Страница 11 из 17
Чтобы у вас сложилось верное представление, скажу, что эта цифра была больше того, что я преодолела на лыжах за всю свою жизнь к тому ее моменту. Чтобы достигнуть этого показателя, среднестатистическому североамериканскому лыжнику потребовалось бы 25 лет. Даже если вы были непревзойденным лыжником и откатывали бы внушительные тридцать дней сезона, вам все равно потребовалось бы потратить на этот проект 5–6 лет. Цель была просто гигантской. Причин ставить такую цель было две.
Первая состояла в том, что цели были образующим элементом моей жизни мархура. И хотя мысль о том, чтобы целый год пробыть ленивым бомжом-лыжником, казалась привлекательной, я хотела добавить что-то большее. Вторая причина была в том, что наличие цели делало эту затею чуть менее безумной. У меня появился ориентир, что-то, что помогло бы объяснить человеку, на лице которого проступало это выражение «о-боже-мой-Стеф-и-правда-слетела-с-катушек», зачем я это делаю. Как только я озвучивала какой-то серьезный мотив, некую смелую цель, начинало казаться, что мир может снова начать вращаться по привычной для оси.
Кроме того, людям не нравятся серые вещи. Им не нравится хмурая мрачность неопределенности, даже если их непосредственно она не касается. Людям нравится точно определять, ставить цель и навешивать ярлыки. Когда кто-то спрашивает у тебя, чем ты занимаешься, ты не можешь просто сказать: «Ну, блин, Джон, хороший вопрос ты задал. Я и сам не до конца понимаю». Мы хотим распределять людей по коробкам и хотим наносить громадным черным маркером надписи на каждую из коробок, чтобы понимать, где им место в этом мире.
Я и правда не могу вспомнить людей, которые умели бы элегантно носить серый цвет. Разве что Джейми Ли Кертис, да, быть может, еще парочка хипстеров, красящих волосы в лавандовый оттенок серого, но на этом все. Нам, всем остальным, нужно что-то более определенное, более конкретное, вроде каштанового цвета, красного или 4 миллионов футов.
С этой цифрой я смогла задать себе цель, найти причину поставить на паузу жизнь, которая казалась окружающим меня людям такой простой и правильной. Как только я поставила цель, я просто начала уперто прокладывать себе дорогу к ней, пустившись в погоню за галочкой для очередного огромного пункта – ничего особенного для заядлого коллекционера наградных ленточек. Люди знали, в какое место меня определить и как меня назвать – и что более важно, это знала и я сама.
Я совершила свою первую ошибку при восхождении спустя примерно три часа после приезда в Портильо. База курорта располагается на высоте 9449 футов[10]. Для большинства людей такой подъем стал бы большой проблемой, а для девчонки, приехавшей прямиком из города на уровне моря, он стал очень большой проблемой, но в своем возбуждении я не догадалась обратить внимание на значительную разницу высот.
Когда я приехала в Портильо, снега там не было, прям совсем. Все подъемники были закрыты, но вместо того чтобы сидеть и унывать по этому поводу, я сказала себе, что волноваться не о чем. Сезон только начинался, у меня впереди было еще девять месяцев и двадцать девять дней для катания, а кроме того, в лобби отеля я увидела объявление о турнире по пинг-понгу для всех возрастных категорий!
В первом матче меня поставили в пару с милейшим шестилетним мальчиком. Я изо всех сил боролась за каждое очко и в итоге набрала одно. Он меня уделал. После партии я и мое эго отправились в тренажерный зал на скоротечную тренировку, а позже я составила компанию Рикардо и остаткам водки в его бутылке на короткой прогулке. Спустя примерно час высота меня доконала. В семь часов из носа у меня полилась кровь, а к восьми голова уже раскалывалась от боли.
