Страница 19 из 20
– Конечно, у меня найдется время, – едва слышно произнес я.
Мой спокойный тон не давал ни малейшего представления об охватившем меня ликовании.
Мы договорились встретиться в баре на набережной бухты Дарлинг.
И на этот раз заведение было из тех, что я редко посещаю по своей воле. Декор казался мне нелепым и претенциозным, а завсегдатаи – уж слишком модными и богатыми. Молли опаздывала на пятнадцать минут. Я уже стал спрашивать себя, не мог ли я неправильно понять Молли.
– Привет! – резко выдохнула она, садясь напротив.
Даже под макияжем было заметно, как она раскраснелась. Энергия так и бурлила внутри нее. Она тяжело дышала.
– Господи! Извини, что опоздала. Мой телефон трезвонил, словно с ума сошел. На этой неделе мы разослали данные о начисленных дивидендах за использование авторского права на записи. В медиакругах поднялся небольшой переполох. Ты и сам знаешь, какими бывают журналисты.
Молли улыбнулась. Я ответил улыбкой на улыбку.
– Ничего страшного. Ты в порядке?
– Да, но я вконец устала. Знаешь, что мне сейчас нужно? Хочу вина.
Я рассмеялся.
– Вот и отлично.
Заказав напитки, мы уселись на свежем воздухе за столик, с которого открывался чудесный вид на бухту. Мы сидели рядом на длинной, снабженной мягкими подушечками скамейке. Я немного повернулся в сторону Молли так, чтобы иметь возможность ее видеть. Она утопала в сиянии ресторанов, баров и бухт позади нее. Меня поражало, насколько она выделялась на фоне других посетителей: необыкновенно красивая, с идеальной прической среди хорошо одетых, но ничем не приметных городских жителей центра.
– Дивиденды за использование авторского права… – напомнил я ей.
– И все висит на мне, как ты понимаешь, – улыбнувшись, сказала Молли.
– Ну да…
– По правде говоря, год выдался неплохой. Наши акционеры ждут от нас только положительных результатов, поэтому всегда приятно, если мы не обманываем их ожиданий.
– А как насчет того, что обсуждали мы с тобой?
– Все в порядке, – улыбнулась она. – Я пока не говорила с родителями. Даже не знаю, стоит ли. Я не могу быть уверена даже в том, что они не заблуждаются насчет того, кем Деклан был на самом деле и как он умер. Родители вообще, кажется, вычеркнули его из своей памяти, – взглянув на меня, Молли нерешительно продолжила. – Знаешь, если ты когда-нибудь встретишься с моим папой в темном переулке, лучше беги в другую сторону. Он явно настроен против тебя.
– Ну, с самим Лейтом я как-то справлюсь, а вот относительно его телохранителей я обязательно последую твоему совету, – произнес я.
Девушка рассмеялась.
– Мне жаль, что твои родители до сих пор не желают обсуждать смерть Дека.
– Ничего страшного, – возразила Молли, – по крайней мере, теперь я знаю правду. Слишком часто в прошлом, сидя за работой, я задавалась вопросом, не пытаюсь ли я вжиться в роль, которая предназначалась моему брату. Но в последние дни я впервые за долгое время чувствую, что могу быть сама собой. Это просто замечательно, и все благодаря тебе.
– Нет, не говори так.
Я весь сжался, испытывая неловкость от этого комплимента. Если бы она только знала, насколько далеким от альтруизма было мое согласие рассказать ей все.
– Я ничего такого не совершил… Впрочем, мои поздравления, – сказал я, поднимая свой бокал. – Хорошо, что ты вернула себе саму себя.
Молли наклонилась ко мне и чокнулась.
– За выздоровление, – прибавила она, указывая на мое плечо.
– И за выздоровление.
Мы оба сделали по глотку. Я осознавал, насколько близко мы сидим друг к другу. Если я слегка подвину колено влево, то коснусь ее колена. Как она тогда себя поведет? Я не хотел пока рисковать, но эта мысль была уж слишком заманчивой. Я отклонился чуть назад, чтобы заглянуть под стол. Она сидела, закинув ногу на ногу. Колени были повернуты в мою сторону. Я снова взглянул ей в лицо.
