Выбор единорога

– Нет! Не трогай меня!

Фаррио удалось заглянуть за щиты, и он едва не отпрянул, ошеломленный. Там бушевала бездна горя и боли, маг едва не задохнулся в ней. Удивительно, как ученик мог с этим справляться! Держать внутри себя, не давая даже тени проникнуть наружу. Но это же может саму душу выжечь!

– Андре, мальчик мой, опусти щиты! Выплесни то, что тебя переполняет!

– Нет! Я не могу потерять контроль.

– Глупости! Ты погубишь себя, если будешь постоянно закрываться! Выплесни свое горе.

– Нет! Тогда я могу стихийно превратиться и, кто знает, что еще натворить!

– Это пустяки. Какие же пустяки. Идем в сад.

Андре не помнил, как они переместились в запущенный и безлюдный уголок сада. Он видел, как Фаррио окружил их "завесой тайны", приговаривая:

– Ну вот, теперь никто ничего не увидит и не услышит.

Парень ничего не сказал. Реальность стала какой-то расплывчатой. Он почувствовал дурноту, но все равно старался держаться. Андре не заметил, как сполз в траву и свернулся калачиком.

Фаррио опустился рядом с ним на колени, приобнял, подтянул ближе к себе и погладил по волосам, от чего парень вздрогнул, но маг лишь крепче обнял, приговаривая:

– Ш-ш, все хорошо. Доверься мне. Я желаю тебе только добра. Расслабься, дай этому выход.

– Я… я не могу.

– Можешь. Тебе это нужно. Ну же, что тебя так выбило из колеи? Упоминание о казни?

– Да.

– Ты уже видел, как кого-то казнили?

Кивок, и едва слышно:

– Почти пять лет назад. Мою мать.

Фаррио на секунду замер. Он и не думал, что все так страшно. Но ученику требовалась помощь, поэтому маг продолжил:

– И ты все время держал это в себе?

– Да.

– Так нельзя. Расскажи. Расскажи мне, как все случилось.

То ли от этих теплых слов, то ли от ласковых поглаживаний по волосам и спине в Андре что-то переломилось. Словно сдерживающий барьер не мог справляться более со своей задачей. Воспоминания хлынули наружу, а вместе с ней и сила. Она билась о стены, воздвигнутые Фаррио, словно морские волны о берег в шторм, глаза Андре замерцали, сметая все человеческое, утопив в сиянии зрачки и белки, а на его лбу проступила серебряная звезда. И вместе с этим Андре начал рассказывать. Он поведал обо всем: о матери, заключении, казни, отправке в монастырь и жизни там. Казалось, слова сами срываются с его губ. Андре сам не заметил, как горло сдавили рыдания. И, не в силах более сдерживаться, он заплакал, пряча лицо на плече учителя. Тот лишь все так же гладил его по спине, приговаривая:

– Ну вот. Вот и хорошо. Давно бы так! Поплачь. Тебе нужно оплакать мать. В этом нет ничего стыдного. Больно, я знаю, но это пройдет. А сейчас поплачь, мальчик мой.

Фаррио не обращал внимания на бушующую силу, хоть ее хлесткие удары порой причиняли боль. Он утешал своего ученика, и его сердце переполнялось скорбью. Сколь много пришлось вынести этому юноше в его-то годы. Видеть, как на твоих глазах умертвляют самого близкого человека, и осознавать собственное бессилие. И это в столь юном возрасте! Фаррио искренне хотелось залечить эти ужасные душевные раны, но тут могло помочь лишь время. Но он будет направлять этого юношу, поддерживать как собственного сына. Это чудесное создание должно жить! Что за тяга у людей - уничтожать все самое ценное? Хотя сам Фаррио и не догадывался, что сможет испытывать к кому-либо настолько отеческие чувства, пока не встретился с Андре.

А юный единорог, излив свою боль, постепенно стал успокаиваться на плече у мага, а вскоре затих совсем, правда, не спешил выпускать из рук оплот своего утешения.

Но пауза затянулась, и Андре отстранился со словами:

– Прости… Я больше не могу!

Сказал - и превратился. Поднялся, сделал пару шагов ткнулся мордой в плечо Фаррио, тот погладил единорога, спросив:

– И за что ты извиняешься? Ты красив в любой своей ипостаси.

