Страница 6 из 107
Сергей Иванович Гусев, а среди друзей – Сегамачо, сидел за большим столом на кухне и ждал, когда Наташка соберет ужин. Он сосредоточенно грыз корку хлеба и пытался придумать, как сказать жене, что сегодня он идет на рыбалку с лучшим дружком Костей Загоруйко. Удочки они приготовили заранее, наживку тоже, втихаря скинулись и купили беленькую (какая же рыбалка без нее, родимой!). Это добро было спрятано в дровяной сарай еще вчера, а вот повод признаться все никак не подворачивался.
– Ну и как Наташку уговорить? – бормотал озадаченный мужчина.
– Ты что там сказал? – спросила жена.
– Да ничего, просто чихнул, – ответил Сегамачо, а про себя подумал: «Ну и слух! Ничего не скроешь».
Сергей Иванович с хрустом, как гусь крылья, развернул плечи, (не зря на небесах фамилии даются!), горделиво вытянул шею и посмотрел по сторонам: «Нет, другая и не смогла бы стать моей женой».
…Сегамачо он был не всегда. В детстве дружки звали его просто Серега, Серый. А потом пришел «пубертат». Что это такое, он до сих пор не знает, но об этом возвестила школьная медичка. Видя, как быстро меняется маленький щуплый мальчишка Сережка, она, качая белой шапочкой, говорила:
– Пубертат, что поделаешь, пришел пубертат!
И еще одно слово было у нее в ходу: «Акселерация». Сегамачо об этом слышал. Слово означало, что дети нового поколения выше и здоровее родителей.
Так вот, о Сергее можно было сказать, что он и пубертат, и «акселерация» в квадрате. На вымахавшего с коломенскую версту сына отец смотрел снизу вверх и говорил:
– И куда ты растешь? В нашей семье отродясь великанов не было.
– Я первый, папаня, – на манер бычка из мультика басил Сережка.
– На тебе пахать надо, а ты в школу ходишь.
– Попахать завсегда успею, а пока аттестат получить надо, – возражал сын.
А вот учеба и не шла. Тело тянулось вверх, вместе с ним росли и гормоны. Вернее, наоборот: сначала гормоны, а затем рост, но Сереге от этой перемены мест легче не становилось. Гормоны просто не давали бедному парню жить. Стоило ему увидеть из окна проходившую по улице девчонку, его начинало бросать то в жар, то в холод. Внутри все тряслось, и черт знает, что происходило с ширинкой. Потом все же наступало облегчение, но ненадолго. Разозленный на несдержанность, Серега шел в баньку мыться и отстирывать белье, чтобы мама ненароком не узнала об оплошности сына. Парень стал ходить в свободных спортивных штанах с вытянутыми коленками, чтобы постоянное возбуждение было не так заметно для окружающих.
– Ты держись, – говорил ему Котыч, а теперь уважаемый агроном Константин Викторович Загоруйко. Он первый прошел через гормональный взрыв, поэтому и направлял Серегу, как мог.
– Скоро прекратится «стояк» на девчонок, научишься себя контролировать, – шептал он другу, когда у того прямо на уроке назревал конфуз.
Но сказать легче, чем сделать. Совет Котыча не помогал Сереге. Так с гормональными муками и прошло отрочество.
Он вырос невероятно привлекательным парнем. Длинное тело, широченные плечи, «кубики» на животе, которые он как бы невзначай, но часто демонстрировал сельским девушкам, небесно-синие глаза и золотые кудри – ну, не портрет деревенского неуклюжего увальня, а просто модель из мужского журнала! Вместе же с красотой приобрел он славу бабника и волокиты, получив за свои подвиги прозвище Серега-мачо, которое быстро сократилось до Сегамачо и прилипло к нему на всю жизнь.
Прозвище весьма оправдывало себя. Не было в селе девчонки, которая не прошла бы через шаловливые руки парня, не пролила горьких слез из-за ветреной натуры. Сегамачо никак не мог объяснить однодневной пассии, что не в его силах устоять перед новым хорошеньким личиком.
– Ну, ты смирись, – ломким баском говорил он нежно девушке, с которой встречался по вечерам. – Я тебя люблю, – потом задумчиво жевал губами, как будто проверяя это слово на вкус, и добавлял, – наверное, люблю, но и на других не смотреть не могу. Так я устроен.
Девчонка убегала со слезами, (да и какая после таких слов рядом останется!), а Сегамачо все трын-трава: он уже за новой милашкой ухлестывает.
Но нашлась одна девушка, которая не потеряла голову от мужской неотразимости. Она не обращала никакого внимания на его тайные и явные знаки. Это и была Наталья. Сперва он, как водится, ее не замечал: отбою и так не было от местных красавиц. Но, перебрав деревенских девчонок и заскучав, Сегамачо нацелился на новый объект.
Однако Наташа вела себя так, будто его и не существовало вовсе. Когда он приглашал девушку в клубе на танец, она делала равнодушное лицо и не реагировала на комплименты. Серега пытался быть джентльменом: приносил к крыльцу Наташкиного дома полевые цветы. Специально рано вставал, тайком пробирался под сонными окнами, чтобы положить букетик, а потом прятался за забором, ждал. Никакой реакции.
– Странно, – делился недоумевающий Сергей с Котычем, – вроде все девушки над цветочками трясутся.