Следующий день я провела в постели, и хотя я совсем не так хотела начать свое путешествие, мне было все равно. Гора была закрыта в тот день, и в следующий тоже. Я была разочарована, но продолжала твердить себе, что беспокоиться не о чем. У меня еще было 9 месяцев и 27 дней для катания на лыжах, а бонусом стало то, что закрытие доступа к горе позволило мне перевести дыхание – во всех смыслах. Кроме того, я смогла оценить все прочее, что мог предложить Портильо, а развлечений было немало.
Это место было… как бы это выразиться… исключительно точным сочетанием «Грязных танцев» (в испанской версии) и Club Med[11] (с экипировкой для катания на лыжах).
Портильо был укомплектован большими экранами, на которых крутили кино, джакузи высшего уровня и вечерними уроками танго. Единственная разница между этим местом и помеси Club Med’а с «Грязными танцами» заключалась в том, что никто не называл меня Бэйби, когда я подходила к стойке сотрудников отеля. Они называли меня как-то иначе, но даже при моих беглых познаниях в свинском латинском, их слова оставались вне моего лингвистического понимания. Тем не менее я окунулась в эту жизнь и коротала время в ожидании снега за дегустациями региональных вин и ожесточенными турнирами (по круговой системе) по дженге, которую в Чили называют «йенг-га». Кроме катания на лыжах, ничто не может сравниться с выталкиванием деревяшек из башенки под треск поленьев в камине и с бокалом чилийского мальбека в руке.
На четвертый день выпало достаточное количество снега, чтобы открылись первые подъемники. Остаток недели я провела, корябая лыжами голые склоны, и хотя я очень старалась увиливать от широких проплешин гравия, они неизбежно возникали на моем пути. Мне казалось, что я скатываюсь по ребристым стиральным доскам, следующим одна за другой, камешки царапали основание моих лыж, а мои стопы стирались, тормозя на гравийных участках, пока тело по инерции продолжало двигаться в прежнем направлении.
В те дни мне удалось проковылять так почти 90 тысяч футов – такой результат мне с относительной легкостью покорился бы за два-три дня катания в Уистлере. Я определенно не была в большом восторге от своего прогресса, но и не была им разочарована, особенно если взять в расчет главную систему подъемников Портильо, великолепное, эффективное, явно сотворенное группой квалифицированных инженеров приспособление: рогатку.
В Портильо было две таких установки, и, как можно сделать вывод из названия, рогатки, скорее, швыряют, нежели поднимают. По сути все устройство представляет собой блочную систему с огромным металлическим тросом, протянутым от подножия горы к ее вершине. В отличие от большинства подъемников, на этом тросе не было кресел или Т-образных балок. Вместо них на устройстве было два гигантских металлических треугольника – один был установлен вблизи вершины блока, другой – у его основания. С основания каждого из треугольников свисали пять очень-очень близко примкнутых друг к другу круглых кресел, напоминавших прочные металлические фрисби. Я заключила, что за один раз устройство доставляет пятерых человек, и – черт возьми! – оказалась права.
Чтобы нагрузить рогатку людьми, их сажают таким образом, чтобы сиденье оказывалось аккурат между левым и правым полупопиями каждого лыжника, после чего отправляют на вершину горы. Следует отметить, что обычно ответственными за работу приспособления ставят коварную южноамериканскую молодежь, а посему скорость, с которой вас швырнут на гору, очень сильно зависит от того, считает ли оператор подъемника веселым забавляться с живыми тряпичными куклами или нет.
Когда настал мой черед, я погрузилась на сиденье, удостоверившись, что оба носка моих лыж смотрят на гору. И хотя в процессе я явно вторглась в личное пространство своих соседей по подъемнику, забираться на фрисби было относительно легко. Удержаться же на нем, пока тебя катапультируют на холм, – совсем другое дело. Это напомнило мне один эпизод, когда я каталась на водных лыжах с четырьмя другими людьми и по мне постоянно что-то ударяло, пока всех нас поочередно швыряло на волны, подбрасывало на встречных струях и водяных «кочках».
10
2800 метров. – Прим. пер.
11
Торговая марка французской компании Club Méditerranée – международного туристического оператора. – Прим. пер.