Страница 5 из 8
Вскоре я нырнул в бейсбол глубже, чем в изучение космоса. Я все время бросал мяч. Если мне не с кем было играть, я бросал его в столб и мог заниматься этим часами, представляя себя питчером в большой игре. Луна была в 380 000 км от Земли, но до стадиона Шей[8] было всего 20 минут пути по Лонг-Айлендской магистрали. Мы с отцом побывали на множестве игр, чаще всего – вместе с дядей Ромео и кузеном Полом.
С возрастом фантазии о том, чтобы стать астронавтом, прошли. Они горели ярко, но постепенно погасли, как это часто бывает с детскими мечтами. Так произошло со всей страной. Программа «Аполлон» была прекращена в 1972 г. К тому времени весь азарт космической гонки иссяк. Америка победила, и люди двинулись дальше. Двигался вперед и я. Книги по астрономии вернулись в библиотеку, мой астронавт Снупи переселился на полку, и к пятому классу я почти забыл о космосе. Для такого ребенка, как я, живущего там, где я жил, в такой семье, как моя, сказать: «Когда я вырасту, я хочу быть астронавтом» было то же самое, что сказать: «Когда вырасту, я хочу быть Человеком-пауком».
Как, черт возьми, это можно сделать?
2. Самый разносторонний
В последний год в старшей школе я подал заявление о приеме в инженерную школу Колумбийского университета, расположенного в Верхнем Вест-Сайде, на Манхэттене. В ноябре я отправился в университет на интервью и, как только приехал, почувствовал, что начинаю понимать, что такое колледж. До этого я думал, что колледж – это такая часть жизни, которая необходима людям, чтобы получить работу. Но, придя в университетский городок в тот прекрасный осенний день, увидев студентов, слоняющихся вокруг без дела или спешащих на занятия, постояв между главным административным зданием и библиотекой Батлера, которые выглядели так, словно сошли со страниц книг о Древнем Риме, я сделал открытие: в колледже люди учатся. Здесь ты становишься кем-то. Раньше у меня никогда не было такого чувства.
Честно говоря, я не знал, стоит ли мне претендовать на школы Лиги плюща[9], такие как Колумбийский университет. Я никогда не был самым умным ребенком в классе. Я был хорошим учеником, но никак не гениальным. Мне нравились различные науки, особенно математика. Я занимался спортом, но выдающимся спортсменом не был. Моим самым большим талантом было умение общаться с людьми. Я не был среди популярных ребят, но мог поладить с кем угодно. Я был неплохим спортсменом и мог зависать со спортсменами и чирлидерами. Я играл на трубе в оркестре, поэтому знал всех ребят оттуда. Я учился в классе с углубленным изучением математики, поэтому мог проводить ланч с самыми умными детьми в школе. Я входил во множество групп, у меня была куча друзей, и я знал, как ужиться со всеми.
Мне всегда было любопытно, как живут другие люди. Я считал их интересными. Я знакомился с людьми и хотел, чтобы они рассказывали о себе, и это им нравилось. А тот факт, что я мог проводить время с самыми разными людьми, сделал меня очень разносторонним человеком. Я не был самым умным или самым спортивным, я был разносторонней личностью. Именно мой талант ладить с разными людьми заставил меня дерзнуть и подать заявление в такой колледж. На встрече родителей с учителями мистер Стерн, учитель социальных наук в 11-м классе, сказал моим родителям: «Майку стоит подать заявление в школу Лиги плюща. Думаю, у него получится». Вернувшись домой, они рассказали мне о словах учителя, и тогда я впервые подумал о Колумбийском университете.
Я подал заявление о приеме, но не рассчитывал, что поступлю. Еще я подал заявления в пару колледжей на Лонг-Айленде и был убежден, что ими-то все и кончится. Несколько месяцев спустя в один прекрасный день я был дома и сидел в туалете, когда мама постучала в дверь: «Тебе пришло письмо из Колумбии». Она просунула конверт под дверь, и я вскрыл его. Прочтя слово «Поздравляем!», я завопил. Осенью мне предстояло отправиться в Колумбию!
Колумбийский университет открыл для меня новый мир. Я был всего в нескольких километрах от дома, но чувствовал себя так, будто прилетел на Марс. Здесь были студенты из разных стран, из самых разных частных школ. Даже Барак Обама жил в университетском городке одновременно со мной. (К сожалению, я никогда с ним не встречался, хотя могу представить себе, что, если бы у меня в приятелях был будущий президент США, это дало бы мне некоторые преимущества.) Но каким бы потрясающим ни был новый мир, я не воспользовался им так, как следовало. Какой бы потенциал ни разглядел во мне мистер Стерн, я его в себе не находил. Я не извлекал пользы из того, что мне предлагали. Летом после первого курса, когда другие ребята проходили практику или уехали на учебу за границу, я захотел вернуться домой. Я переехал к родителям и стал работать разнорабочим в Рат Парке во Франклин-Сквер, где мы детьми играли в мяч. Я собирал мусор, косил траву, мыл туалеты.
