Все по местам!

Лишь после того, как мятеж дона Хулиана увенчается успехом и будут выполнены все остальные предписания, капитану Хорнблауэру дозволялось атаковать корабли с сокровищами, буде он обнаружит таковые в Тихом океане. Мало того, не следовало нападать на корабли, «если таковые действия будут во вред местному населению, кое вышеупомянутых мятежников поддерживает». Для сведения капитана Хорнблауэра отмечалось, что, согласно имеющимся донесениям, в этих водах курсирует двухпалубный пятидесятипушечный испанский корабль «Нативидад». Капитану Хорнблауэру предписывалось при первой же возможности «захватить, потопить, сжечь или иным способом уничтожить» вышеупомянутое судно.

Наконец, капитану Хорнблауэру предписывалось, когда он сочтет это уместным, снестись с контр-адмиралом Наветренных островов для получения дальнейших указаний.

Капитан Хорнблауэр сложил хрустящие листки и погрузился в тягостное раздумье. Приказы являли собой обычное смешение маловероятного с абсолютно фантастическим – такие приказы обычно и получал отправляющийся в дальнее плавание капитан. Только человек сухопутный мог потребовать, чтобы «Лидия» достигла залива Фонсека, ни разу не приближаясь к берегу, и только последовательность чудес (Хорнблауэр не отдавал должного своему опыту и основательным расчетам) позволила это требование исполнить.

Британское правительство давно спало и видело, как бы разжечь мятеж в Испанской Америке. Однако для британских офицеров, призванных претворить эту мечту в жизнь, она оборачивалась страшным сном. Адмирал Пофэм и адмирал Стирлинг, генерал Бересфорд и генерал Уайтлок за последние три года лишились чести и репутации в безуспешных попытках поднять восстание на реке Ла-Плата.

Подобно тому и открытие торгового пути через Дариенский перешеек было излюбленной мечтой адмиралтейских клерков, вооруженных мелкомасштабными картами и полнейшим отсутствием практического опыта. Тридцать лет назад сам Нельсон, тогда еще молодой капитан, чуть не погиб, руководя экспедицией по той самой реке Сан-Хуан, которую Хорнблауэру предписывалось пройти от истоков.

Венцом же всего было небрежное упоминание о пятидесятипушечном неприятельском судне. Вполне в духе Уайтхолла с такой легкостью отправить тридцатишестипушечный фрегат сражаться с почти вдвое более мощным противником. Британский флот в последних войнах столь успешно выигрывал одиночные бои, что теперь от каждого капитана ждали победы вне зависимости от реального соотношения сил. Если «Нативидад» возьмет верх над «Лидией», никто не станет слушать оправданий. Если даже неминуемый трибунал и не осудит Хорнблауэра, ему до скончания дней придется бедствовать на половинном жалованье. Если он не уничтожит «Нативидад», если не поднимет и не приведет к победе мятеж, если не откроет торговый путь через перешеек – любое из этих вполне вероятных «не» означало, что он лишится доброго имени, службы и вернется к жене, униженный в глазах собратьев.

Перебрав все эти печальные варианты, Хорнблауэр отбросил их с деланным оптимизмом. Прежде всего надо увидеться с доном Хулианом Альварадо – это, похоже, будет несложно и не особо интересно. После будут корабли с сокровищами и призовые деньги. Об отдаленном будущем лучше не тревожиться. Он поднялся с рундука и прошел в спальную каюту.

Десять минут спустя капитан вышел на шканцы. С мрачным удовольствием он отметил, как безуспешно его офицеры притворяются, будто не замечают великолепного нового сюртука с эполетами, шелковых чулок, туфель со стальными пряжками, треуголки и шпаги с золотой рукоятью. Хорнблауэр посмотрел на быстро приближающийся берег.

– Свистать всех по местам, мистер Буш, – сказал он. – Корабль к бою.

Загремели барабаны, подвахтенные с топотом высыпали наверх. Понуждаемая криками и ударами унтер-офицеров, команда принялась готовить корабль к бою. Палубы окатили водой и присыпали песком, переборки убрали, пожарные отряды заняли места у помп, запыхавшиеся юнги бегали с картузами для пушек; в кокпите вестовой баталера, назначенный исполнять обязанности врача, сдвигал мичманские рундуки, составляя из них операционный стол.

– Я попрошу вас зарядить и выдвинуть пушки, мистер Буш, – сказал Хорнблауэр.

