Страница 6 из 9
– Зорька жвачку не жуёт, даже хлеб не стала есть и подмыкивает постоянно, – сообщила тётя Арине, процеживая парное молоко в банку, – Наверное, съела что-то не то. Утром надо ветеринарного врача позвать.
Ночь прошла беспокойно. Тётя несколько раз за ночь вставала, ходила проведывать Зорьку. По возвращении потихоньку охала и ахала, ложилась в кровать и беспокойно ворочалась с бока на бок.
Утром пришёл ветеринарный врач, поставил Зорьке укол и назначил лечение. Через три дня корова снова отправилась в стадо. Но тётино беспокойство за свою кормилицу Арине врезалось в память навсегда.
Подойдя к дому Танеевой, Арина некоторое время постояла в нерешительности и вошла в калитку. Некогда цветущий сад, который в идеальном порядке поддерживала тётя Таня, представлял жалкое зрелище. Многолетники – разноцветные флоксы, нарциссы, пионы старались пробиться через бурьян, но бой был неравным, и цветы чахли и увядали. Сорняки – полынь и лопухи словно праздновали победу, жирея и возвышаясь над благородными цветами.
Арина вздохнула и уже хотела подняться на крыльцо, как из дома быстро выскочила Ольга Семёновна, что-то быстро пряча в сумочку. Увидев девушку, женщина смутилась, виновато улыбнулась и поспешила к калитке.
Арина поднялась на облезлое, давно не крашенное крыльцо, вошла в тёмные сени и тихонько постучалась в знакомую с детства дверь, ведущую в дом.
– Не заперто, – услышала девушка приятный голос Танеевой.
Анна Андреевна встретила Арину в большой комнате – так называла тётя Таня зал, в длинном, шёлковом, ярком халате в павлинах. Девушка огляделась и отметила, что Танеева живёт очень скромно. Словно прочитав её мысли, Анна Андреевна пояснила:
– На зарплату библиотекаря не разбогатеешь. Вы же слышали на совещании, что сокращение произошло, мне оставили только полставки, – и, не выдержав паузу, предложила. – А давайте-ка, милое дитя, чай пить.
Арине показалось, что последняя фраза была произнесена как-то наигранно и фальшиво.
Танеева плавно поплыла, играя бёдрами, на кухню за чашками. Арина ещё раз осмотрелась. Кругом царил беспорядок, который творческим назвать было нельзя. Повсюду лежали книги вперемежку с газетами, старыми бумагами. На комнатной двери висела одежда, полотенца и ещё какое-то бельё. Застиранный непонятного цвета палас давно не встречался с пылесосом. Арина бросила взгляд на стол. Столу тоже не хватало заботы хозяйки: на подставке стояло небольшое, круглое поцарапанное зеркало. Старый ежедневник был полуоткрыт, показывая небрежно исписанные страницы. Рядом лежал свежий номер Орловской газеты, листы какого-то договора, тут же стояла бутылочка жидкости для снятия лака. Мобильный телефон, выглядывавший из-под газеты, был с треснутым стеклом. В большой вазочке, гордо возвышавшейся над хаосом на столе, сиротливо лежало пять карамелек.
Анна Андреевна вернулась быстро. Принесла две чайные чашки, на которых расположились оранжевые большие горохи, и керамический чайничек. Примостила чашки на край стола. Рукой, всё разом, отодвинула содержимое стола в сторону, оставив вазочку с конфетами на месте, и разлила жидкий чай по чашкам. Танеева бросила быстрый взгляд на конфеты в вазочке и, разведя руками, произнесла:
– Уж, извините, у меня даже сахара нет. Ну, как говорится, чем богаты, тем и рады, – словно радуясь, сказала Танеева, пододвигая чашку с чаем поближе к девушке.
Арина решила не тянуть время и сразу завязать деловой разговор, она поинтересовалась:
– Анна Андреевна, вы имеете какое-то отношение к фрейлине императрицы Александры Фёдоровны?
Женщина, услышав вопрос, не смутилась, не выказала удивление, а просто поинтересовалась:
– Я вас правильно поняла? Вы хотите узнать, являюсь ли я родственницей Танеевой-Вырубовой? Да, являюсь.
