Страница 1 из 43
ЯРЧУК
СОБАКА-ДУХОВИДЕЦ
Книга о ярчуках
I[1]
Ярчук, мр. У Даля «первые щенки, особенно от суки первого же помету»; шестипалые собаки с долгим висячим когтем; «ярчука ведьма боится». Афан. П. В. І, 734. Это — собака духовидец, собственно рожденный «місяця Ярця», т. е. в Мае, когда и «мавській Великдень» (см. выше Русалки). Это производство подтверждается следующим: «Марчук, которого боится и волк, и нечистая сила» (Мачтет, Бел. панна, Киев. Ст. 1889, II, 347, из Подольской губ.), т. е. пес рожденный «в Марцю» (= в Марте), тоже вероятно в какие-либо задушные дни.
«Quidam tradunt, si unus (щенок) gignatur, nono die cernere, si gemini, decumo itemque in singulos adici totidem tarditatis ad lucem dies, et ab ea quae sit femina ex primipara genita Faunos cerni. Optimus in fetu qui novissimus cernere incipit aut quem primum fert in cubile feta», Plin. Hist. Nat. VIII, 62.[2].
А. А. Потебня. Этимологические заметки. Живая старина (СПб.), 1891. Вып. III.
Индоевропейские народы приписывали собакам духовидство; они чуют приближение богов и демонов, незримых очам смертного[3]. Таким чудесным свойством обладают по русским поверьям: а) двоеглазка — черношерстная собака, имеющая над глазами два белые пятна, которыми и усматривает она всякую нечистую силу[4], и b) ярчук — собака, у которой будто бы во рту волчий зуб, а под шкурою скрыты две змеи-гадюки (Харьк. губ.); она чует черта и наносит ведьмам неисцелимые раны[5]. Эти подробности свидетельствуют, что народ еще смутно помнит о тех баснословных, одаренных и особенно зорким зрением и особенно страшными зубами псах, которые преследуют в дикой охоте вещих облачных жен; очи, видящие демонов, и зубы, терзающие ведьм, суть метафоры сверкающих молний.
А. Н. Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу: Опыт сравнительного изучения славянских преданий и верований, в связи с мифическими сказаниями других родственных народов. Т. I. М., 1865.
Ночь вызывала в младенческом воображении представление о смерти и загробном мире. Лунное божество часто становится в мифологии божеством смерти, а звезды, окружающие его толпами, представляются душами усопших людей. Поэтому и лунный пес получает загробный характер и становится стражем мира усопших, как греческий Кербер или эранские собаки, охраняющие мост Чинват. К этой роли собаки повели некоторые наблюдения над ее привычками: ее вой по ночам наводил людей на мысли о смерти и считался предсказанием близкой кончины хозяина, или кого-нибудь из членов семьи. В том же смысле объяснялась и привычка собак рыть ямы. В мифологии разных народов собака является вестницей смерти. Германские норны, соответствующие греческим паркам, сопровождались собаками[6]; у Греков собака была животным страшной Гекаты и приносилась ей в жертву[7]; на древних саркофагах собака изображалась как вестница смерти[8], Египетская лунная богиня Бубастис, родственная Изиде, была сопровождаема собаками[9], а бог Тхот (Техути), соответствующий греческому Гермесу, в роли проводника душ в царство теней, изображался с головой кинокефала[10]. Представление об адском псе, известное из мифологии греческой и эранской, встречается и у других народов. Гуроны (в Америке) думают, что через реку смерти перекинут ствол дерева, по которому должны переходить мертвые; собака, охраняющая этот ствол, бросается на души и некоторые из них падают в воду[11]. Точно так же по мнению многих народов собаки имеют способность видеть духов, невидимых людям, и обнаруживают это воем.
В скандинавской мифологии богиня смерти Гела (Неl), обходящая землю, высматривая себе жертву, видима для собак[12]. Римляне думали, что собаки женского пола первого помета способны видеть фавнов ночью и прогонять их лаем[13]. В некоторых местностях России подобные собаки также слывут духовидцами[14]. В Одиссее (XVI, ст. 160–163) говорится, что Телемак не видел Афины, которая стояла подле него, но ее видели собаки:
Евреи и мусульмане, говорит Тэйлор, услыхав вой собак, знают, что они увидели ангела смерти, вышедшего на свое страшное дело[15]. В России это свойство приписывается обыкновенно двум породам собак: ярчуку, у которой во рту волчий зуб, а под шкурой скрыты две змеи-гадюки, — она чует черта и наносит ведьмам неисцелимые раны; во-вторых, двоеглазке — черношерстной собаке, имеющей над глазами два белые пятна, которыми и усматривает она всякую нечистую силу[16]. Любопытно то, что это простонародное русское верование в свойства двоеглазки восходит к незапамятной старине и составляет общее достояние индоевропейских народов. Полную аналогию русской двоеглазке находим мы в четырехглазых псах, упоминаемых в Риг-Веде и Зенда-весте. Индусский бог смерти Яма имеет двух четырехглазых псов, которых он посылает на землю за душами людей.
