Дика про пытки. То есть не особо сомневался, но захотелось уточнить в свете собственной поротой спины и малопривлекательного позорного столба на площади в Де-Труа. Оказалось, тот про многое умолчал. Приготовительные истязания до допроса, пытка на дыбе с целью выяснить о сообщниках уже после осуждения. Для здешних это в порядке вещей, как и трупы в цепях на виселицах, с клюющими их воронами, в каждом мало-мальском крупном городе на побережье. Приговор к каторге фактически означал растянутую смерть. Оттуда не возвращались, и милосердием в судах даже отдаленно не пахло.

Антуан смотрел с подозрением. Пришлось еще налить, дать понять про возможность привезти в случае удачного завершения эксперимента жену и вообще посыпать сахаром, расспрашивая про прошлые работы и не забывая подливать вина. Через какое-то время химик оттаял, и его вновь понесло.

— Король ничем не ограничен, и при этом управление чертовски неэффективно. И проблема даже не в том, что вынужден считаться с мощнейшими силами: с желаниями окружавших его придворных, семьи, знатных друзей, а также с настроением и мнением буржуазии. Эти две группировки находятся в постоянном конфликте. Основная сложность в бюрократии. С одной стороны, чиновники на местах почти безраздельные владыки в своем округе, с другой — почти по любому вопросу требовалось обращаться к своему интенданту, а тот часто отсылал документы за указаниями в Версаль. Любая мелочь для общего пользования, от починки моста до строительства, могла дожидаться разрешения годами.



И это речь идет о центре государства, подумалось Глэну, а ведь существуют Соединенные Королевства. Таможенные заставы стояли на дорогах, будто не одно общее государство, и ими даже гордились! Централизованная держава с единым монархом — и одновременно несколько мер веса, длины, денежной системы. Причем не только в отдельных странах, а частенько в соседних провинциях. Это бесило больше всего, приходилось вечно путаться в фунтах, ливрах, гульденах, талерах и прочих пистолях с гинеями. А ведь имелись расхождения в весе, и надо было четко знать различие, чтобы не нагрели шустрые мошенники, пишущие в договоре не тот город, указав его название.

Заодно и единых законов с судебной системой не существовало. Частично право шло от римского и называлось «письменным», местами стояло на старых феодальных правилах и древних обычаях. У многих городов имелись собственные кодексы. В одной провинции или королевстве могли рядом находиться земли, живущие по отличным установкам. Все высшие судебные чиновники получали должность по наследству. Иногда она покупалась, как и множество государственных постов. Можно догадаться об уровне знаний и умений таких людей.

— Налоги надо пересмотреть, — бормотал окончательно поплывший Лавуазье. — Таможни снять. На пути из Лангедока в Париж чуть не на каждой остановке берут пошлину. В результате бочонок вырастает в цене вдвое. В два раза! — вскричал он негодующе. — А еще запрещают приобретать больше четырех бочек вина в год без дополнительного налога! Франку запрещают пить, опасаясь перепродажи! Нормальному человеку не позволяют весело провести время!

Так, осознал Глэн. Вечер воспоминаний и прощупываний окончательно переходит в пьяный разговор на тему «Ты меня уважаешь?». Он поднялся, подошел к двери и, выглянув в коридор, свистнул. Через минуту примчался мальчишка.

Еще в гостинице, лежа с ранением, он убедился в добросовестности и честности Билла. Предложил ему небольшое жалованье в качестве слуги. На прежнем месте пацан имел только кормежку и чаевые от постояльцев. Тот охотно согласился сменить работу, попросив за малолетнего брата. Не особо нужен был еще один щенок, но, поразмыслив, Глэн согласился. Не одному Дику требуются доверенные люди. Может, и вырастет из этих нечто полезное. Оба старались и прекрасно знали, кому обязаны улучшением положения. Уж здесь их никто не заставлял питаться объедками, да и особо не били. Так, изредка получали затрещину для порядка.

— Уложить спать, — показав на Лавуазье, приказал Глэн. — Завтра накормить, помыть, выдать письменные принадлежности — и пусть составит план опытов, а также количество и нужные для экспериментов вещи и материалы. Все ясно?

— Да, господин Глэн, — подтвердил Билл.

— В дальнейшем Джек будет при Антуане учеником. Постоянно рядом. — Глэн говорил негромко, прикрыв створку, чтобы объект не услышал. — И внимательно смотреть за действиями. Это очень ученый месье, — пояснил он, — если твой брат усвоит хотя бы половину ему известного, может через несколько лет смело рассчитывать на собственный дом и неплохой доход. Ну а коли окажется глупым, не способным повторить, объяснить его действия и не разберется, чем занимается…

— Вы же знаете, — серьезно сказал мальчишка, — он умнее меня, а я совсем не дурак. Читать-писать умею.

— Этого мало, но надеюсь, ты прав. Объясни все брату подробно. И пусть помнит: Антуан — мой кабальный. Мой, не господина полковника. Поселю отдельно, и он должен быть под плотным присмотром. Остальным про это вообще знать не нужно.

Билл поспешно кивнул, правильно поняв паузу:

— Да, господин. Могила.

— Рано или поздно он получит возможность уйти. А Джек, если действительно умный, заменить его должен. Это его шанс.

Когда появилась последняя недовольная офицерская рожа, у меня возникло прочное ощущение дежавю. Конечно, обстановка мало напоминала мое выступление в Форт-Людовике с высокого крыльца, но в целом все чрезвычайно сходно. Опять подозрительно-недоумевающие физиономии, не особо отличающиеся из-за звания от прежних ополченцев. Тем более что кое-кто и тогда присутствовал в составе публики. И даже возгласы из-за спины ничуть не отличались по энергии и возмущению.