Арина слегка разволновалась, поёрзала на стуле. Не каждый день приходится слышать такие заявления. Она подняла чашку с мутноватой жидкостью, хотела отхлебнуть, но передумала и вернула чашку на место, и решила возразить:
– Но вы не можете являться прямой родственницей Анне Александровне. У неё не было детей.
Танеева помолчала, театрально выдержала паузу и тихо, вкрадчиво ответила:
– А вот тут-то вы, милое дитя, ошибаетесь. В 1916 году Анна Александровна родила девочку, правда, сама её не воспитывала, а отдала в добрые руки. Только попросила, чтобы её назвали Дарьей и дали фамилию Танеева. Дарья моя мать, а вот Анна Александровна родная бабка, – Танеева не скрывая превосходства и гордости за своё прошлое, словно по её жилам течёт не красная как у всех, а голубая кровь, посмотрела на Арину. Весь её вид кричал:
– Ну что, не ожидала? Так-то, знай наших.
Но в данную минуту девушку надменность Танеевой волновала меньше всего.
– Не может быть. Этого просто не может быть, – Арина вскочила с места, беспокойно прошлась по комнате, вернулась на свой стул, отхлебнула глоток чая, поморщилась и стала рассуждать:
– Посудите сами, если вы, конечно, хорошо изучили биографию фрейлины.
Анна Андреевна, услышав эти слова, приподняла одну бровь и ухмыльнулась. Арина не заметила ухмылки Танеевой, продолжала:
– В 1915 году Анна Александровна попадает в страшную железнодорожную катастрофу. Она выжила чудом, но могла передвигаться только лишь на инвалидной коляске или с помощью костылей.
– И всё же это так. Анна Александровна моя бабка, – твёрдо сказала Танеева.
– Нет и ещё раз нет. Вырубова была религиозна, склонна к мистицизму. И потом, вы же знаете, что Временное правительство арестовало фрейлину, её обвинили в шпионаже, предательстве и бросили в Петропавловскую крепость, где её пытали и унижали.
– Это событие произошло позже и не имеет никакого отношения к моему рождению, – ответила раздражённо женщина и поставила на стол свою чашку с чаем, которую до сих пор держала в руках, так и не сделав ни одного глотка.
– Да, но было проведено несколько медицинских освидетельствований, которые показали, что она оказалась девственницей.
– Милое дитя, – уже спокойнее произнесла Анна Андреевна, – вам должно быть известно, что следователь, Николай Руднев, который в то время руководил одним из отделов ЧК, заменил лечащего врача Вырубовой, Серебренникова, на Ивана Манухина…
– Вот именно, – перебила нетерпеливо Арина Танееву, – именно под руководством Манухина и было проведено освидетельствование.
– Да, вся эта информация, конечно, есть в мемуарах Вырубовой, но если вы внимательно читали эти мемуары, то вы бы заметили, что Руднев, как бы помягче выразиться, сочувствовал, что ли, фрейлине.
– Но какое отношение это имеет к освидетельствованию? – Арина не могла понять, куда клонит Танеева.
– Я полагаю, что это освидетельствование было сфальсифицировано. Посудите сами, если бы стало известно, что у Танеевой были роды, тогда неизвестно, чем бы это обернулось для моей матери.
– Можно предположить, – тихо проговорила Арина, до конца не веря своим ушам. – А кто же тогда ваш дед? Уж не… – и замолчала, боясь предположить и тем более услышать в ответ: «Григорий Распутин».
Анна Андреевна прищурила глаза и оставила вопрос без ответа. Затем пристально посмотрела на девушку, как бы раздумывая, продолжать в данном русле разговор или закончить его на сегодня. И неуверенно начала:
– У меня есть доказательство того, что я довожусь внучкой Танеевой-Вырубовой.
«И это ещё не все сюрпризы?» – быстро пронеслось в голове Арины.
– У меня есть яйцо Фаберже «Ландыши», принадлежавшее ранее императрице Александре Фёдоровне.
Арина почувствовала, как к горлу от волнения подкатывает спазм. Она изумлённо вытаращила глаза на Танееву, соскочила с места, сцепила что было сил пальцы рук на груди, и выдохнула:
– Но это уже из раздела фантастики. Я точно знаю, что любимое пасхальное яйцо императрицы сейчас находится в музее в Питере.
Арина остановилась и внимательно стала изучать лицо Анны Андреевны, и у неё вдруг зародилась мысль: «А в своём ли уме эта женщина?»