Страница 95 из 107
Максимовы
– А-а-а! – раздался нечеловеческий крик.
Светлана даже не поняла, что кричит она сама. Рванулась, пытаясь со своего сиденья достать дочь и защитить. Чирк… на ладони опять появилась красная полоса. Это Надежда бездумно размахивала скальпелем, который был у нее в правой руке, а в левой она, как трофей, держала золотистое колечко волос.
Завизжали тормоза. Машина закрутилась по шоссе. Николай снова вцепился в рулевое колесо, которое на мгновение выпустил из рук, пытаясь справиться с управлением. В ушах звенел дикий вопль жены. Что-то случилось с глазами: пространство преломлялось, взрывалось в голове черно-зелено-золотыми всполохами. Дорога казалась темно-серым пятном. Навстречу летящие машины – разноцветными молниями. Отчаяние душило мужчину, туманило разум, не позволяя принимать быстрые и правильные решения. Пытаясь выровнять машину, Коля совершал одну ошибку за другой. В опасности жена и дети, а он воюет с проклятой машиной и не может справиться с ее ходом!
Руки двигаются автоматически. Поворот. Занесло. Выровняло. И снова: поворот – занесло – выровняло. За окном мелькали встречные автомобили, испуганно шарахающиеся в сторону. Впереди – пост ДПС. Это шанс. Спасение. Скорее мимо него. Есть надежда, что полиция бросится догонять. Краем глаза – жена. Она трясущимися руками, с которых капает кровь, развязывает тяжелый узел. Умоляющий голос просит:
– Пожалуйста, возьмите мои волосы. Они лучше. Смотрите, какие длинные.
Роскошная темная копна легла на спинку сиденья. Страх. Почти физический, осязаемый страх. В груди все сжалось и затряслось мелкой дрожью. Но еще больший страх за детей. Разве можно в такой момент думать о себе?
Света еще сильнее откинула назад голову и не видела, как Надежда бросила вниз светлое колечко. Оно упало на макушку Антону, да так и осталось лежать золотое на черном. Светлана почувствовала, что сумасшедшая взяла в руки прядь ее волос, погладила. Перебрала пальцами. От страха и ожидания боли вибрация изнутри пошла наружу. У Светы тряслось все тело: стучали друг о дружку зубы, руки, сначала лежавшие неподвижно на коленях, теперь ходили ходуном, а от них дрожали и ноги.
– Так. Так, – приговаривала Света, регулируя действия девушки, – видите, какие волосы красивые, гладкие, шелковистые.
Она почувствовала, как Надежда натянула прядь. Отрезала, зацепив острым краем кожу.
– Хорошо. Продолжайте. Мне не больно, – как автомат говорила Светлана.
«Пусть режет, если ей так хочется, волосы отрастут. Еще краше будут», – в висках билась мысль. Сзади слышался вой полицейской сирены. Кажется, там даже не одна машина! Громко плакали дети. Сбоку – сморщенное, залитое слезами лицо мужа. Скулит собака. Облегчение, значит, все еще жива. Дрожащий голос Коли:
– Девушка, мы уже в городе. Можно вас высадить?
– Не хочу.
И снова. Натянула прядь волос. Отрезала, опять зацепив кожу. По виску уже спускалась тоненькая струйка крови. Капля упала за шиворот. За ней – другая. «Что делать? Думай, Света, думай!» И вдруг она слышит голос мужа, спрашивающего девушку:
– Мы здесь живем, в этом городе. Нам больше ехать некуда. Пойдете к нам домой?
– Есть хочу, – отрывисто проговорила Надежда, все еще разглядывая прядь отрезанных волос.
Озарение. Это же наш шанс.
– Вот и отлично. Мы вас накормим, – подхватила идею мужа Света, – только у нас ключи лежат у родителей. Надо позвонить. Вы не будете возражать, если муж остановит машину. В шуме разговаривать неудобно, – слова едва вырываются из сведенного спазмом горла. «Только бы не догадалась, что обманываем!»
– Н-е-е-е-т, – протяжно ответила девушка и снова занялась волосами. Натянула. Чирк. Отрезала.
Запоздалая и такая ненужная сейчас мысль: «Я же останусь без волос!» А следом другая: «Ну и черт с ними! Жизнь детей дороже»
– Коля, останови машину, – быстрый взгляд в заднее стекло, – там приближались несколько полицейских автомобилей. – Вы мне позволите выйти?
Молчание. Света замерла в ожидании.
– Тетенька, отпусти маму. Я тебе палочку постругать дам, – вдруг услышала Света дрожащий голос Антона.
Она скосила глаза, боясь повернуть голову: как волшебник из сказки, Антон вытащил из-под папиного кресла палочку, которую еще на поляне спрятал там. Сначала мальчик хотел выстругать дудку из этого кусочка дерева, а потом решил, что из камышей дудка получится лучше. Так палочка и осталась лежать на своем месте, а сейчас оказалась как нельзя кстати.
Надежда взяла палочку в одну руку, другой все еще сжимая Светины волосы. Посмотрела. Заинтересовалась, и вдруг Света почувствовала, что давление прекратилось и ее голову уже ничто не удерживает. Она осторожно оглянулась.
На полу – съежившийся Антон, обнимающий трясущееся тельце собаки. Кровь везде: на его руках, покрывале, кресле Варечки и даже на ее платье. На головке дочери отрезан большой клок волос, видна красная царапина. Девочка уже не плакала, лишь изредка истерично всхлипывала и прижималась к окну, чтобы быть подальше от странной попутчицы. Увидев, что мать смотрит на нее, Варечка взмолилась: