Золото Хравна

– Точно, – подтвердил Бьярни вполголоса. – Будто в воздухе жуть какая-то висела.

– Подошли мы к дому и вдруг видим… того… Как раз у отхожего места он и лежит. Уже его снегом припорошило, но сразу понятно, что это… того… не просто холмик. Пошли следы искать. Снегом все укрыло, но в ельнике под ветками полно было волчьих лап – во, здоровенных!.. – Гудрик показал свою широкую шерстяную рукавицу.

– А что вас привело на Клюппов двор в такой ранний час? – спросила Агнед. – Старик-то на отшибе жил, к нему месяцами никто не захаживал. Я уж и то порой думала: вот помрет, так и будет там у себя лежать, кто его найдет?

– Должен он мне был, – неохотно пояснил Бьярни. – Срок уж давно истек.

– И что же, ты решил долг взыскать со старика? – удивилась она.

– Ну да, хотел я деньги эти стребовать с него при свидетелях. Ноль на носу, нужда у меня в деньжатах-то.

– И велик ли долг? – спросила Агнед, поджав губы.

– Да и не мал, – отвечал Бьярни. – Как раз выходило двадцать пеннингов. Взял я с собою этого вот парнишку Гудрика Рыжего и Одда Законника, чтобы Клюпп достоверно бы знал, что, ежели он деньги не отдаст, я подам на него иск сюсломану.

– Так подайте сейчас, хёвдинг Бьярни, – сказал Торлейв, резко выпрямившись. – Воистину вы получите больше, чем получили бы при жизни Клюппа.

Бьярни прищурился и покачал головой.

– Ох, Торлейв, сын Хольгера, и ты таков же, как твой отец. Не раз я говорил ему: «Не лезь не в свое дело, не к добру это».

– Едва ли во всей округе найдется бонд или лейлендинг[61], кому бедняга Клюпп не был бы должен за выпивку, – продолжал Торлейв. – Но никому еще не приходило в голову требовать у него деньги. Всем было ясно, что он их никогда не отдаст.

– Не заводись, парень, – мрачновато посоветовал Бьярни. – Все равно уж теперь.

Торлейв сердито мотнул головой.

– Лучше бы с меня спросили. Я столько раз покупал ему пиво, что расплатился бы вновь, лишь бы вы не трогали старика.

– Ты, я слыхал, неплохо зарабатываешь своим ремеслом! – обиженно воскликнул Гудрик. – А наш брат должен из кожи вон лезть в стужу и в зной, чтоб семью прокормить. Нет у нас возможности милостыню раздавать! Для нас и пять пеннингов – немалые деньги!

– Так расплатись теперь, Торлейв, сын Хольгера! – Бьярни неприязненно глядел на Торлейва из-под отечных век. – Расплатись, тогда я не стребую с наследников, ежели они найдутся.

Перехватив испытующий взгляд Бьярни, Торлейв вынул из поясной сумки мелочи на два эртуга и молча протянул ему.

Бьярни сгреб деньги с ладони Торлейва.

– С паршивой овцы хоть шерсти клок, – пробурчал он, пряча монеты.

Торлейв вновь заложил большие пальцы за пояс и стоял так, насмешливо глядя на Бьярни.

– Ты получил деньги при свидетелях, Бьярни, – сказал он. – Не забывай об этом.

– Ты сам еще вспомнишь о нашем разговоре, малый, – бросил Бьярни. – Еще вспомнишь! – И, сорвавшись с места, он стремительно понесся вперед по дороге.

– Напрасно ты, Лось… того… разозлил его, – покачал головою Гудрик. – Бьярни, сын Грима, – человек опасный. Приближенный самого барона. Он обещал замолвить за меня словечко своему господину, чтобы тот взял и меня на службу.

– Бьярни – трус, – презрительно проговорил Торлейв. – Он только лежачего бить герой.

– Кому и знать, как не нам с тобою, родич! – кивнула Агнед. – Хоть дело и давнее, и негоже помнить обиды так долго… А деньги-то ты мог и кому другому отдать, ежели они жгли тебе руки!

Торлейв хмыкнул.

– Пусть лучше Клюпповы родичи заботятся о его похоронах, чем о его долгах.

– Сестра нашей Оддню, кажется, в каком-то родстве была с ним, – тихо проговорила Вильгельмина.

– Беда-то какая! – покачала головой Агнед.

– Мне Бьярни… того… велел договориться с тобой, Агнед, чтобы мы сегодня вечером сошлись у тебя в «Красном Лосе» да обсудили, что делать, – сказал Гудрик. – Бьярни считает, пора устроить облаву на волков. Второй уже случай!

Агнед развела руками.

