Страница 7 из 10
Важнейшей характеристикой духовного кода нации является патриотизм. Казалось бы, патриотизм присущ любому народу, любой нации. Смысл патриотизма часто сводят к любви ко всему родному. Но любовь есть чувство, эмоция. Их очень легко разрушить с помощью психотропного и более эмоционального воздействия на сознание и подсознание человека. Для русского человека патриотизм представляет собой не просто осознанную, а исторически укорененную во всех конструктах самого человека (его сознании, душе, сердце, менталитете и т. п.) ценностную приверженность к родному, родовому, своему. И эта приверженность выступает в форме здорового национализма, который, не отвергая ценность других культур, ставит для себя свои собственные ценности выше (И. А. Ильин). И в этом состоит принципиальное отличие русского патриотизма от современного американского или европейского «патриотизма», который ставит свои ценности выше всех других не только для себя, но и для других, что неизбежно ведет к противоборству, к «культурным поглощениям» (утрате многообразия культур) и конфликтам.
Важным элементом национального духовного кода является соборность, которая характерна для всей исторической практики нашего и некоторых других народов. Но нигде в мире соборность не выступает в такой своей сакральной и социальной определенности как у нас. Традиционно суждение о том, что «под соборностью понимается особый вид коллективизма» [171, с. 223]. Но соборность – это не только особый коллективизм, обусловленный суровыми природно-климатическими условиями, в которых живут русские люди. Соборность – это еще и особый духовно-душевный настрой в деятельности русского человека, его интенциальная определенность, нацеленность на высшие идеалы и ценности в своей предметно-вещной практике. Именно поэтому русский народ в гораздо меньшей степени, чем некоторые европейские народы, оказался подвержен вещизму, накопительству, скаредности, скупости, фетишизации вещного богатства. Широта души русского человека, который всегда готов был все отдать «за други своя» (вплоть до последней рубашки), не идет ни в какое сравнение даже с известным восточным гостеприимством, когда «три дня – гость, а потом – гвоздь».
Особенно важную роль в структуре духовного кода русского общества играла и играет духовная культура. В то время, когда западная цивилизация «обескультуривается», когда в ней, пользуясь словами Ф. Ницше, «умер Бог», когда наступает «смерть Запада» (О. Шпенглер), русский человек вновь и вновь возвращается к Богу, к абсолютным ценностям бытия, к высшим ценностям своей культуры. При этом, в нашей культуре нет такого огромного диссонанса между ее верхом и низом, как в некоторых других национальных культурах. Используя формулу В. С. Соловьева, можно сказать, что личность русского человека есть «сжатое и сосредоточенное культурой общество, а общество – дополненная и расширенная культурой личность» [147, с. 65]. Высший ранг культуры как ключевого компонента нашего духовного кода определил Б. Пастернак, назвавший культуру «плодотворным существованием». Он писал: «Культура – плодотворное существование. Дайте человеку творчески изменяться в веках, и города, государства, боги, искусство появятся сами собой, как следствие, с той естественностью, с которой зреют плоды на фруктовом дереве» [115, с. 292].
Наконец, само творчество. Мы уже отмечали, что на Западе творчество сводят к инноватике, к инженерии, ни мало не озаботившись вопросом о том, а будет ли очередная новация приближением к совершенству. Чтобы не быть голословными, обратимся к идеям популярного венгерского культуролога И. Витаньи, который выделял три уровня творческих способностей: продуктивно-репродуктивный, генеративный и конструктивно-инновационный [36, с. 72–74]. Первый уровень способностей характеризуется воспроизводством из прежних элементов и правил (которые не меняются) в принципе одних и тех же объективаций, так что появление любого рода нового может быть только случайным. Второй уровень способностей связан с импровизированием, когда получается «все то же, да не так». Наконец, третий уровень творческих способностей И. Витаньи связывал с созданием нового содержания, но никак не с качеством этого самого содержания. Как видно, данная концепция – лучшее свидетельство смешения инноватики и креативности. Иное дело, когда мы рассматриваем исторические традиции русского творчества. Пусть это будет иконопись, казалось бы, предполагающая строгое следование канонам и минимум инноватики. Но какой дух, какое воздействие оказывают иконы наших мастеров на душу и сознание человека! Казалось бы, обычный левкас, кедровая доска, грунтовка и несколько слоев краски, нанесенных «по правилам». А получился шедевр.
Конечно, высказанные нами суждения о структуре и содержании духовного кода русского общества и русского человека как субъекта социального творчества носят лишь приблизительный характер и требуют уточнений и дополнений. Но, как нам представляется, сама постановка вопроса о духовном коде субъектов социального творчества является серьезнейшей философской проблемой, которую мы здесь обозначили.
1. Субъектность личности представляет собой совокупность определенных способностей, которая включает в себя: самоопределение, самоидентификацию, самопризнание, самоуполномачивание, самодисциплину, самостоятельность, социальную ответственность, самореализацию. Актуализация этих способностей позволяет превращать мировоззренческие идеалы личности в строго определенные нормы, образцы и установки. Тем самым можно утверждать, что именно субъектность личности участника процесса социального творчества позволяет преодолевать имплицитный и отвлеченно-абстрактный характер идеалообразования как функции человеческого духа и направлять данную функцию в праксиологическое русло. В этом плане практика выступает критерием истины не всегда и не «по определению», а лишь в том случае, если она осуществляется субъектами социального творчества, обладающими высоким духовным потенциалом, а не объектами внешнего манипулирования.
2. Субъектность личности, основанная на актуализации идеалов высшего (предельного) порядка (абсолютных ценностей духовной культуры человека), становится императивом социального творчества. Вне рамок такого императива само социальное творчество из созидания объективно более совершенных норм, образов и установок вырождается в практику элементарной трансформации различных инструментов социального взаимодействия без их внутреннего сущностно-содержательного улучшения и усовершенствования. Глубинный смысл социального творчества состоит в самосовершенствовании человека и человечества. Человеку, как существу духовному, присуща такая грань духовности, как трансцендентность – способность и стремление личности выйти за рамки своей данности, порыв к самосовершенствованию.
3. В основе социального творчества не только каждого социума-этноса, но и отдельно взятой личности лежит определенный духовный код, который, в отношении нашего народа, может быть представлен в виде определенной иерархии фундаментальных ценностных оснований, включающей в себя: 1) духовность (православие); 2) традицию (верность); 3) самобытность (экософность); 4) патриотизм (державность); 5) соборность (коллективизм); 6) культуру и 7) творчество. Эта семирамида духовных ценностных ориентаций субъекта социального творчества определяет три уровня его творческих способностей: продуктивно-репродуктивный, генеративный и конструктивно-инновационный.
Она способствует укоренению личности в структуре ее собственной корневой национальной культуры, ее восприятию традиции не только как феномена культуры, но и в качестве сложного социального отношения, посредством которого личность осуществляет свою духовную, культурную и социальную коммуникацию в обществе. Сохранение и развитие этого культурного кода выступает генеральным условием развития и совершенствования не только самой личности, но и процесса социального творчества, в котором личность принимает самое непосредственное участие.