Страница 21 из 25
Если брать еще более частный аспект данной проблемы, то можно сказать, что, во-первых, существует общая способность создания новых защитных механизмов и, во-вторых, частные способности создания новых рационализаций, проекций, словесных форм агрессии (например, инвективов), регрессивных форм высказываний и т. п. Генеративная грамматика каждого языка дает его носителю подобные общие и парциальные способности; 7) развиваемая здесь концепция должна опираться на все то, что известно о психо-логике. Ведь каждый словесный процесс психологической защиты обладает своей особой логической структурой, которая с точки зрения формальной логики может показаться бессмысленной или хотя бы просто ошибочной. Например, рационализации часто алогичны, парадоксальны и т. п. Они психо-логичны. Именно психологическая логика является если не всей, то хотя бы подсознательной генеративной грамматикой, порождающей защитные процессы и механизмы. Она должна быть исследована также на материале сновидений; 8) наконец, мы считаем, что структуры психо-защитной грамматики и психо-логики, как и генеративной грамматики, в определенной мере даны в наследуемой структуре мозга, они в определенной мере наследственны. Вот почему говорящие на разных языках и живущие в разных этнокультурных средах люди, осуществляя психологическую самозащиту, создают не только этноспецифические, но и общечеловеческие, обобщенные (и общие) вербализованные защитные механизмы – рационализации, интеллектуализации, словесные формы агрессии и другие.
Именно благодаря этой обобщенности мы понимаем, что представители других народов осуществляют (и создают) рационализации, проекции, интеллектуализации, словесные формы проекции и агрессии и другие словесные конфигурации защитных механизмов и их комплексов. Эти вербальные формы защиты более или менее точно переводятся на другие языки. Однако раскрытие этнической специфичности этих механизмов и их комплексов – одна из важнейших задач этнопсихолингвистики. Иначе говоря, мы как бы объявляем начало зарождения новой науки – этнопсихолингвистики, в частности – этнопсихолингвистики защитных процессов.
Б. Об одном примере “лингвистической этнозащиты”
Этнозащитные процессы связаны с национальным языком и по-другому. О чем идет речь, хорошо видно из следующих фактов, касающихся армянского языка.
Много веков Армения жила в зависимости от завоевателей – иранцев, арабов, римлян, турков. Однако армянский литературный язык в основном сохранил свою чистоту. Интересные примеры приводит известный специалист по армянскому языку Эд. Агаян. Вот некоторые из них.
Из арабского языка армянский язык заимствовал 702 слова, из которых в современном литературном языке используются только 53.
Из турецкого языка в течение веков было заимствовано армянами около 4000 слов, но из них в современном армянском языке не используется ни одно[75]!
Следует иметь в виду, что в настоящее время заимствованные из других языков, особенно из языков отсталых народов, слова чаще всего используются в устной речи самых низких слоев общества (простолюдинов из среды крестьян, ремесленников, деклассированных и девиантных групп), а также более широкими слоями народа, но… в ругательствах!
Мы считаем, что такая строгая селекция слов и выражений является результатом этнозащитной установки на воздействия извне. И в связи с этим специально хочется отметить, что пора избавиться от еще бытующих иллюзий о “благородстве простого народа”. Простой народ легко склоняется к засорению своего языка, легко ассимилируется, как только этого требуют его материальные интересы. Простые люди особенно быстро ассимилируются, когда случайно оказываются в составе правящей элиты меньшинства и в маргинальном состоянии. Самозащитный потенциал нации сосредоточен в основном в типичной национальной интеллигенции и части политических лидеров.
