Страница 124 из 125
Он стоял и стоял на коленях, не в силах поднять голову, пока не почувствовал на себе чей-то взгляд. Лёгкий, касавшийся его сознания крылом мотылька, но отчётливо ощутимый там, внутри.
Солин поднял глаза и увидел, как среди шатающихся в разные стороны людей, среди обезображенных вирусом лиц стоит мальчик. Маленький, шестилетний мальчик. Его сын. Стоит и молча смотрит ему в глаза. Ничего не говорит, не моргает, не улыбается, просто смотрит. Словно пытаясь вспомнить что-то забытое, потерянное среди развалин памяти, но ещё греющее ослабевший разум. И Солин бросился вперёд, и прыгнул расталкивая заражённых, поднял с земли сына, подхватил на руки, прижал к себе и заплакал. Он хотел сказать что-то мальчику, назвать его по имени, но захлебнулся, задохнулся от усталости, пережитого разочарования и нахлынувшего сейчас огромной волной счастья. Солин просто держал своего ребёнка и всхлипывал резким, отрывистым плачем. И сейчас, в эту самую минуту, он почувствовал, как заживают внутри уродливые, кровоточащие шрамы, как утихает боль, и его жизнь наконец-то обретает смысл. Не в силах ступить ни шагу, он гладил и гладил мальчика по спине, а успокоившись, осторожно отнёс его в тень деревьев и посадил на песок.
Некоторое время они сидели друг напротив друга, не двигаясь, не говоря ни слова, а потом мальчик скривил губы и произнёс:
— А-а!
— Что? — удивлённо переспросил зоолог. — Что ты говоришь?
Мальчик снова старательно сморщил лицо и повторил:
— А-а!
— Не понимаю, не понимаю тебя.
— Па-па. Па-па! — отчётливо сказал мальчик и затараторил радостно. — Папа, папа, папа, папа!
Солин схватил ребёнка на руки, и тот зарылся лицом ему в куртку, залопотал что-то на своём, непонятном пока ещё языке. Зоолог осторожно поднялся на ноги и, прижимая к себе сына, направился к лесу.
Когда солнце опустилось за горизонт, они вышли на поляну и остановились возле рухнувшего на землю навеса — строители из заражённых оказались никудышные. Зоолог посадил сына на землю, жестом приказал ему не двигаться с места, набрал несколько палок и аккуратно сложил их кучкой. Потом достал из кармана пачку таблеток, зажигалку, высыпал лекарство обратно в карман, и подсунул картон под палки.
Вскоре на поляне уже горел костёр, освещая толпу заражённых, собравшихся вокруг и с любопытством смотрящих на пламя. Ребёнок осторожно тронул Солина за рукав и показал пальцем себе на рот.
— Кушать хочешь? — с улыбкой спросил Солин.
— Да! — кивнул мальчик.
Зоолог снял плащ, достал складной нож и отрезал подкладку от плаща. Затем аккуратно достал пакет с мясом и вскрыл его, протянув кусок сыну. Серёжка откусил немного, потом ещё и вдруг рука его замерла у рта — перед ним из темноты появилась девочка лет четырёх со старым, рваным мишкой в руке. Мальчик помедлил немного и протянул ей остатки мяса.
Этой ночью, сидя среди десятков больных людей, лежащих на голой земле вокруг костра, держа на коленях голову своего ребёнка, Солин вдруг ощутил себя частью чего-то родного, спаянного общим горем. Он твёрдо пообещал себе выйти на связь с Рысиным и остановить самолёты. И с первыми лучами солнца уже стоял около столба, открывая чёрную дверцу.
— Михаил! Рад вас видеть! — приветливо произнёс Рысин. — Видел, как вы…
— Послушайте, у нас мало времени, — перебил его Солин. — Вы всё видели сами — на острове есть растение. Оно заставляет болезнь отступать. Возможно, на его основе удастся сделать лекарство и полностью победить вирус. Вы должны…
Зоолог замолчал, увидев, что Рысин опустил взгляд, и человек в форме рядом с ним тоже смотрит в пол.
— Что не так? Почему вы молчите? — с тревогой в голосе спросил он.
— Михаил, вы понимаете, мы уже не сможем остановить самолёты. Прошло экстренное совещание спецкомитета ООН, и они приняли решение уничтожить все острова с заражёнными, в виду возникшей угрозы человечеству.
— Но как же так? Вы же всё видели своими глазами, есть же запись с камеры, как я лечу своего сына!
