Страница 3 из 20
– Молли Торрингтон! – порывисто представилась она.
– Привет, Молли. Это Лео. – Женщина не ответила, и я добавил: – Лео Стефенс.
– Я поняла… извини… Я не ожидала, что ты позвонишь, – произнесла она.
Я взглянул на письмо и только сейчас осознал, что уже прошло больше месяца.
– Извини, что так долго заставил тебя ждать, – сказал я. – Я был в командировке, и меня там ранили.
– Как ты, в порядке?
– Да, сейчас да… Ничего серьезного.
– Хорошо… – Молли запнулась в нерешительности. – Господи! Лео! Мне очень жаль, что с тобой такое случилось.
Я дотронулся кончиками пальцев ног до ковра, борясь с необъяснимой нервозностью, охватившей меня. Пустая болтовня была ни к чему. Она только немного отодвигала неизбежное.
– Ты хотела поговорить о Деклане? – произнес я.
– Да. Я хотела… хочу… Мы можем встреться?
– Встретиться?
Такого поворота я не ожидал, но как только Молли произнесла это слово, я решил, что, пожалуй, лучше обойтись без свидания.
– А-а-а… я…
– Пожалуйста, – тихо прозвучал ее голос.
Мое мерное постукивание пальцев ног оборвалось, я замер.
– Это ненадолго. Я обещаю.
– Ладно.
– Когда будет удобней?
– Я на больничном. Можем встретиться в любое удобное для тебя время.
– Сейчас?
– Сейчас… но…
– Тогда, может, чуть позже сегодня?
– Можно прямо сейчас, – вздохнув, произнес я и настороженно добавил: – Не знаю, чего ты ждешь от меня, Молли?
– Но это же ты нашел его?
При воспоминании об этом в моей груди что-то сжалось. До сих пор я ясно видел перед глазами Деклана, безвольно распластавшегося на грязном, потертом коврике в кладовке подвального помещения дома, в котором жил мой двоюродный брат.
– Да.
– Ну…
Она позволила слову повиснуть в воздухе. Я терпеливо ждал, когда Молли закончит свою мысль, но стало ясно, что не дождусь.
– Хорошо. Где встречаемся?
Я познакомился с Декланом в первые недели после поступления в Сиднейский университет. Это было в середине девяностых. Нас двоих приписали к одному профессору, чтобы мы совместно ходили на его консультации и готовились к экзамену. Теперь я почти уверен, что это была чья-то злая шутка: свести вместе паренька, проживающего вместе с безработной матерью в муниципальной квартирке, с сыном миллиардера, который рос в особняке, выходящем окнами на Сиднейскую гавань.
Я вел себя грубовато в те дни. Признаю это. Помню, что сидел рядом с Декланом и чувствовал себя настолько забитым, что едва мог осмелиться что-либо сказать. К счастью, я вскоре понял, что я не один такой, кто чувствует себя, словно рыба, выброшенная на берег. Нет, внешне Деклан казался вполне самоуверенным молодым человеком, изысканно одетым и способным красиво выражать свои мысли, но только на внешности он продержался недолго. Где-то в середине семестра мне стало понятно, что Деклан более меня заинтересован в том, чтобы нам все удалось.
Мы с Деком быстро сдружились, как это случается с подростками. Оба мы испытывали неприятие по отношению к тому положению, в котором каждый из нас очутился. Абориген среди массы белых в большинстве своем студентов нашей группы – здесь я был чужаком. Если бы не специальные квоты, предоставляемые правительственной программой, и моя способность писать вполне сносные сочинения, меня бы здесь не было. Самое интересное, что такой богатый белый парень, как Деклан, также не был своим среди студентов. В старшей школе он с треском провалил выпускные экзамены. Если бы не тугие карманы его отца, Деклан вообще бы не учился в университете, не говоря уже о таком популярном и престижном заведении, как Сиднейский университет.