Вполне разумная предосторожность, учитывая, что корабль с полным ветром входит в испанские владения. Канониры сбросили с орудий найтовы, могучим усилием выбрали направляющие тали, втащили пушки внутрь, забили порох и ядра, опустили дула и, налегая на орудийные тали, выдвинули их в открытые порты.

– Корабль к бою готов. Десять минут двадцать одна секунда, сэр, – доложил Буш, когда стих скрежет катков. Хоть убей, он не мог бы сейчас сказать, учение это или подготовка к настоящему бою, и Хорнблауэр получал суетное удовольствие, оставляя его в неведении.

– Очень хорошо, мистер Буш. Пошлите надежного матроса с лотом на грот-руслень и приготовьтесь к отдаче якоря.

Морской бриз с каждой минутой усиливался, и «Лидия» шла все быстрее. В подзорную трубу Хорнблауэр видел со шканцев мельчайшие подробности входа в залив. Широкий западный проход между островом Кончакита и западным мысом, согласно карте, имеет глубину двадцать саженей на пять миль вперед. Но испанским картам доверять не приходится.

– Что на руслене? – крикнул Хорнблауэр.

– Дна нет, сэр.

– Сколько саженей пронесло? Передайте глубоководный лот.

– Есть, сэр.

На судне воцарилась мертвая тишина, нарушаемая лишь несмолкаемым пением такелажа да журчанием воды за кормой.

– Дна нет, сэр. Сто саженей пронесло.

Значит, берег очень крутой, обрывистый, ведь до него меньше двух миль. Однако незачем подвергаться риску под всеми парусами налететь на мель.

– Уберите нижние прямые паруса, – приказал Хорнблауэр – Не переставайте бросать лот.

Под одними марселями «Лидия» медленно приближалась к берегу. Вскоре крик с русленя известил, что лот на глубине ста саженей коснулся дна, и с каждым последующим броском глубина все убывала. Хорнблауэру хотелось бы знать, в какой сейчас стадии приливно-отливное течение – если ему суждено сесть на мель, лучше, чтобы это произошло во время прилива, чем во время отлива, – но не было никакой возможности рассчитать. Он поднялся до середины бизань-вант, чтобы лучше видеть. Все остальные, кроме матроса на руслене, замерли под палящим солнцем. Корабль был почти у входа в пролив. Хорнблауэр заметил на воде несколько бревен и, направив на них подзорную трубу, убедился, что они плывут к заливу. Значит, сейчас прилив. Все лучше и лучше.

– Глубже девяти! – прокричал лотовый.

Неплохо для испанской карты: она показывала десять.

– И восемь с половиной.

Пока глубина достаточная. Хорнблауэр крикнул рулевому, и «Лидия» повернула вправо, огибая плавный изгиб мыса.

– И восемь с половиной.

Все еще неплохо. «Лидия» шла новым курсом.

– Отметка семь.

Хорнблауэр внимательно осматривал пролив, ища фарватер.

– Отметка семь.

По приказу Хорнблауэра «Лидия» свернула чуть ближе к другому берегу. Буш тихонько послал матросов соответственно обрасопить паруса.

– И восемь с половиной.

Так-то лучше.

– Глубже девяти.

Еще лучше. «Лидия» вошла в залив, и Хорнблауэр видел, что прилив продолжается. Они ползли по стеклянной глади залива, лотовый монотонно выкрикивал глубину, крутая коническая гора посреди залива неуклонно приближалась.

– Четверть до восьми! – крикнул лотовый.

– Якоря чисты? – спросил Хорнблауэр.

– Все чисты, сэр.

– Отметка семь.

Дальше идти незачем.

– Отдать якорь.

Канат заскрежетал в клюзе, вахта бросилась убирать паруса. Ветер и прилив развернули «Лидию», Хорнблауэр спустился на шканцы.

Буш смотрел на него, как на кудесника. Через одиннадцать недель после того, как они видели мыс Горн, Хорнблауэр вывел «Лидию» в точности к назначенному месту, мало того, прибыл вечером, когда морской бриз и прилив помогли им войти в залив; если же там окажется опасно, ночь принесет с собой отлив и береговой бриз, они легко выйдут в открытое море. Что здесь везение и что – расчет, Буш не знал, но поскольку оценивал профессионализм Хорнблауэра куда выше, чем сам Хорнблауэр, склонен был значительно преувеличивать его заслуги.