Страница 13 из 16
Если честно, лучше уж рассказывать про пансексуалов, чем спорить на тему «Так не бывает». Дядя Джереми до сих пор настаивает, что моя сексуальная ориентация – это выдумка. Приятно знать, что меня не существует.
Но в принципе в этом плане с семьей мне повезло: мои родители из тех христиан, которые не придерживаются строго предписаний «Левита»[20]. Отец по-прежнему мечтает, чтобы я начал встречаться с девушкой, но, по крайней мере, он перестал об этом говорить.
Меня тревожит, что семя моей тайны может дать ростки в Паломе. Мне хочется выкопать его, засунуть глубоко в карман и больше никогда об этом не упоминать.
Убедившись, что на парковке безлюдно, я перекладываю полдюжины ящиков с пивом «Миллер» во внедорожник Дэна Силверстайна, забираю из багажника причитающиеся мне деньги и направляюсь к зданию школы. Быстро пересекаю газон, большим пальцем перебирая тонкие листики двадцаток. Обожаю их запах, текстуру. Поразительно, насколько приличную прибыль я получаю, хотя мои комиссионные невелики: всего пара долларов за упаковку пива. Спросом пользуется всегда одно и то же: пиво – по сути, сладкая вода – и марихуана, причем в таком количестве, что можно усыпить слона.
Труднее всего оказалось наладить сам бизнес. Для торговли спиртным мне понадобилось фальшивое удостоверение личности, которое я, воспользовавшись старыми связями, выписал из Нью-Йорка, так как в Паломе за фальшивые документы, причем не очень качественные, берут слишком дорого. Теперь у меня в кармане волшебный кусочек пластика, согласно которому моя тайная личность – местный супергерой Андерсон Льюитт, двадцатидвухлетний вермонтец, всегда покупающий товар оптом.
С марихуаной мне подфартило. Парень, снабжавший травкой нашу школу, уехал через полгода после того, как я пошел в девятый класс, и я занял его место. Мой поставщик – тридцатишестилетний мужик, страдающий нездоровой тучностью. Его зовут Фил, но ему милее имечко Тизи. Почему? Мне он этого так и не объяснил.
Звенит звонок.
– Черт, – бормочу я, убирая бумажник поглубже в карман.
Последние метры до здания школы я преодолеваю бегом, плечом распахиваю дверь и пулей залетаю в кабинет испанского языка. Сеньор Мунис-Алонсо награждает меня ястребиным взором. Я глуповато улыбаюсь в ответ, спешу к своей парте.
– Лусьяно… tarde, – констатирует Мунис-Алонсо, словно выносит смертный приговор. – Y fuiste tarde ayer también. ¡Ten cuidado! No quiero darte una detención…[21]
Я пытаюсь перевести его фразы, но их смысл ускользает от меня.
– Простите, – извиняюсь, усаживаясь за парту.
– En español, por favor[22].
– Э-э-э… – мычу я. – Lo siento.
Мунис-Алонсо снова принимается спрягать на доске неправильные глаголы, и я вздыхаю свободнее.
– Да, Люк, ten cuidado. – Меня пихает локтем мой сосед по парте, Герман.
Широко улыбаясь, я отвечаю ему тем же. Герман плавает на спине, и, естественно, как только он вошел в состав команды, его окрестили Тритоном. Но некоторые называют Германа Русалкой из-за того, что у него длинные густые волосы. Что касается меня… даже не знаю. Ничего не имею против парней с волосами до пояса, струящимися на волнах океана.
Мунис-Алонсо спрягает другую группу глаголов. Ожидая, когда он закончит, я потягиваюсь. Герман разглядывает мое запястье.
– Ого! – восклицает он. – Клевые часики.
– Спасибо, – отвечаю я и, не удержавшись, добавляю: – «Мовадо»[23].
– Что? – заинтригованно произносит он.
– Копия, – лгу я, прочистив горло.
– А-а-а. Я думал, это ты глагол спрягаешь.
Улыбаясь, я большим пальцем потираю циферблат. Про цену я умолчал: почти вся моя прибыль за август. Казалось бы, зря я потратил около тысячи долларов на часы – мог бы отложить эти деньги на покупку машины или, черт возьми, помочь родителям с оплатой счетов, – но я, как ни стараюсь, не жалею. Я испытываю восторг и трепет каждый раз, когда думаю о том, что ношу такую ценную вещь. Уже подумываю о следующем приобретении, «Гуччи» или «Ситизен». Они уже лежат в моей корзине на сайте.
Мунис-Алонсо отступает от доски, открывая нашим взорам таблицы. Класс принимается их переписывать: шорох, шелест, скрип карандашей по бумаге, стук пальцев по клавиатурам. Я вытаскиваю из-за уха карандаш. На прошлое Рождество я купил себе новый ноутбук, но, если нужно что-то конспектировать, я предпочитаю записывать – мне так больше нравится.