– Иногда я подумывала о том, чтобы уйти из «Торрингтон Медиа», – глядя на воды бухты, тихо произнесла она, – не сейчас, но, быть может, когда-то…
– Это будет храбрым поступком.
– Только не храбрым, прошу тебя… Когда молодая особа, имеющая собственный трастовый фонд, бросает тепленькое местечко в семейном бизнесе, чтобы слоняться без дела и запоем смотреть все серии «Холостяка»[7], – это не храбрость.
– Шаг в неизвестность.
– Храбрым этот поступок можно назвать лишь в том случае, если у тебя нет страховки, а у меня этих страховок целых три! У меня есть акции «Торрингтон Медиа». Ко мне отошла доля Деклана в «Торрингтон Медиа». И у меня есть трастовый фонд. Мне вообще здесь не место.
– Да уж, – с иронией произнес я. – Ну, если ты воспринимаешь это таким образом, то да, ничего храброго в этом нет, и я не понимаю, зачем было зря тратить столько сил и времени…
Рассмеявшись, Молли слегка ткнула меня локтем.
– Ты совсем не представляешь, чем будешь дальше заниматься? – спросил я.
– Я хочу сделать что-то в память о Деклане, – сказала она, – точно не знаю что, но это будет первое, чем я займусь. Я должна чем-то почтить его память… – взгляд ее остановился на моих татуировках, – чтобы другие помнили его таким человеком, каким он был. Я вот пытаюсь придумать, что бы сделать для него такого… Может, после этого я смогу начать новую жизнь.
Молли опять улыбнулась, медленно отпила из своего бокала и снова обернулась к воде. Я наблюдал за тем, как ее губы коснулись стекла и как, сглотнув, она их облизала. Когда Молли поставила бокал на стол, я вдруг осознал непристойность своего подсматривания и покраснел. Мое желание наблюдать за тем, как она двигается, было чисто инстинктивным. Меня поразило, насколько сексуально она выглядела даже в самом невинном жесте. А еще меня удивило, как быстро из моих мыслей выпала ее обеспокоенность в связи с ее горем. Я одернул себя, перевел дыхание и попытался сосредоточиться на разговоре.
– А когда ты вернешься на работу, то опять полетишь в Ливию? – вдруг спросила Молли.
– Да, – мой голос вдруг показался мне необычайно хриплым, и я откашлялся. – Мы должны вернуться, чтобы закончить то, что начали.
– Мы?
– Я работаю в связке с одним фотожурналистом. Его зовут Брэд Норс. Большую часть работы за последние годы мы проделали вместе. Пулитцеровскую премию нам тоже присудили на двоих.
– А что за статья, заслужившая награду? Я помню, что видела тебя по телевизору, но подробностей не припоминаю.
– Эта награда за несколько статей о последствиях войны, сказавшихся на судьбах четырех семей в Ираке.
– Я хотела бы их прочесть. Интересно, должно быть, – сказала Молли.
– Ну, мы сделали свою работу на отлично.
Я попытался пошутить, но был удивлен, когда Молли разразилась звонким смехом так, словно я и впрямь сказал что-то забавное. Я видел, что несколько человек возле нас оглянулись на нее. Смех был неудержимым, неприлично громким, какой обычно свойствен подростку.
Молли немного повернулась на своем месте и, взглянув мне в лицо, спросила:
– Что вдохновило тебя на написание тех статей?
– Все началось с нескольких снимков Брэда. Там изображены были дети, играющие на руинах Фаллуджи, в то время когда вокруг идет война. Брэд тогда думал о своем сыне, который остался дома. Иногда так бывает – ты ведешь две жизни. Одна жизнь проживается на адреналине, ты живешь, как на поле боя. Другая – вполне обыденная, «что-то купить да постирать», как говорится. Этой жизнью человек живет дома. В случае с Брэдом и этими иракскими детьми ты наблюдаешь между этими двумя жизнями хрупкую связь, которая только подчеркивает чудовищную между ними разницу. Получились по-настоящему хорошие статьи, так как нам удалось достучаться до читателя.
– Я только что поняла, что именно хочу делать в жизни, – вдруг заявила Молли.
– Если ты о военной журналистике, то Лейт, уверен, обязательно после этого выследит меня и убьет.
7
Американский сериал, шедший с 2002 по 2016 годы.