Страница 2 из 32
– Разумеется, – со вздохом отвечал Ардарих, поглаживая седую бороду. – Это должно возбуждать враждебные чувства.
– Нечестивый гунн нарочно старается довести аллеманов до отчаяния и принудить к восстанию, – продолжил Визигаст.
– Чтобы вернее погубить вас, – закончил его мысль король гепидов и печально кивнул головой.
– Ко всем прочим притеснениям он прибавил еще злую насмешку и позор. Так, от тюрингенцев Аттила потребовал в придачу к ежегодной дани в триста коней, коров и свиней – еще триста девственниц!
– Я убью, убью собственными руками этого осквернителя дев! – громко крикнул неосторожный, пылкий Даггар.
– Никогда не удастся тебе, отчаянная голова, приблизиться к нему даже на длину твоего дротика, – возразил Гервальт, махнув рукою. – Гунны стерегут каждый его шаг и окружают вождя густыми толпами, точно рой пчел – родимый улей.
– Ну а что же храбрые тюрингенцы, – серьезно спросил король Ардарих, – согласились они на требование Аттилы?
– Не знаю, – отозвался Визигаст. – Года два назад на нас повеяло надеждой: угнетенные народы ободрились и вздохнули свободнее, когда там, в Галлии, – помнишь, друг Ардарих? – большая река, запруженная трупами павших воинов, не смогла продолжить своего течения и вышла из берегов, вскипая кровавой пеной?
– Помню ли я? – простонал гепид. – Двенадцать тысяч моих подданных сложили там свои головы!
– Тогда ему, всемогущему, пришлось отступить в первый раз.
– Благодаря доблестным вестготам и Аэцию! – воскликнул Даггар.
– А когда вскоре после того, – вмешался Гервальт, – грозного воителя заставил уйти из Италии старец, римский священник[3], ходивший, опираясь на палку, то все порабощенные народы в Вечерней стране ожили и подняли головы, в надежде…
– …что пришел конец их испытаниям, и небесный бич сломлен пополам, – договорил Визигаст.
– Тут и там уже вспыхивало пламя свободы! – вставил Даггар.
– Слишком рано! – сурово заметил король гепидов.
– Конечно, преждевременно, – вздохнул Гервальт. – Его погасили потоки крови.
– А теперь, – с негодованием заговорил Визигаст, – Аттила замышляет к весне новые злодеяния. Хотя он всегда умеет искусно скрывать свои планы, – о них можно только догадываться, – но его замыслы должны быть чудовищны, судя по затеянным приготовлениям. Он собирает все свои народы – по крайней мере несколько сот наций из двух частей света: Европы и Азии, а из третьей – Африки – ему протягивает руку для страшного союза кровожадный вандал.
– Против кого они ополчаются? Хотелось бы знать! Не опять ли против Запада? – спросил Гервальт.
– Или против восточного государства? – прибавил Даггар.
– А не то и против обоих вместе, – заключил Ардарих.
– Против кого бы то ни было, но теперь Аттила будет втрое сильнее, чем три года назад! А кто его противники? Малодушный царь на византийском троне! На Западе – Аэций, опальный полководец императора Валентиниана, которому ежеминутно грозит кинжал наемного убийцы. У вестготов – три, даже четыре брата короля оспаривают корону. Весь мир станет добычей варваров, если Галлия и Испания также подпадут под иго притеснителей. После них придет черед погибнуть Риму и Византии. Вот почему Аттила непременно должен умереть, прежде чем ему удастся выступить в этот последний поход, который обещает завершиться несомненной победой. Если он останется жив, ему покорится вся вселенная. Прав я или нет, друг Ардарих?
– Ты прав, – со вздохом отвечал тот, поднося левую руку ко лбу.
– Нет, ты ошибаешься, король Визигаст! – перебил их обоих суеверный Гервальт. – Твои слова были бы разумны, если бы они относились к обыкновенному смертному, как мы, которого можно одолеть подобно прочим людям. Но «Он» – чудовище, вышедшее из христианского ада! Наши жрецы Циу толкуют между собой, будто бы он родился от нечистого духа и проклятой альруны[4]. Дротик не колет его, меч не рубит, никакое оружие не ранит. Я убедился в том собственными глазами. Мы стояли рядом на той галльской реке – на Марне – я упал и сотни тысяч бежали или падали под тучей стрел и дротиков, а он стоял прямо. Аттила смеялся! Он дунул – я хорошо видел это! – дунул в свою жидкую бороду клином, и римские стрелы стали отскакивать, точно соломинки, от его одежды из лосиной шкуры. А что он не человек, это лучше всего доказывает его жестокость.
