Страница 7 из 46
- Что конкретно рассказал Модест?
- Макс недоволен тем, что Алла взялась защищать какого-то отмороженного головореза, - детально приступила Дуся. - Головореза полгода выслеживали, Алла к чему-то прикопалась, Максим боится, что совсем отмажет.
- Весомо, - пробурчал Васильевич. - Поспрошаю Макса. Что еще?
- Тереза ревнует мужа к новой сотруднице. По словам родственника-критика, просто бесится! Но вот что странно... - Дуся закусила губу. - В разговоре о Терезе я сказала Казимировичу, будто мне почудилось: Тереза недовольна тем, что ее мужу предложили поддержку на предстоящих мэрских выборах... Ты, Николай Васильевич, не заметил, как жена странно реагирует на разговоры о карьерном продвижении супруга?
«Жених» нахмурился, пристально, долго поглядел на Евдокию...
- А знаешь... - произнес, - если бы ты мне сейчас об этом не сказала, я бы как-то и не вспомнил. Голова другим занята. Так что спасибо, Дуся. Я сейчас припоминаю разговор за столом. Тереза и вправду как-то странно оборвала разговор о вероятном мэрстве Женьки.
- Вот. А я о чем. Тереза странная.
- Но у нее есть алиби. Мы, Дуська, сюда убийство Муромца приехали расследовать, а не копаться в Женькиной карьере. Оставим эту тему за скобками, я на досуге поразмышляю, с Евгением поговорю, может быть, здесь все выеденного яйца не стоит. Тереза просто ревнует и вредничает. Что по этому поводу Модест насплетничал?
- А ничего, - улыбнулась Евдокия. - Его эта тема не волнует. Я спросила: «Что с Терезой, почему она такая заледеневшая?» Модест сразу съехал на новенькую таможенницу, сказал, что у той кривые икры и плоская задница, так что Тереза зря беснуется. В секретаршах мэра этой девушке не быть.
- Модест тебя саму о чем-то спрашивал?
- Коне-е-ечно, дарлинг, спросил, как называются мои духи!
Ухмыляясь с легким ядом, Евдокия думала о том, что, вероятно, не зря сюда приехала. Представить, как Васильевич с Казимировичем сплетничает, - совершенно невозможно! А Дуся - запросто. Модест и его матушка ценнейшие источники информации. (Паршин подчиненной завсегда по этому поводу комплименты отвешивал, раскручивать на разговоры кумушек и бабушек - за просмотром фотографий или просто на скамейке перед домом - лучше Евдокии вряд ли кто-то может!) Пока Землероева гордилась, шпион Васильевич сосредоточенно разглядывая потолок.
- Николай Васильевич, - обратилась к нему Дуся, - мы как, партнеры?
- Ну, - невнимательно буркнул Шаповалов.
- Я имею право спросить, какие у тебя мысли появились?
- Ну.
- Тогда колись. Какие есть идеи?
- Идей, Дуська, нет, - не отвлекая глаз от потолка, сказал «жених». - Была одна, но вот выгорит ли... Я напустил туману. Сказал, что Илья мне звонил за день до смерти...
Говоря, что «напустил туману», Николай Васильевич поскромничал. На перекуре он заявил мужчинам, будто в разговоре по телефону Муромец ему кое-какие кончики оставил и старый друг отсюда не уедет, пока не вычислит гаденыша, убившего его наставника.
- И что? - испуганно спросила Дуся.
- А то. И Макс и Женька согласились оказать мне максимальное содействие. Сказали - живи здесь, дядя Мухобой, хоть год, хоть два, но убийцу нам сыщи.
- Николай Васильевич... - Голос Евдокии слегка дрожал, она прекрасно понимала, в чем состоит идея отставного диверсанта. - А ты не боишься вызывать огонь на себя? Твоего Муромца уж больно ловко устранили...
- Завтра отправлю тебя в Москву на поезде.
- Да не об этом я! - простонала Евдокия. - Я же в Москве с ума сойду - кто тебе тут спину прикрывает?! Здесь, Васильевич, вдвоем работать надо!
- Согласен. Посидишь на даче еще пару деньков. Думаю, кто-то попробует через тебя пробить вопрос - узнать, что я тебе сказал о разговоре с Муромцем. Как только интерес проявится, Дусенция, твоя работа здесь закончится.
- А до той поры и переживать не о чем, - чувствуя, как чуть подрагивает сердце, превратившееся в заячий хвост, браво высказалась Евдокия. - Так мы - партнеры? Я могу еще спросить?.. В день, когда пропали дневники Ильи Владимировича, Максим и Алла тоже в гости заезжали?
