Страница 97 из 99
Аннушку взяли в оборот жена Ищенко и Костины сестры - ездили по всем салонам свадебных платьев, выбрали очень красивое. Гончаров, приехавший за невестой к Варе - все надо было соблюсти, увидев её, даже замер от восхищения, хороша была она, ой, хороша.
Свадьба получилась веселая, шухарная, отличились три бабули: Стеша, Евдокия - настоящая бабуля Игоря и Евдокия - дочь, плюс Калерия Ивановна. Эти старушки-веселушки замучили Сергея загадками с подтекстом, стребовали с него громадный выкуп, пели хулиганские частушки, лихо отплясыали, мужики, побывавшие в лихолетье, тоже не ударили в грязь лицом. Только Варя с завистью смотрела на веселые пляски, она тоже отличалась разудалым поведением, но сейчас она была в не той форме. За неё отрывался Данька, откуда что взялось в сыне - веселился и отплясывал во всю мочь, до мокрой спины их Николаич. А Гончаров просто не мог отцепить руки от своей теперь уже жены. Прилетел на свадьбу и Николас. Он удивлялся, восторгался, кричал 'Браво' и, постоянно подбегая к Варе, шумел ей на ухо:
-Русская свадьба - это вундершён!!! Невероятно, восхитително!
После свадьбы он сказал:
-Варья, сейчас я понять, варум ты хочешь родить дома! Вы есть невероятный люди.
Данька посмеивался.
-Это ты мамку не видел не беременную, та ещё затейница!
Подходил сентябрь, Варя совсем погрузнела, но упорно ходила каждый день погулять, хоть немного, вокруг дома, сыночек давил на диафрагму, и Варя тяжело дышала. Она ни разу не пожаловалась на отеки, на ноющую поясницу, принимала все неудобства спокойно, ведь вот-вот должен родиться малыш.
Присмотрели с сыном коляску, кроватку - уговор был, как только родит, тогда все и купит сын, мало ли, в Варином возрасте заопасаешься. За неделю до срока Данька с Ищенко отвезли её в Москву, должна была рожать под непрерывным наблюдением.
Уже подъезжавшему к дому Даньке позвонила Варя.
-Вот, точно что-нибудь забыла! - проворчал сын. - Да, мам?? Что забыла, где лежит?
-Сынок, - каким-то слабым голосом ответила мамка, - я тебя поздравляю, с братиком!!
-Как с братиком? Тебе ведь через неделю, - ошарашенно проговорил сын, и услышал далекий детский плач.-Мам,правда? Мам?? Что, мне к тебе ехать?
-Не надо, завтра лучше!
-Мам, какой он?
-Ох, сынка, портрет своего папы, темненький, глаза отца, носик тоже, длинненький, пятьдесят пять сантиметров, вес три семьсот пятьдесят. Пищит так забавно.
-Мам, а ты?
-Да ничего, устала только! Обещают завтра сыночка принести кормить, сейчас вот лежит у меня на животе, попискивает. Николасу сообщи!
Мужики завалили Варю сообщениями, а Ники в Германии, поговорив с Данькой, собирался в Россию, надо было оформлять ребенка-братика на себя, так вот и записали в свидетельстве о рождении - Герберт Николаевич фон Виллов.
Двухдневный младенец стал единственным наследником фармацевтической фирмы. Самому Герушке-младшему до этой информации было ой, как далеко, и ой, как все равно, он жадно тянул мамкино молочко, а Варя не отрывала взгляда от маленькой копии её любимого.
Малышок даже хмурился как папа. На выписку приехали все,всем хотелось подержать малыша, зародившегося в том далеком времени, и стал этот маленький мальчик живым напоминанием всем им. Николас аж задохнулся, увидев в спящем малыше черты своего фатера, не смог сдержать слез.
-Варья, я не знай, что можно сказать, данке, филен данк!! Майн Готт, майн кляйне брудер!!
Брудер, не реагируя на восторженные охи своего ой какого старого брата, спокойно спал. У Николаса его осторожно взял второй брат - Данька.
-Мам, какой маленький!
-Данька, ты ещё меньше был! - улыбнулась Варя. - Вырастем, будем как папа.
Подрастал маленький Герушка, радовал маму, братьев, таких взрослых для него, и шестерых дядей. А Варя нет-нет да и печалилась, смотря на своего неожиданного, но такого невозможно любимого сына, частичку своего далекого Герберта.
Малыш рос крепеньким, Варя посмеивалась:
-Зачат был в экологически чистой обстановке, вот и, тьфу-тьфу, не липнут к нему всякие простуды!!
К маю собирались на денек съездить в Березовку - сильно стал сдавать Панас, очень просил привезти Гербину копию, посмотреть на мальчонку. -Дань, ты у меня что, так и будешь старой девой ходить? - не в первый раз спрашивала Варя сына. -Мамуль, я ещё вьюнош, успеется. Вот малявку лет до трех повоспитываю, тогда, может, и задумаюсь. Опыта наберусь колоссального - честно, я иной раз думаю, что он мой сын, а ты наша бабуля.
-Отец-одиночка, ага?
Ники прилетевший в марте, не отходил от малыша,потешно сюсюкал с ним, малыш заливисто смеялся и махал ручками, а Николас от восторга вытирал слезы.
-Варья, я безумно-безумно рад, есть продолжений наш фамилия, малиш совсем одно лицо с фатер! Твердо говорить - учиться Герби будет аус Дойчлянд.
-Ники, ему всего полгода, до учебы, как до Китая пешком!
-Дизе мой желаний - малиш будет, как ето? Полиглот, цвай язык - ист родной - дойч и руссиш, унд инглиш, унд франсе... - размечтался Николас.
-А может у Герушки совсем не будет способностей к языкам? Найн, малиш есть фатер, а фатер был гроссаналитик и много... много...
-Знающий, - помогла ему Варя.
-Я, зо. Так, так!
Герушка, привыкший к постоянному многолюдью, совсем никого не боялся, охотно шел ко всем на руки, но выделял из мужиков - совместных крестных Николаича и громогласного Игоря.
-Варюх, я его вот подбрасываю, а сам думаю, что вот это, вроде как, мой дитенок, оставшийся там. Умом-то понимаю, а все равно не догоняю, что семьдесят почти лет проскочило! Счастливые мы все-таки, повоевать успели и к себе вернулись, одно фигово, наши все старенькие стали! Ладно, вот Гончары ещё родят, Костька пока не хочет детей рожать, но ведь соберется, Ивана дочка месяц как беременная, внука хотят, а ему хоть кого, рад до невозможного! Так что и там, и тут успели, но тебе Варюх, больше всех подфартило - вот он, маленький шпаненок, чудо-чудное, дитя, как бы это сказать-то..?
-Межвременное?
-О, точно! Подрастет, ведь, поди, не поверит, что папка у него, аж в каком году рожденный, Варь?
-В девятьсот четырнадцатом.
-О, сто лет ровно прошло, и сумел его после того, как ушел на небо, родить!
Жизнь у вернувшихся вошла в привычное русло, только вот спали все мужики тревожно, не отпускало их пережитое, никак. Посмеиваясь сами над собой, утешали друг друга: