Страница 5 из 20
Так, 4 января 1896 г. Николай II записал в дневнике: “Поехали к завтраку в Аничков. Гуляли в саду и играли по-прежнему на катке…” В эту зиму на катке Николай II бывал часто. За январь 1896 г. он посетил каток 13 раз. Пропускал свои забавы только уж по случаю совсем плохой погоды – “снег с дождём”».
Но это было позднее, а в описываемый день произошла нежданная встреча. Матильда решила покататься на коньках. Ей ли, балерине, прекрасной танцовщице, не одолеть и этот рубеж? Как сотрудница императорской сцены и билет получила на каток, где нередко катались члены императорской фамилии.
Каталась, кружилась, любуясь тем, как лёгкий, пушистый снежок мягко ложился на лёд. Она не просто каталась, она танцевала, делала пластичные фигуры. И вдруг неожиданно услышала знакомый голос:
– Здравствуйте, Матильда. Как вы красиво кружитесь на коньках! Словно на сцене.
Это был цесаревич Николай. Она и не заметила, как он подъехал к ней.
Ответила, смущаясь и радуясь:
– Да, я люблю в свободное время кататься.
– Вижу, вижу. Любовался вами. Скажите, а завтра вы тоже будете здесь? – спросил цесаревич.
– Завтра? Да, как раз завтра я свободна от спектаклей.
– Значит, придёте?
Она потупилась, прошептала:
– Да, приду…
Музыка разливалась по катку, казалось, она играет в такт кружащимся снежинкам. Цесаревич попросил:
– Матильда можно вас пригласить на танец.
– Можно, – мягко сказала она и слегка склонила голову.
Они закружились в снежном вихре, и все оборачивались, чтобы полюбоваться необыкновенной парой. Кто-то узнавал юного наследника престола, кто-то замечал, с кем выписывает пируэты.
– Завтра я буду ждать вас, – сказал цесаревич, когда закончился танец.
– Я обязательно приду.
И она пришла, и они встретились и провели прекрасный, незабываемый вечер, разговаривая о театре, о балете, об искусстве вообще.
– А чем вы интересуетесь особенно? – спрашивала Кшесинская.
– Я люблю древнюю историю, – отвечал Николай Александрович. – Читаю книги наших историков, зарубежных… Интересуюсь римским правом.
– История? – переспросила Кшесинская и заметила: – А я люблю сказки и сказочные персонажи. Древнегреческие мифы. Но особенно сказки Пушкина. Из зарубежных героинь мне нравится цыганка Эсмеральда.
Главная героиня романа Виктора Гюго “Собор Парижской Богоматери” была в то время на слуху, поскольку создавались оперы, даже балет, где этот образ неизменно покорял публику.
– Красивая история, – сказал Николай Александрович. – Ну а мне в романе нравится описание самого собора. Нравятся исторические моменты.
– Я читала роман, читала о соборе и не могла оторваться…
Время пробежало незаметно, и Николай Александрович сказал:
– Мне пора, извините меня, пожалуйста, Матильда.
– Что вы, что вы, я понимаю, – ответила она.
Да, она понимала, что наследник престола уже в молодые годы не может принадлежать себе.
Последствия прогулки, увы, заявили о себе очень серьёзно.
На следующий день, когда Матильда играла в спектакле “Спящая красавица”, ей было больно наступать на ногу. Явно перекаталась на коньках. Она держалась мужественно, и никто из зрителей не заметил её состояния. Домой поехала вместе с отцом, и он помогал ей идти, а потом твёрдо сказал:
– Завтра никуда не идёшь.
Матильда послушалась отца, тем более наутро выступил ячмень на глазу.
– Что случилось? – воскликнул отец испуганно. Он осмотрел дочь, быстро вышел из комнаты и велел запрягать лошадь. Мать не отходила ни на шаг от Матильды. Отец через час привёз врача. Врач поохал, покачал головой и прописал мази, лекарства. Отец отправил слугу в аптеку.
Началось лечение. Матильда исполняла все назначения врача. А Николай Александрович каждый день приходил на каток – Матильды не было. Он недоумевал.
Как раз в те дни Император собирался в Красное Село. Николай Александрович попросил отца узнать, что с Кшесинской. Там пояснили:
– Она заболела. Отец увёз её сразу после спектакля.