Перемены не были для меня легкими. Я любил свой родной городок и чувствовал себя в нем уютно. Мне трудно было из него уехать, а в глубине души я знал, что успех в Колумбии будет связан с тем, что мне придется покинуть Франклин-Сквер навсегда. Если бы я стал отличником в колледже Лиги плюща, это вывело бы меня на новую дорогу. Я боялся, что одновременно это оторвет меня от городка и моих друзей, хочу я этого или нет.
В качестве специальности я выбрал организацию промышленного производства, где изучается разработка, улучшение и внедрение производственных систем, которые позволяли бы наилучшим образом объединять человеческие и материальные ресурсы. Эту специальность называли самой гуманитарной из всех инженерных дисциплин. Мне нравилось, что она состоит из соединения точных наук и традиционных инженерных курсов с экономикой и бизнесом. Организация промышленного производства также включала предмет, который я считал особенно интересным, – изучение человеческого фактора, то есть создание машин и систем, в работе с которыми задействован человек-оператор.
Я прекрасно окончил первый и второй курсы, но на третьем стало сложнее, и я зашел в тупик. Это было плохо. Я «обломал зубы» на «Электрических цепях и системах» – курсе из электротехнического машиностроения. Промежуточная оценка за семестр составляла четверть итогового балла. Средняя оценка по классу была около 80. Я получил 11. За следующую работу я получил 15.
Провалив эти тесты, я сослужил себе хорошую службу. Это было как резкий звонок будильника, пробуждающий ото сна. Мне пришлось решать, чего хочу. Вначале я, честно говоря, подумывал о том, чтобы сдаться. Я размышлял о том, не сменить ли мне специальность на что-то менее техническое, мне казалось, что тут я уже не справлюсь. Потом я подумал о своем отце, который напряженно работал в Нью-Йорке, чтобы дать мне возможность учиться в колледже. Отец не мог себе позволить пользоваться железной дорогой Лонг-Айленда, чтобы добраться до работы. Он ехал в город на автобусе, потом на метро – дорога занимала больше часа в один конец, и это было очень тяжело. Отец трудился от рассвета до заката и никогда не возвращался домой засветло. Я не хотел, зная, что ему приходилось делать все это долгие годы, вот так просто взять и все бросить. А еще я не хотел, чтобы мне в конце концов пришлось работать так же.
Поэтому я вернулся в класс и взялся за дело. Я учился так усердно, как только мог. Я вышел на совершенно иной уровень. Ассистенты преподавателя тоже делали все что могли. Они занимались со мной дополнительно и старались, чтобы я еще раз прошел весь материал. Друзья поделились со мной своими конспектами и долгие часы просиживали со мной, чтобы я мог разобраться в записях. На второй промежуточной контрольной я получил 80, на третьей – 100. Я прошел путь от самой низкой оценки в классе до самой высокой. За один семестр я сумел все изменить. Впервые в жизни я попал в список лучших студентов.
А еще я снова начал думать о космической программе. В 1970-е гг. Америка, как и я сам, утратила к ней интерес. Мы запустили нашу первую космическую станцию «Скайлэб», но она никогда не поражала воображение людей так, как «Аполлон». Теперь же начиналась эпоха шаттлов. В 1977 г. НАСА начало проводить летные испытания прототипа орбитальной ступени на авиабазе Эдвардс, где его сбрасывали с самолета-носителя, а спустя чуть больше года должна была начаться эксплуатация челнока. Шаттл сам по себе был крут. Это был самый настоящий космический корабль. Он взлетал как ракета, мог иметь на борту до семи астронавтов, выходил на орбиту Земли и становился космическим домом, где можно было жить и работать несколько недель. Его использовали, чтобы запускать на орбиту громоздкое оборудование и спутники, проводить эксперименты и возвращать результаты обратно на Землю. Это был знак того, что космическая программа делает огромный шаг вперед.
8
На этом стадионе с 1964 по 2008 г. проводила домашние матчи команда «Нью-Йорк Метс». – Прим. пер.
9
Лига плюща – ассоциация из восьми наиболее старых и престижных университетов восточных штатов США. – Прим. пер.