Если принять в расчет все привилегии, которые сыпались на Деклана, можно было бы легко возненавидеть его, но у парня имелась замечательная черта характера: он не обращал внимания на деньги или их отсутствие, не обращал внимания на цвет кожи, национальность, внешний блеск и прочие атрибуты, на которые большинство людей смотрят с повышенным вниманием. С самого начала я стал для него другом. Почему-то Деклану никогда не приходило в голову, что существуют обстоятельства, способные этому помешать. Когда я наконец-то с большой неохотой пригласил его к себе домой, Деклан, переступив порог малюсенькой, сырой квартирки, которую я делил с матерью, озадаченно огляделся.
– Блин, Лео! – воскликнул он с неподдельным удивлением, даже шокированный увиденным. – Ты бедный?
– Да.
– Я не знал, – произнес Деклан, пожал плечами и, открыв дверцу холодильника, стал искать, чем бы перекусить.
Он, что ни говори, был добрым малым.
Спустя час после нашего телефонного разговора я ждал Молли в кафе, расположенном в местечке Скалы. Тупой страх, засевший где-то у меня в животе, никуда не делся. Нельзя не признать, что смерть Деклана поставила семью Торрингтона в щекотливое положение, свидетельством чему явилось то, как быстро и искусно они создали в средствах массовой информации дымовую завесу, чтобы сокрыть обстоятельства его гибели. Я очень сомневался, что мои слова смогут чем-то утешить Молли.
– Извини, что я опоздала…
Я и не заметил, как она подошла. Молли стояла совсем близко. Я порывисто поднялся на ноги. Мы стояли и глядели друг на друга несколько секунд, затем Молли развела в стороны руки, предлагая обняться. Прежде мы едва касались друг друга, даже на похоронах. Ее отец следил, чтобы я держался от Молли подальше.
Я не отстранился от ее объятий, только отвел в сторону раненую руку и неуклюже прижал Молли здоровой. Она теперь была выше, чем я ее помнил, достигнув почти моего роста, а еще, как я и предполагал, вокруг нее витала аура изысканной женщины, владеющей нешуточными богатствами. Она злоупотребляла косметикой, на мой взгляд, а еще от нее сильно пахло духами. Мы разжали наши объятия. Молли уселась на стул напротив. Она рассеянно поиграла поясом платья, а потом пригладила рукой свою челку. Белокурые волосы были очень короткими, короче, чем мои. Необыкновенную мягкость ее взгляду придавала довольно длинная челка, зачесанная вперед и изгибающаяся на лбу к щеке.
– Я очень тебе благодарна, – сказала Молли.
– Я уже говорил, но повторю: надеюсь, ты не ожидаешь услышать от меня исчерпывающих ответов. Я могу сказать тебе только то, что знаю.
– Закажем кофе?
Она дала знак официанту, который чуть не опрометью бросился по первому ее зову. Я уже и забыл, что значит быть на публике с одним из Торрингтонов. Молли и Деклан не были известными в каждой семье, но их знали как детей своего отца. Когда в годы учебы в университете я и Дек оказывались в барах, мы всегда могли рассчитывать на стаканчик бесплатной выпивки. Лично для меня это имело большое значение, так как в противном случае я бы не смог себе ничего подобного позволить, а вот Дека такое поведение забавляло, так как еще подростком он получил ничем не ограниченный доступ к трастовому фонду.
Заказав кофе, мы с Молли взяли паузу, каждый в ожидании, что же скажет собеседник. Вскоре я не вытерпел, поскольку хотел, чтобы она поскорее начала разговор, который на самом деле был для меня нежелателен.
– Что ты хочешь знать?
– Понимаю, это немного странно, – призналась Молли, – я давно хотела связаться с тобой, сразу после похорон, но, честно говоря, я была в шоке… Такой кавардак… Мне было стыдно, как папа обращался с тобой на похоронах. Я не знала, что тебе сказать, как извиниться.
– Не тебе следует извиняться… ни тогда, ни теперь, – сказал я.
Молли тяжело вздохнула.
– Ну, я все равно извинюсь. Тебе следовало бы в тот день быть вместе с нами. Никто не знал Деклана лучше тебя.
– Твой брат был достойным человеком, – тихим голосом произнес я.
Я часто вспоминал Деклана, но не произносил его имя уже в течение нескольких лет. Я чувствовал себя странно, возможно, немного противоестественно.
– У папы в прошлом году случился инфаркт, – вдруг сообщила мне Молли.