– Собирайтесь, конечно. Тут давеча были еще охотники. С ними сам Нилус из Гиске. Говорили, господин барон их вызвал. Надо бы и их сыскать, они где-то в лесах неподалеку. – Агнед обернулась к племяннику. – Может, не ходить вам на Таволговое-то Болото? Путь неблизкий… страшно!

– Нынче белый день, тетушка! – возразил Торлейв. – Чего нам бояться? Мы вернемся засветло.

– Ты, это… того… Лось, – сказал Гудрик, шмыгнув носом, – вечером приходи. Надо всех собрать для облавы.

Торлейв покачал головой.

– Думаю, и без меня достанет народу. Ночевать я пойду на Еловый Остров. Здесь меня не будет.

– Ты, никак, струсил! – заорал внезапно Гудрик. – Да, на волков охотиться – это тебе не за женской юбкой сидеть! – Он кивнул на съежившуюся Вильгельмину и сильно толкнул Торлейва в плечо. Торлейв не ожидал удара. Он отлетел в сторону и упал бы, если б не ухватился за плетень.

– Ты не в себе, что ли? Немудрено после такого-то. Агнед, дай ему воды, пусть успокоится. Пойдем, Мина, нам пора.

– Нет, ты и впрямь… того… струсил! – продолжал кричать Гудрик. – Недаром люди говорят, приворожила тебя маленькая хюльдра с Острова! – Он ткнул пальцем в сторону Вильгельмины. – Она-то вся в ведьму, прабабку свою, и в мать. Говорят, они окрутили своим колдовством Стурлу Купца! Да только эта волшба им на пользу не пошла! Молодая ведьма-то, того, сама и померла родами! Ты бы проверил сперва, нет ли у твоей зазнобы хвоста под юбкою, прежде чем шашни-то крутить!

Торлейв вдруг выпрямился. Вильгельмина впервые видела его таким. Лицо его потемнело от гнева. Он шагнул вперед и крепко взял Гудрика за ворот меховой куртки.

– Сдается мне, слова эти твои были лишними, – сказал он отрывисто. – Как бы тебе не пожалеть о них!

– Не пугай меня, Торлейв, сын Хольгера, – маша руками, как мельница, прохрипел полузадавленный Гудрик. – Много таких, как ты, надо, чтобы меня запугать!

– Довольно будет и меня одного! – сквозь зубы процедил Торлейв. – Никогда ты, Гудрик, не походил на мужчину. Сколько лет прошло, а всё без толку. Так вот, запомни: можешь хоть на весь свет раззвонить про мою трусость – мне плевать. Но за эти свои слова о ней, – он кивнул на Вильгельмину, – ты извинишься немедля!

Вильгельмина тронула его за рукав.

– Не надо, Торве! Оставь. Он не понимает, что говорит!

– Кончайте вы, ребята, свару! – Агнед глядела на обоих с негодованием. – Что это вы, точно петухи, собрались выклевать друг другу глаза? Людей бы хоть постыдились! Праздник сегодня. Да и беда вон какая случилась! Гудрик! Ты и вправду язык-то придержал бы! Совесть есть у тебя иль нет? Родич! Ты же сам только сказал: парень не в себе после такого-то! Видать, Господь за что-то гневается на нас, раз послал такое испытание во вторую неделю поста, да еще и на святого Никуласа! – со вздохом закончила она.

– Простите, – пробурчал Гудрик, зло сверкнув на Торлейва зеленовато-бурыми глазками.

– Бог простит! – не менее свирепо отвечал Торлейв, но воротник Гудрика выпустил.

Буски был очень обеспокоен: с его точки зрения, явно пахло дракой. В чем в чем, а в этом он разбирался – и теперь далеко не бесстрастно наблюдал за происходящим, сидя в двух шагах и напряженно разметая снег хвостом.

– Словам, сказанным в гневе, небольшая цена, – тихо проговорила Вильгельмина. – Я знаю, ты сказал все это с горя, а вовсе не потому, что ненавидишь меня и мою маму.

– Прости меня, Вильгельмина, дочь Стурлы, – пробормотал Гудрик. – Я… в общем, погорячился… – Он вновь шмыгнул носом. – Ну, я… того… побежал к сюсломану! Меня Бьярни ждет.

Вскоре он скрылся за ближайшими сараями, напоследок испуганно оглянувшись на Торлейва.

– Совсем ты, родич, тронулся рассудком! – Агнед укоризненно качнула головой и ушла в дом.

– Ох, Торве! – сказала Вильгельмина, печально глядя Торлейву в лицо.

61

Лейлендинг – издольщик, арендатор. В средневековой Норвегии – крестьянин, не имеющий собственности.