– Слушай, Тритон, – тихо окликаю я Германа, начиная списывать с доски, – завтра вечером что-нибудь намечается?
– Ничего особенного. Говорят, кое-кто из команды пловцов собирается устроить сюрприз-вечеринку для Лейни по случаю дня рождения.
– У Бейли, наверно, да? Думаешь, мне там будут рады?
– По-моему, это закрытое мероприятие. – Смахивая с лица волосы, Герман продолжает переписывать таблицы спряжения глаголов.
– Что еще происходит? – спрашиваю я.
– Так ты лучше меня знаешь, – смеется он.
– Понятно. Значит, ничего, – заключаю я, записывая: tendré, tendrás, tendrá[24]. – А знаешь что? Я, пожалуй, соберу кое-кого из ребят. Что может быть хуже спокойного вечера в пятницу?
– Папочка, миленький, – притворно скулит Герман. – Дай команде отдохнуть.
Я хмыкаю. Отдохнут после моей смерти. Если переезжаешь из города в город каждые несколько лет, корни пускать не удается. Меня всю жизнь срывали с насиженного места – надоело. А время летит все быстрее и быстрее. Как-то не хочется остаться ни с кем и ни с чем.
Отрочество – лучшая пора в жизни. Так говорят. Возможно. Я все пытаюсь постичь человека, ищу образцы для подражания. Смотрю на людей, оцениваю их, решаю, хочу ли я с ними общаться. Иногда нахожу достойных и задаюсь вопросом… ну, не знаю. Спрашиваю себя: неужели нельзя быть лучше?
Оливия Скотт
– Вы, как всегда, пунктуальны, мистер Джексон, – говорит мистер Гарсия, открывая дверь.
Мэтт Джексон вваливается в кабинет английского спустя целых десять минут после начала урока – новый рекорд, – и вид у него ничуть не виноватый. В глаза ему лезут вишневые кончики волос.
– Простите, – мямлит он. – В аварию угодил.
– Никто не пострадал? – спрашивает мистер Гарсия.
Мэтт пожимает плечами и идет мимо моей парты в конец класса, игнорируя всех любопытных.
Мистер Гарсия устало вздыхает. Правда, я ни разу не видела, чтобы он дал Мэтту карточку за опоздание, хотя в этом году тот только дважды пришел на занятие вовремя.
– Ладно. – Гарсия берет мел. – Итак, попрощаемся с романом «Земля»[25]. Далее мы должны познакомиться с произведениями европейских авторов, входящими в сокровищницу мировой литературы. В сущности, список стандартный. Наверняка кое-что из него вы читали. Поэтому я решил изменить подход.
Гарсия отдает нам стопку листков, которые мы разбираем, передавая друг другу по партам.
– В классе восемнадцать человек, и я разбил вас на пары, – объясняет он. – Каждая пара получит какую-то книгу. До Рождества вы сделаете презентации всех девяти произведений. До первой презентации мы будем читать отрывки на уроках, так что домашнего задания у вас поубавится.
В классе поднимается одобрительный гул. Гарсия присаживается к своему столу, ожидая тишины. Он складывает руки на груди, и мне вдруг приходит в голову, что, если бы не пиджак с галстуком, он вполне мог бы сойти за учащегося выпускного класса. В принципе, некоторые двенадцатиклассники выглядят старше него, что наводит меня на мысль…
Нет, категорически говорю я себе. Чтобы Гарсия замутил с кем-то из учениц… Это невозможно. Кроме английского и литературы, его вообще ничто не интересует. Многие учителя, бывает, скажут что-нибудь о своей жизни вне стен школы, а вот Гарсия – никогда. От него только и слышишь: текст, текст, текст.
20
Книга Левит (третья книга Моисеева) – третья книга Пятикнижия, Ветхого Завета и всей Библии.
21
Лусьяно… tarde. Y fuiste tarde ayer también. ¡Ten cuidado! No quiero darte una detención… (исп.) – зд.: Лусьяно… вы опоздали. И вчера тоже пришли с опозданием. Будьте осторожны. Мне не хотелось бы назначить вам наказание.
22
En español, por favor. (исп.) – По-испански, пожалуйста.
23
«Мовадо» – марка швейцарских часов. Основана в 1881 г.
24
Формы исп. глагола tener (1-го, 2-го, 3-го л. ед. ч. в будущем времени) – Иметь.
25
«Земля» (The Good Earth, 1931 г.) – роман амер. писательницы Перл Бак (1892–1973), лауреата Нобелевской премии по литературе (1938). Роман «Земля» удостоен Пулитцеровской премии. На русский язык переведен в 1934 г.