Гервальт умолк, дрожа всем телом и закрыв лицо руками.
– Скоро минет тому тридцать лет, – начал он снова после некоторой паузы, – я был тогда мальчиком, но и до сих пор вижу перед собой ужасное зрелище: как мой престарелый отец, брат и ни в чем не повинная мать, взятые в плен Аттилой во время возмущения, корчились на заостренных кольях и выли в страшных мучениях. А тут же, на самом виду – были замучены до смерти мои четыре сестры, юные девушки, доставшиеся на поругание сначала Аттиле, а потом его конюхам! Меня он швырнул лицом прямо на вздрагивающее в предсмертных судорогах тело отца и прокричал: «Вот как кончают те, кто нарушил верность Аттиле! Мальчик, гляди и помни! С сегодняшнего дня ты научишься быть верным мне!» И я научился… – заключил Гервальт дрожащими губами.
– И я также, – произнес король гепидов. – Хотя урок был другого рода, но, пожалуй, еще чувствительнее… Страх? Он мне незнаком. Я отвык от него на полях сражений. Меня побуждает к повиновению нечто гораздо сильнейшее – честь! Я так же, как и ты, король Визигаст, понял – много лет тому назад – что иго дикарей стало невыносимым. Я вздумал избавить от него мой народ и вселенную. Все было заранее подготовлено: союз с Византией, тайный договор со многими германскими королями и вождями славян. Я лежал в своей палатке и спал – то было за три дня до назначенного срока восстания, – как вдруг, проснувшись, увидел самого Аттилу, который спокойно сидел возле моего ложа! В ужасе я хотел вскочить, но гунн ласково удержал мою руку, заставив по-прежнему лечь на подушки и передал мне слово в слово весь наш договор, весь план войны, что был изложен на четырех страницах римского письма. Он сказал все это наизусть, а потом прибавил в заключение: «Твои союзники распяты, все до единого – семнадцать человек. Но тебя я прощаю. Тебе остается твое царство. Я доверяю Ардариху, будь мне верен с этих пор». В тот же день Аттила охотился со мной и моими гепидами в Дунайском лесу. Усталый, он заснул, положив голову мне на колени. Пока он жив, я должен хранить ему верность…
– И целый мир пусть достается гуннам и будет их собственностью навеки! – возразил с отчаянием король ругов.
– Да, пока «Он» жив.
– Если гунны еще раз одержат победу, их господство будет несокрушимо.
– Сыновья Аттилы, – с ударением произнес Ардарих, – не то, что он сам…
– Хорошо! Однако Эллак настоящий богатырь. У него достанет силы одержать новые победы и утвердить свое владычество над теми, кого завоевал отец. Тогда у царства гуннов не останется больше ни одного врага в целой вселенной.
– Тогда – конечно, они будут! – сказал Ардарих.
– Настоящая королевская речь, – нетерпеливо воскликнул Даггар, – но уж чересчур загадочна! Одним словом, мы будем сражаться с гуннами без гепидов и даже против них! Король Визигаст, пошли меня к Валамеру, амалунгу. Я попытаюсь…
– Не спеши напрасно, юный Даггар, – заметил Ардарих.
– Разве он тоже осыпан милостями и… связан по рукам и ногам? – гневно спросил юноша.
– Нет. Но Валамер заключил с Аттилой священный союз и запил его кровью.
– Фу, противная гуннская кровь! – воскликнул королевич.
– Также и остгот не восстанет против гуннов, пока жив Аттила.
– Но он может долго прожить, потому что считает себе всего пятьдесят шесть зим, – с досадой произнес Даггар.
– А тем временем мир погибнет, – вздохнул Визигаст.
– Пусть лучше гибнет целый мир, чем моя честь! – спокойно сказал король гепидов, выпрямляясь во весь рост. – Пойдем Гервальт, нам пора. Я приехал сюда, потому что давно подозревал о замыслах короля Визигаста. Мне хотелось выслушать его и предостеречь во что бы то ни стало, даже рискуя жизнью, только не честью. Старый герой ругов с белыми кудрями! Разве ты можешь надеяться сломить гуннов, если я и Валамер их поддержим? А мы должны это сделать, если ты нападешь на них. Король с седою бородой! Неужели ты до сих пор не постиг первого искусства правителя – умения ждать? Слушай, что я говорю, старый собрат по оружию!
3
Епископ Лев.
4
Альруна – вещая колдунья.