Страница 9 из 99
Дома Ефимовна сказала: -Ребятки, немцы хотят открыть школу.
-Где, Ефимовна, там же хрицы?
-В доме Шлепеней, Гриня не мечтай, сказали, всех перепишут, кто не будет ходить, накажут и детей, и родителей, давай не будем проблемы лишние себе создавать. Ты лучше пробегись по одной стороне улицы, по ребятишкам. Пусть все даже листочки от тетрадей соберут, а по другой я с Василем пройдусь, только умоляю, поаккуратнее.
И таки нарвался Гриня на Бунчука. Выскочив из дома Лисовых, он почти врезался тому в живот. -А-а-а, Никодимовское отродье, я ж предупреждал, мне на глаза не попадаться!
-Я и не попадался, - шмыгнул носом Гриня, - немцы... это... велено в школу итить, вот я по дворам и мотаюся, тетрадки, ручки собрать штобы.
С другой стороны улицы бежала Ефимовна: -Викентий, не трогай мальчишку, мы с ним по приказу Шомберга ходим по домам, оповещаем о занятиях в школе.
-Я и не трогаю, только вот пиночину отвешу. Для прохвилактики, - он хотел дать Грине пинка, размахнулся и ...
- Хальт!!
Бунчук тут же приставил ногу к ноге и поклонился: -Доброго здоровьица, Вам, господин Краузе!
-Викентий, - как-то слишком ласково проговорил Карл Иоганнович, - я тебя предупреждал, не трогать внуков моего фройнда Никодима?
-Да, Карл Иоганнович!
-Может, мне рассказать Фридриху про..?
-Што Вы, што Вы, я... больше не прикоснусь к этому гаден... ребятёнку, не надо Фридриха Карловича беспокоить, ни в коем разе.
-Я тебя предупредил, - сменил ласковой тон на лающую речь Краузе, - больше повторять не намерен! -А ещё одна овца пропадет, пойдешь вместе со своими пьянчугами в гестапо.
Бунчук униженно кланялся, пряча пылающие злобой глаза... И краснюки-коммуняки хреново и эти... тоже не лучше! И хорошо, что успели замести следы - пропили овечку Краузе третьего дня, а вот не пойман... - подумал он.
Новый год даже немцы встретили уныло, такому настроению способствовали непрекращающиеся морозы. Ефимовна, Стеша и ребятишки сидели при свете лучины пригорюнившись и про себя истово желали и молили, чтобы скорее вернулись наши, а у Гриньки щипало в носу, он боялся разреветься, так нестерпимо хотелось оказаться возле батьки и услышать его глуховатый голос: "Ну, сынок, как дела?"
-Батька, батька, чаго ты поделывашь, жив ли?
Батька же в это время полз по заснеженному полю, проведя со своими разведчиками успешный захват пленного, и гнал от себя мысли о семье, надо было незаметно переползти линию фронта, а там, в землянке, можно будет и подумать и мысленно обнять своих дорогих. Стукнули в дверь, потом торопливо забарабанили, Стеша взяв полено пошла в сенцы. -Кого несёт?
-Стьеша, дизе ихь, Ганс!
- Чаго тебя черти носять?
-Ихь бин, новой яаре, нови год, Ганс прьишель, - он воровато оглянулся и достал из кармана шинели консервную банку, а из другого какую-то коробочку.
- Ихь бин найн фашистн, ихь бин арбайтер!
-Все вы рабочие, как под жопой припекло, - проворчала Стеша.
- Найн, ты, Стьеша, менья швистер, сестьра.
-Братец нашелся какой, родствееничек!
-Йя, йя, Ганс брудер, карош! Киндер ессен слядко, Ганс идти! С новьи год, фрау! - поздравил он Ефимовну, вытащив теперь уже из-за пазухи круг колбасы, - Ганс карош, нихт плокой!
Подмигнув ребятишкам, осторожно высунулся, посмотрел, нет ли кого на улице, и шустро убежал.
-Ну, что, ребятишки, вот и у нас Новьи год, - передразнила Ефимовна, - давайте уже попробуем немецкого угощенья.
Мальчишки смаковали кусочки колбасы, растягивая удовольствие, Стеша с Ефимовной попробовав немного, подкладывали ребятам остальную колбасу,
-Надо будет сжечь все обертки. Не дай Бог, какая сволочь заявится! - вздохнула Стеша. - Да и пора на боковую, завтра-то на работу.
Утром ежившиеся, в плохоньких, продуваемых завывавшим ветром, пальтишках и телогрейках, деревенские, едва плетясь, потянулись в имение. Там их встретил господин Краузе: -По случаю нового, 1942 года, в обед будет праздничное угощение, а теперь арбайтен.
Стеша и Марфа суетились, стараясь успеть приготовить праздничный обед на который расщедрился старший Краузе. Вошли два худющих пленных солдатика,
-Нам велели помочь вам!
-Бедолаги, чем же вы поможете? Под котлом и помрете, садитесь, вон, картошку чистите!
Доходяги чистили картошку, а один, послабее, постоянно клевал носом:
-Сынок, ты сядь-ка спиной к двери, ежли какая... зайдеть, энтот вот пошустрее, толкнеть тебя, подреми, милай!
-Разморило его возле печки, - извиняясь сказал второй.
-Как вас, сынки, звать?
-Я - Всеволод, а он - Евгений.
-Вы откуль будете родом?
-Москвичи мы, студенты-добровольцы.
-Эх, сынки-сынки! Доля вам какая выпала, - жалостливо вздохнула Марфа.
- Извините, а Вас как называть?
-Я - Марфа, она - Стеша.
-Знаете, здесь ещё ничего, вот в лагере было намного хуже, там люди мрут как мухи, - Сева передернулся, - тут хоть баланды на всех хватает, да и посытнее она. Я смотрю, это вы её варите?
-Да, сынок.
-Спасибо Вам большое, что не даете нам с голоду сдохнуть. Только, - он оглянулся по сторонам и шепотом сказал, - не все у нас... есть и подлюки, осторожнее с ними, скажите всем вашим, чтобы поменьше говорили с Витюком и Рощиным, выслуживаются они, стараются, чтобы Краузе их заметил, и продадут не за понюх!
-Это которые? - насторожилась Стеша.
-А воду они постоянно возят на кляче, - в коридоре затопали, Сева толкнул задремавшего, тот встрепенулся и начал чистить картошку.
-Хозяюшки, принимайте водичку, - ласково пропел низенький, какой-то весь квадратный, заросший мужик с бегающими глазками. - А вы чего здеся?
-В помощь прислали! - буркнул Сева.
- Ну старайтеся! Вы, хозяюшки, их гоняйте, не стесняйтеся. Ишь, скубенты, доходяги.
- А ты кто такой, штоба мне указывать? - уперев руки в боки, Марфа пошла на мужика, - я без твоих соплей обойдуся. Вона, воду постоянно мутную привозитя. Отравить хотитя всех? Чай, не с реки, а из заброшенного колодезя таскаете, што ближе наполовину, чем речка. А? Диверсию задумали? - Марфа всегда была голосистая, сейчас же она вошла во вкус и шумела с удовольствием, думая про себя: - Ах, ты ж гад, детишков гнобить уздумал?