Заоблачный Царьград

– Это он, Горыня, – подтвердил боярин Житомир, единственный, кто знал кузнеца в лицо. – Его сына Домаслава нет…

– А это дочь Мала? – У князя вызвала интерес бегущая за мятежником девушка.

– Да… – кивнул боярин. – Это она, Малуша…

– И вправду хороша! Пожалуй, сгодится для наложницы, коль не будет иных талантов…

Возле частокола выстроились тридцать юношей. Со стен городища их оплакивали матери и сестры.

– Здесь все! – Сундук поднесли к ногам князя и открыли. Олег с удовольствием оглядел собранные сокровища.

– Недурно, – оценил князь с лукавой улыбкой, перебирая чаши и монеты.

– Я привел изменника, кузнеца, что снабжал умышлявших против тебя злое. – Мал показал на Горыню.

– А главного злодея почему не выдашь, его сына, именно он покушался на жизнь княжича, забрав жизнь княжьего коня и варягов. – спросил Олег.

– Его нет в городе. Мы обыскали все закутки, – отвел глаза Мал.

Князь смерил Мала презрительным взглядом, заметив, как воевода Свенельд медленно достает меч из ножен.

– Неужто у тебя больше причин убить его, чем у меня? – обескуражил Олег своим вопросом воеводу, и тот надавил на рукоять, спрятав клинок.

После слов, обращенных воеводе, регент повернулся к Игорю и шепнул ему на ухо:

– Пусть древлянский боярин Житомир покажет нам свою лояльность, смерть возмутителя будет на нем, он вызовет ненависть своих сородичей, а посему будет верен нам до конца…

Игорь сглотнул слюну и моргнул глазами, изображая полное понимание замысла дяди.

– Иди, Житомир, убей злодея и посади на кол его буйную голову! – приказал князь.

Боярин выдвинулся вперед на своей гнедой кобыле, выглядевшей так уныло и неграциозно в сравнении с вороным конем князя, убитым Локи.

Оттолкнув дочь Мала так, что она упала на колени и горько зарыдала, боярин отобрал бечевку у конвоя, привязал ее к своему седлу и поволок кузнеца сперва медленно, затем переходя на рысь. Связанный пленник упал. Житомир разогнал лошадь до галопа и направил поводьями в сторону леса, что виднелся саженях в семистах от городища, в стороне, противоположной реке.

Тело Горыни болталось словно бездыханное, изрядно побившись о камни. Житомир намеревался развлечь князя и свиту своим показательным представлением, заодно проучив и надменного Мала, не воспринимавшего его за равного. И конечно, он полагал, что чрезмерная жестокость вызовет в сородичах благоговение и страх, что позволит в будущем править ими вместо подорвавшего доверие варягов Мала. Когда он отрубит покалеченному Горыне голову и натянет его череп на кол, древляне увидят его решимость, а князь оценит преданность.

Однако, подобострастие древлянского боярина, возомнившего себя преемником Мала, не помогло Житомиру избежать внезапного и точного попадания стрелы.

Это произошло у самой кромки леса. Кто-то в лохмотьях налетел словно тень, выбил из седла пронзенного стрелой седока, забросил полумертвое тело на кобылу, сам прыгнул в седло и устремился в глубь полесья, где тропинки меж болот и непроходимых зарослей знали только старожилы – ловкие звероловы.

– Это еще кто? – вытаращил глаза князь, чтобы лучше разглядеть человека в лохмотьях, издалека напоминающего лешего, но солнце уже заходило и человек этот исчез так же стремительно, как и появился.

Древлянские юноши попятились назад, предчувствуя, что негодование князя выльется наружу и коснется именно их. Свенельд, потирая руки, отдавал команды. Дружинники объезжали древлян с обоих флангов и в считаные мгновения окружили.

Пешие воины князя обступили Мала, его телохранителей, его сына Добрыню и дочь Малушу кругом и воткнули щиты острыми оконечностями в землю, опустившись на одно колено и выставив копья.

Мал мысленно попрощался с жизнью и с обреченностью взглянул на сына и дочь. Вероломные варяги обманули. Они не выполнят условия договора! Единственное, что в такой момент, в преддверии смерти, могло хоть как-то утешить, так это участь боярина Житомира, павшего от руки ловкого Домаслава.

– Закрыть ворота! – что было мочи заорал Мал, стража на стенах задвигалась в замешательстве, не зная, что делать: спешить на выручку правителю, что грозило неминуемой гибелью, или выполнить приказ вождя. – Не мешкая! – повторил Мал, и только после этого ворота опустились и раздался звук задвигающегося засова.