- В правильном направлении шагаешь, подруга, - усмехнулся старый разведчик. - Но огорчу. Когда исчезли дневники Ильи, Макса и Аллы вообще в городе не было. Они в Крым ездили, на отдых. Модеста, кстати, тоже не было. Он уезжал в столицу на прогон какого-то нового спектакля, Марина Сомова ему посылку для сестры передавала, так что его алиби - вернейшее.
- То есть... версия о том, что пропажа дневников и убийство - звенья одного порядка, разрушена?
Николай Васильевич, внезапно помрачнев, отрицательно покачал головой:
- Все крепко сходится на датах, Евдокия. У Ильи пропали дневники за шесть последних лет. Сегодня Максим мне сообщил, что за несколько дней до пропажи дневников отец пришел к нему на работу и попросил дать ему дело шестилетней давности. Тогда, Дуся, нашего общего с Муромцем друга убили - Сережу Коромыслова. Убийство не раскрыли, по основной версии Серега случайно наткнулся на вора, проникшего в его квартиру, тот его и зарезал сдуру. А Серега, Дуся, был не простым пенсионером. Когда-то он отдел по борьбе с бандитизмом возглавлял. Потом его по выслуге на пенсию выпихнули, а позже и РУБОП расформировали, Сережа в результате запил по-черному... Мы его лечить пытались... Бесполезно. Он на нас даже обиделся, перестал встречаться. Но за несколько дней до гибели пришел к Муромцу в гости, с бутылкой. Они посидели, поговорили, потом поругались... В общем, - вздохнул Николай Васильевич, - куражился Серега. Съехал здорово, почти деградировал. - Николай Васильевич расстроился, вспоминая друга Коромыслова. Опять вздохнул. - Я тебе это, Дуся, не зря рассказываю - мотай на ус. Если где-то фамилия Коромыслова проскочит или кто-то о старых друзьях выспрашивать начнет - запоминай, но реагирую правильно. Ты, мон ами, знать ничего не знаешь о моих делах. Понятно?
- Ага, - кивнула Дуся. - Слушаю, запоминаю, я - девочка в бантах и кисках.
- Завтра можешь спать подольше. За ворота - ни ногой. Я к Сережиному дому съезжу, разыщу одного ферта, соседа, с которым Серега в последние годы выпивал. Потолкую малость, узнаю, о чем Серега перед смертью говорил. Потом к Максиму, полистаю дело... Шесть лет назад мы с Муромцевым в ту историю вгрызались, воров шерстили, а дело, как поворачивается, может быть в другом. Дело может быть к Илье Муромцу повернуто.
Николай Васильевич дотянулся до ночника, выключил свет и, пожелав приятных снов, повернулся на бок, спиной к «невесте» в целомудренной пижамке.
«Невеста» сразу не уснула, поворочавшись немного, выбросила в темноту вопрос:
- Васильевич, а ты знаешь, что шесть лет назад еще одно событие произошло? Евгений и Тереза поженились.
- Ага. А перед этим замочили первую его жену, - едко и сонно пробурчал шпион. - Спи, Дуся. Когда Евгений встретил Терезу, он уже полгода как развелся. Татьяна к новому мужу в Грецию умотала и детей оставила. Роман Терезы с Женькой - прозрачней хрусталя.
«А жаль, - подумала любительница детективов в романтическо-убойном стиле. - Тереза - дура противная. Нос дерет, как будто олимпийскую медаль по аэробике выиграла... Тоже мне... спортсменка в стрингах...»
* * *
Но все же, отдать должное, выглядела та спортсменка офигенно. Только что проснувшаяся Дуся стояла у окна спальни, позевывая, смотрела сверху, как жена таможенника окачивает водой из шланга плиточный пятачок у мангала. На Терезе были обычные чуть мятые шорты, бейсболка и шлепанцы. Загорающие плечи не перечеркивали бретельки лифа от купальника. Точеная фигурка, неторопливые, плавные движения - немудрено, что барышней увлекся возрастной мужик в чинах.
Мирная картинка работающей женщины заставила Евдокию немного устыдиться вчерашних мыслей. «Чего я завелась? Тереза вела себя куда честнее прочих родственников, четко дала понять, что ей противна бестолковая девица, окрутившая пенсионера. Заморозила общение, а я и разобиделась, что меня под стол, как табурет, задвинули, на улыбки не отреагировали...»