– Но я не сдержался…

– Глупости. Тебе это было нужно. Слишком долго и слишком много держал в себе.

– У тебя все лицо в царапинах. Моя сила исхлестала тебя.

– Ерунда.

– Нет. Вот видишь, что бывает, когда я теряю контроль!

– Это и в самом деле ерунда. Поверь. А если тебе так уж не нравятся последствия, то научись выплескивать эмоции сразу, а не подавлять в себе. Маленькой разрядки никто и не заметит.

– Думаешь?

– Уверен.

– Надо попробовать. А теперь постой спокойно.

– Зачем?

Андре не ответил, а только коснулся острием рога лба мага. Тотчас все его раны и ссадины зажили.

– Ух ты! Я не помню, чтобы учил тебя целительству.

– Ну, это не совсем оно. Просто раны от своей силы я всегда смогу залечить, - ответил Андре, снова принимая человеческий облик. Фаррио пришлось создать иллюзию одежды, чтобы они могли спокойно вернуться на виллу.

На казнь они так и не поехали.

Этот случай еще больше сблизил их, научил больше доверять, хотя Андре считал, что на это уже неспособен. А жизнь постепенно вошла в свою колею. Учеба, и не только магии, поглощала почти все время. Андре учился всему, что могло ему пригодиться или выдавало бы его за аристократа. В частности, фехтованию, да и просто умению постоять за себя. Да, ученик мага физически был гораздо сильнее человека, но эту силу нужно уметь использовать.

Глава 11.

Андре продолжал взрослеть, причем и как единорог тоже. И у него продолжали проявляться особые способности, в частности, пронзать пространство, но только в измененном состоянии, когда скорость становилась до полукилометра в секунду, увеличился радиус воздействия уже имеющихся способностей: силы, зоркости, чуткости к восприятию запахов. Но самое главное - начал меняться голос. У единорогов он не ломается, как у людей, а изменяется в свойствах.

Голос Андре стал тягучим, глубоким, завораживающим, его тембр воздействовал на саму душу и соблазнял ее. Причем действовал как на женщин, так и на мужчин. Хотя у последних было больше шансов сопротивляться.

То, что с учеником произошли какие-то изменения, Фаррио узнал случайно. Впервые он заподозрил неладное, когда Андре отвечал ему урок. Парень говорил, а маг чувствовал себя довольно странно: сердцебиение участилось, кровь взволновалась, а в голову начали лезть уж совсем неподобающие мысли. Поймав себя на том, что он больше разглядывает воспитанника, чем слушает, Фаррио прекратил урок и решил в срочном порядке навестить любовницу.

Второй случай произошел на одном из светских раутов. Маг наблюдал, как его ученик ведет беседу с одной из дам. Совершенно невинную по содержанию, но дама начинает дышать чаще, щеки заливает румянец, она томно облизывает губы и едва ли не в экстазе от Андре находится. Другая дама, видимо, более раскрепощенная, стала едва ли не вешатся на парня, который воспринял это с полным изумлением.

Понимая, что надо что-то делать, Фаррио поспешил увезти юношу домой, дабы поговорить и разобраться. Поэтому же повел Андре в собственный кабинет, который вместе с лабораторией и еще парой апартаментов был защищен от всех возможных способов подслушивания, в том числе и магических.

– Что-то не так? - осторожно поинтересовался Андре, усаживаясь в кресло.

– Если бы что-то! - хмыкнул Фаррио, устраиваясь рядом. - Неужели ты ничего не заметил?

– Например?

– Например, как изменялась в разговоре с тобой графиня Рилетто. А поведение виконтессы Страдо? Причем до общения с тобой они вели себя вполне адекватно.

– То есть?

– Что-то не так с твоим голосом. Он у тебя красивый и нормальный, как сейчас, но временами меняется и начинает пробуждать… желание. Причем как у женщин, так и у мужчин.

– Я не понимаю.

– Таким голосом ты можешь соблазнить и монахиню, всего лишь разговаривая с ней о погоде!

Щеки Андре заалели, он потупился, проговорив:

– Мать что-то рассказывала мне о "зове", но… но я не думал, что у меня он появится, и что… что будет действовать и на людей тоже.