В. Ф. Миллер. Значение собаки в мифологических верованиях. М., 1876.
Коли хочеш завести ярчуків, то треба сучку, як ощениться, вбить і цуценят всіх перебить, оставить одну тіки сучечку, та так аж до девъяти поколіній, а тоді вже девъята сучечка і наведе ярчуків. От відьма й буде приходить їх викрадать, так треба сховать в такий погріб, шоб в один день був викопан, і накрить бороною осиковою, шоб тож була в той день зроблена, і набить в борону девъять зубків, та девъятий і залить воском. От вона як прийде, та зараз зачне зубъя лічить: один, два…. сім, вісім, а девъятого не скаже, бо воском залитий, та упъять — один, два… та так аж поки півні заспівають. І так треба їх ховать, аж поки загавкають, а тоді вже, яв вона почує їх глас, буде чор зна куди обминать той двір.[17]
(Ср. Чуб. І, 53).
М. П. Драгоманов. Малорусские народные предания и рассказы. Киев, 1876.
С первого помета никогда щенки не вырастут. Говорю вам, господин, ведьма, подлая бестия, всегда их изничтожит.
У малой Цыганки были по весне пятеро щенков в первом помете; хотел утопить, чтобы не кормить зазря, но о. Метелицкий: «Оставь, говорит, Савицкий, не верь глупостям…» (наш господин Северин, когда в добром духе, говорит «Кароль», а когда в дурном, «Савицкий!..»), я и оставил.
1
Свод этнографических и прочих сведений о ярчуках.
2
Некоторые говорят, будто, если родился один щенок, он начинает видеть на девятый день, если двойня — на десятый и так далее: с прибавлением каждого следующего щенка день их прозрения соответственно отодвигается, и что будто бы сука, рожденная в первом помете, прозревает быстрее. Лучшим щенком помета является тот, который начинает видеть последним, или же тот, кого мать первым отнесет в конуру. Плиний, «Естественная история», VIII, 62.
3
D. Myth., 632.
4
О 3. 1848, V, ст. Харитонова, 24.
5
М. В. Д. 1848, XXII. В некоторых местах уверяют, что собака первого помета от перворожденной суки может видеть духов.
6
Wolf. Beiträge zur Deutschen Mythologie, II, 195 и Grimm. D. Myth. 381.
7
Creuzer. Symbolik. II, 256 след.
8
Bachofen. Gräbersymbolik. P. 113.
9
Creuzer. Symbolik. II, 570.
10
Hermes Trismegistos, nach aegiptischen und orientalischen Ueberlieferungen, dargestell von Dr. R. Pietschma
11
См. Тэйлор, Первобытная культура, II, 163 русс. перевод.
12
Grimm. Deutsche Mythol. р. 632.
13
Hartung. Religion der Römer, II, 181.
14
Афанасьев, Поэтич. воззрения, I, 734.
15
Тэйлор, Первобытная культура, II, 234.
16
Афанасьев, Поэтич. воззрения, I. с.
17
Если хочешь завести ярчуков, то нужно сучку, как ощенится, убить и щенят всех перебить, оставить одну только сучечку, и так аж до девяти поколений, а тогда уже девятая сучечка и принесет ярчуков. Вот ведьма и будет приходить их красть, так нужно спрятать в такой погреб, чтобы в один день был выкопан, и накрыть осиновой бороной, чтоб тоже была в тот день сделана, и набить в борону девять зубцов, а девятый и залить воском. Вот она как придет, и сразу начнет зубья считать: один, два… семь, восемь, а девятого не скажет, потому что воском залит, и опять — один, два… и так аж пока петухи не запоют. И так нужно их прятать, пока не начнут лаять, а тогда уже, как она услышит их голос, будет черт знает где обходить тот двор. Здесь и далее перев. составителей.