Цесаревич узнал, где живёт Кшесинская. Оказалось, что её дом неподалёку от театра. От Красного Села через зимний лесок… Император сказал сыну:
– Кшесинская дома, она болеет. Завтра съездишь, навестишь.
На следующий день Николай Александрович поскакал в Красное Село. А в это время Кшесинская ждала своего партнёра танцора, который обещал навестить её. Услышав, что кто-то вошёл, она спросила:
– Кто там?
Не успела услышать ответ, как вошёл цесаревич. Матильда воскликнула:
– Это вы, Николай?
– Я узнал, что вы болеете.
– Извините, я вас на катке заставила ждать напрасно…
– Не нужно извинений. Разве человек не может заболеть?
– Я должна была играть в итальянской опере. Я всех подвела.
Служанка, войдя незаметно, предложила чай с булочками и поставила поднос на стол.
Кшесинская сказала:
– Булочки очень вкусные, с изюмом. Моя мама велела приготовить один раз по рецепту, когда я была совсем маленькой. И теперь их пекут часто. Угощайтесь.
– Благодарю вас. Да, детство – прекрасная пора. Всем взрослым хочется вернуться в детство. В детстве мы любили играть в солдатики. Делали их из бумаги, а теперь игра окончилась. Пора настаёт вступать во взрослую жизнь.
– Ваш жизненный путь определён с рождения? – не то спрашивая, не то утверждая, сказала Кшесинская.
– Да, – задумчиво ответил Николай. – Вы ведь тоже идёте дорогой своего отца.
– И я, и моя сестра. Она с четырёх лет занималась балетным танцем. Когда я выросла, посмотрела, как это интересно, и тоже решила. Декорации, костюмы… Это же замечательно.
Они – и цесаревич, и Матильда – по существу, ещё были детьми. И стали играть как дети. Матильда и Николай играли в сказки. Он надевал платок, брал корзинку, изображая Красную Шапочку. Матильда добродушно смеялась.
В мемуарах Матильда вспоминала:
«Я никогда не забывала этого вечернего часа нашего первого свидания.
На другой день я получила от него записку на карточке: “Надеюсь, что глазок и ножка поправляются. До сих пор хожу, как в чаду. Постараюсь возможно скорее приехать. Ники”. Это была первая записка от него. Она произвела на меня очень сильное впечатление. Я тоже была как в чаду.
Потом он часто писал мне. В одном из писем он привёл слова из арии Германа в “Пиковой даме”: “Прости, небесное созданье, что я нарушил твой покой”. Он очень любил моё выступление в этой опере, я танцевала в костюме пастушки и в белом парике в пасторали, в сцене бала первого акта. Мы изображали саксонского фарфора статуэтки стиля Людовика XV. Нас выкатывали на сцену попарно на подставках, мы спрыгивали с подставок и танцевали, в то время как хор пел “мой миленький дружок, прелестный пастушок”. Исполнив пастораль, мы вскакивали обратно на подставку, и нас увозили за кулисы. Наследник очень любил эту сцену. В другом письме он вспоминал любовь Андрия к польской панночке в “Тарасе Бульбе” Гоголя, ради которой он забыл все: и отца, и даже родину. Я не сразу поняла смысл его письма: “Вспомни Тараса Бульбу и что сделал Андрий, полюбивший польку”. Его первую записку я перечитывала много, много раз и запомнила ее наизусть. Все его письма я хранила свято».
На протяжении всей болезни Николай Александрович каждый день навещал Матильду. Секретов от родителей никаких не было. Император нередко сам приезжал за сыном.
«Всё более влекло друг к другу…»
А потом была первая разлука. Матильда Кшесинская в мемуарах писала об этом:
«Наследник после лагеря уехал с Государем в Данию, откуда я получала от него прелестные письма, трогательные и сердечные.
Нас всё более влекло друг к другу, и я всё чаще стала подумывать о том, чтобы обзавестись собственным уголком. Встречаться у родителей становилось просто немыслимым. Хотя Наследник, с присущей ему деликатностью, никогда об этом открыто не заговаривал, я чувствовала, что наши желания совпадают.