§ 3.3. Самозащита подвластных этнических групп
Прежде чем перейти к подробному рассмотрению более частных защитных механизмов, мы рассмотрим основные особенности и тенденции самозащиты подвластных этнических меньшинств. Это обусловлено несколькими причинами. Во-первых, самозащита таких этнических групп ярче выражена, поскольку они занимают в обществе невыгодное, маргинальное положение и, практически, хронически фрустрированы. Во-вторых, именно защитное поведение таких этносов более или менее исследовано и есть о чем говорить. В-третьих, хотя защитно-адаптивные механизмы, комплексы и стратегии занимают значительное место в психическом складе любой нации – доминирующей или подчиненной – все же они более значительны и психологически интересны у малых этносов, вынужденных переживать и претерпевать много лишений. Господствующие этносы тоже защищаются от противников, за “чистоту” своей культуры и т. п., так что специфика их защитного поведения – особый предмет исследования.
В этнологии и этнической психологии особого внимания удостоились те средства и механизмы, с помощью которых народы, оказавшиеся под колониальным гнетом, стремились освободиться от власти чужеземцев. В их психической активности и поведении значительное место занимают защитные процессы. Те механизмы, которые при этом описываются[76], социальным психологам известны, но в контексте этнопсихологических явлений они имеют специфические особенности, которые интересно исследовать у всех притесняемых народов.
1) Как и на уровне индивидов, фрустрация этнической группы вызывает в ней гнев, злость и агрессию, которые, однако, не направляются прямо на ту группу, которая вызывала фрустрацию. С целью избежать ответных наказующих ударов, члены фрустрированной группы прибегают к различным замаскированным формам защитного поведения. Например, у разных народов существуют различные игры и театрализованные представления, во время которых символически выражаются нереализованные желания и агрессивность, в том числе защитного характера. Т. Шибутани и К. Кван в качестве примера приводят одну из игр американских негров: она напоминает хоккей и называется “алкура”. Друг против друга играют команды различных районов города и во время игры чернокожий раб наносит удар белому господину, оставаясь безнаказанным. Ясно, что это действие – символическое удовлетворение реальных агрессивных желаний. Оно очень нравится зрителям-неграм.
2) Значительное место в этнозащитных процессах занимает механизм замещения агрессии, т. е. замена подлинного объекта агрессии (фрустратора) другим объектом. Об этом механизме и его разновидностях мы будем говорить подробно. Психологи и социологи, специально изучавшие поведение негров, пришли к выводу, что обилие у них споров, драк, преступлений и убийств – результат работы именно данного механизма: очень часто свою агрессивность они направляют против представителей своей этнической группы.
3) Обычно исследователи, пишущие об этом явлении, описывая подобные факты, так сказать, “маршируют дальше”, не углубляясь в психологическую суть происходящего. А происходит при этом очень распространенное и фундаментальное этнопсихологическое явление, а именно: преобразование межэтнической агрессии во внутриэтническую, и этот процесс, как показывают наши исследования, имеет очень тонкие и интересные механизмы. По существу, процессы преобразования межэтнической агрессии во внутриэтническую (а также обратный процесс) не являются простым “механизмом” поведения. Это чрезвычайно сложный, комплексный процесс, в осуществлении которого участвует целый ряд других, более простых механизмов. В его результате фрустрированные в межэтнических отношениях люди в качестве “козлов отпущения” выбирают своих сородичей. Разрядка агрессии и общей психофизиологической напряженности на представителях своего этноса вызывает некоторую разрядку, катарсис (“очищение души”), но такой агрессор переживает также чувство вины. Постоянное повторение таких переживаний может привести к развитию мазохистских черт личности как у внутриэтнического агрессора, так и у его жертвы. Эта проблема должна быть глубоко разработана с привлечением современных представлений о природе садомазохизма[77].
75
См.: Агаян Эд. Введение в языкознание. Ереван, с. 519 (На арм. языке)
76
См.: Shibutani T. and K. M. Kwan, Op. cit, pp. 302–311.
77
Эти вопросы мы подробно исследуем в главах об этнической агрессии. О садомазохизме и агрессии см. также работы Э. Фромма: Fromm E., The Anatomy of Human Destructiveness. H. Holt and Co., New York, 1992; См. также: Kernberg O. F., Aggression in Personality disorders and perversions. Yale Univ. Press, New Haven and London, 1992; Aronson E., The Social Animal. W. H. Freeman and Co., New York, a. o. 1995.