– Рубите головы! Сажайте на колья! Всех убить, всех, кроме Мала и его чад! – приказал Олег, и варяги приступили к казням.

Безоружных древлян обезглавили. Часть голов перебросили за городскую ограду. Часть надели на вкопанные колья для устрашения. Не меньше других орудовал мечом и княжич, стараясь не отставать в свирепости от своих соплеменников. Некоторых постигла более изощренная казнь: юношей привязывали к двум коням, дергали за поводья и разъезжались, разрывая молодцов на глазах у матерей.

Со стен в ответ посыпались стрелы, но щиты спасли варягов, и они отошли на безопасное расстояние. Кратковременный бой в круге завершился для варягов без потерь. Знатных телохранителей Мала перебили, оставив в живых самого вождя и его отпрысков.

– Что делать с этими? – ждал решения князя-регента воевода Свенельд.

– Мала отпустить. Детей взять в заложники. Они будут залогом мира и выполнения древлянами всех условий. Голова злодея из них главное! Не выполнят – станут рабами! – отрезал Олег и продолжил отдавать распоряжения, не глядя на поверженных древлян и разворачивая коня для отхода. – А пока удвоить дань с Коростеня в Полюдье. Раз они столько собрали за такое короткое время, значит, их закрома бездонны.

– Возьми мою жизнь, оставь детей! – рыдал Мал, ползая в крови и в грязи, вымаливая пощады для своего первенца и своей любимицы.

Его народ, глядя на позорное зрелище со стен, презирал беспомощность Мала, проникшись к нему ненавистью за недальновидность и за смерть своих павших сыновей. Вымазанное землей существо, борода которого покрылась слизью и слезами, не вызывало больше не трепета, ни уважения. Он не смог уберечь своих родных детей, как же он защитит их народ! Он вверг их в пучину войны с превосходящим по силе врагом. И увеличил своим непокорством бремя дани…

Мал лежал на земле, раздавленный позором и горем. К нему подъехал княжич и крикнул, чтоб слышали все:

– Да! Зачинщик! Тот, что убил княжьего коня и наших ратников! Он должен быть доставлен в Киев! Я казню его на площади собственноручно! Иначе я сам буду собирать дань с Коростеня!

Свенельду не понравились эти слова, да и Олег поморщился от проснувшегося красноречия воспитанника, чуть запоздалого и не совсем уместного в уже свершившемся возмездии. Но никто не стал перечить разгоряченному княжичу. Похоже, запах крови действовал на него словно хмель, застилая разум. Он не повторил уже озвученное князем, а поправил слова регента, потребовав не головы злоумышленника, а его поимки для справедливого суда в столице. При этом княжич кичливо упомянул себя напоследок, пренебрегая всякой субординацией. Молодой волк впервые показал клыки.

После ухода варягов никто из Коростеня не подошел к Малу. Не поднял его. Все сочувствовали его горю, но у всех было свое несчастье, от которого не уберег слабый и безумный вождь.

Когда ночь опустилась над лесом и белый филин прокричал свой клич перед охотой, Мал самостоятельно встал и поволочился к воротам. Они открылись, и он направился к своему опустевшему дому…

По прибытии в Киев князь-регент собрал варяжскую знать в тронном зале и сообщил свою волю Свенельду и Игорю:

– Вы оба едете с хазарскими послами в их столицу Итиль. Возьмите с собой минимум людей, езжайте под видом купцов, хазарская знать и раввины не знают вас в лицо. Выведайте, насколько укреплена хазарская столица, насколько годны фарватеры двух рек, меж которыми она стоит. Измерьте глубину бечевкой с локтевыми узлами и грузилом. И пусть ныряльщики подтвердят глубину на мелководье. Не ударьте лицом в грязь, будьте осмотрительны и бдительны, не ввязывайтесь в драки и состязания. Ведите себя тихо и незаметно и возвращайтесь с точными знаниями. Время разбойнических набегов и грабежей для нас закончилось, мы строим империю, подобную Византии и каганату. Император воспринимает нас, как варваров, готовых драться на его стороне с агарянами за монеты с василевсами и крестами. Каган думает так же, мечтая превратить нас в наемников за монеты с минорой и тамгу с двузубцем – свою охранную печать. Они не считают нас равной силой, и это их погубит. Кто знает, может быть, придется напасть не на слабых врагов Хазарии, что прячутся за стеной, а на самих хазар. Уверен, без их интриг и монет не обходится ни одно выступление вятичей против нас.