— Мне очень жаль…
— Рысин! Слушай, ты же человек. А там на поляне тоже люди! Чьи-то дети, родители, друзья… нельзя же просто уничтожить живых людей! Рысин, ты должен предупредить ООН! Если сделать лекарство на основе пыльцы, возможно, вирус удастся победить, и они вернутся домой!
Полковник снова замолчал, и Солин понял:
— Вы могли передать данные, но не сделали этого!
Полковник вздохнул и признался:
— Не сделали.
— Но почему?
— Цена ошибки слишком велика. Где гарантия того, что пока учёные разрабатывают лекарство, заражённые не попадут на материк?! И даже если мы вылечим этих… зомби, где гарантия того, что вирус в них не проснётся снова? Где гарантия, что не начнётся новый кошмар, и человечество не погибнет? Мы не можем этого допустить, мне очень жаль!
— Дайте мне поговорить с представителем ООН, или с президентом! Дайте мне хотя бы минуту!
Рысин сурово сдвинул брови и помотал головой.
— Хорошо, хорошо, — выдохнул Солин и постарался успокоиться. — Тогда просто вытащите нас отсюда.
Полковник снова упёр взгляд в пол и тихо сказал:
— Вам придётся оставить мальчика на острове!
— Не понял?!
— Вы можете полететь только один! Мальчик заражён вирусом естественным путём. Мы не можем вытащить вас обоих.
Солин широко раскрыл глаза и прошептал:
— Рысин, вы же обещали! Вы обещали мне!
— Сожалею, — помотал головой полковник. — Простите, Михаил, мне пришлось так сказать. Надеюсь, вы понимаете…
Зоолог вздрогнул и упал перед столбом на колени:
— Я умоляю вас, заберите его. Умоляю, слышите, умоляю, Рысин. Заберите моего ребёнка! Я обещаю, слышите, клянусь его жизнью, что никому ничего не расскажу. Что до конца своих дней буду говорить то, что вы скажете. Я клянусь вам, слышите…
— Простите, Михаил, я правда не могу ничего поделать, это приказ! Заражённые не имеют права прохода на материк. Вертолёт собьют, если узнают, кто на борту!
— Но ведь можно скрыть, ведь можно никому ничего не говорить. Я умоляю вас, умоляю…
Полковник посмотрел вбок, закусил губу и ещё раз помотал головой. Между ними струной натянулась тишина. Осознав, что умолять бесполезно, Солин поднялся на ноги и тихо сказал:
— Будь ты проклят, ублюдок! Слышишь? Будь ты проклят, от имени всех людей на этом острове. Ты будешь гореть за это в Аду, ты и все твари, которые виновны в нашей смерти!
Рысин напрягся, хотел сказать что-то, но осёкся на полуслове и принялся мять в руках перчатки. Зоолог закрыл крышку, взял за руку сына и пошёл в лес.
Когда над островом раздался гул приближающихся бомбардировщиков, заражённые на поляне удивлённо подняли головы, словно предвидя угрозу с неба. Никто из них не обратил внимания на взрослого и ребёнка, которые, проскользнув мимо всех, подбежали к скале. Там Солин усадил сына в одну из маленьких пещер и бросился собирать жёлтые, яркие бутоны. Набрав охапку, он разбросал их по полу пещеры, потом нарвал ещё, бросил на колени мальчика и начал мазать оставшимися лицо ребёнка. Когда небо загудело тысячами рассерженных шершней, Солин упёрся плечом в большой булыжник и подвинул его к пещере. Загородив выход наполовину, он вздрогнул, услышав:
— Папа, ты куда?!
— Серёжка, подожди немного. Подожди. Ты посиди тут чуть-чуть один, а я доделаю и приду.
Солин бросился к правой стороне скалы, затем к левой, пытаясь отыскать камни побольше, но не нашёл ничего подходящего. Тогда он вернулся к пещере, опустился на колени и, достав из воротника камеру, зашептал:
— Рысин, умоляю тебя, слышишь, умоляю, спаси моего ребёнка. Если в тебе осталось хоть что-то от Бога, спаси его!
Серёжка высунул руку из пещеры и дотронулся до отца:
— Пап, у меня голова болит! Зачем ты прячешь меня?
— Ты посиди тут, сынок. Посиди, мой хороший, — вместо ответа затараторил Солин. — Скоро тебя выпустят. Ты только посиди и цветы не убирай никуда. Слышишь! Не доставай их из карманов!
Земля задрожала от взрывов. Заражённые бросились наутёк. Горизонт со всех сторон заслонили языки пламени и клубы дыма.