Техас (сборник)

– О, привет! Ты откуда тута? – Он увидел меня и остановился, остальные начали подниматься на мост.

– Из электрички! – еле-еле разжав смерзшиеся губы, ответила я.

– Хорошо, что я тя встретил! Поговорить с тобой хотел! – выдыхая пар изо рта, сказал он.

– Женька, блин! Че ты там застрял?! Электричка идет! – заорал Сашка с моста.

– Ща, иду! – отмахнулся он. – Ты будешь со мной встречаться?

От смущения у меня еще сильнее запылали щеки и потекли слезы, говорить я не могла совершенно, только смотрела на него, вытаращив глаза.

– Тебе холодно? – Он стал снимать с себя куртку.

– Нет! – я замотала головой, останавливая его.

– Я тут уезжаю где-то на месяц, сессию надо сдать. Так что ты подумай, хорошо!?

– Угу! – растерянно киваю.

– Женька!!! – еще громче заорали ребята с платформы.

– Всё, извини, пора бежать! Но ты подумай! Слышишь, подумай! – последнюю фразу он крикнул уже с моста.

На деревянных ногах я влезла в автобус, наскребла по карманам мелочь. Раньше у нас в городе были бесплатные автобусы, правда, и народу было больше, так что вылезти на своей остановке почти нереально, вот так мы и катались от станции до Леонидовки. Это район, следующий за Техасом, границей между ними является «китайская стена» (это самый длинный дом в Техасе, поэтому его так и прозвали).

Вечером Лиза убеждала меня, что это очередная подстава, что так не бывает. И я почти с ней согласилась. А на следующий день, когда я пришла домой, столкнулась с матерью и отчимом, они были пьяные. Мы поругались, он ударил меня, наверное, это громко сказано, шлепнул, но для меня это был кошмар, меня ведь раньше в семье никто и никогда не бил. Я пошла к Лешке в комнату, вцепилась в него и громко зарыдала. Потом был большой скандал, и даже драка. К вечеру поутихло. Мы сидели вдвоем с братом в его комнате, обнявшись. По первому каналу тогда шел «Терминатор», Леша его записывал. Мы решили, что уйдем жить к бабушке. И может быть, все и успокоилось бы, но снова пришел он и, не слова не говоря, забрал у нас телевизор. Скандал разгорелся с новой силой, они опять подрались, кто-то вызвал милицию. Парень в форме о чем-то меня расспрашивал, я не понимала его, и говорить отчего-то могла с трудом, только кивала или мотала головой.

Их забрали в участок, я осталась плакать у себя в комнате. Закрыла глаза и, даже не знаю как, заснула. Обычно я плохо засыпаю, тем более одна в квартире я боюсь. Но это было не так, как всегда, будто меня кто-то убаюкивал. Сон это был или явь – даже сейчас не могу сказать точно. Я лежала в большой колыбели, ее кто-то слегка раскачивал. Вокруг все было покрыто дивным светом и музыка необыкновенная, тихая, но очень мелодичная. Рядом стояли, как их правильно назвать, думаю это были ангелы, и золотое свечение исходило от них. А еще необъяснимое, непередаваемое, несказанное чувство счастья, покоя, умиротворенности и доброты. Они словно утопали в этом волшебном свете, и только очертания их лиц были четко видны. Среди них был Он, я узнала его, я видела его в церкви на Кресте и на прабабкиных иконах. Он улыбнулся мне, теплой и ласковой улыбкой.

Дверь открыли ключом, я проснулась и больше в ту ночь уже не спала. Брат переехал к бабушке, а я осталась. Мне кажется, я его тогда потеряла. Мы редко видимся, еще реже разговариваем. Мы встали по разные стороны баррикад и стали пушечным мясом в войне наших родителей.

Домой идти теперь совсем не хотелось, поэтому я шаталась по подругам и разным компаниям. Однажды мы зашли в квартиру к Мишке. Такого я не видела никогда, как будто после урагана, вещи в хаотичном порядке разбросаны по квартире, мебели почти нет, на полу матрас и старенький телевизор, на кухне электрическая плитка и грязный, уставленный пустыми банками стол. Я конечно, знала, что его мама пьет, но такого точно не представляла. Он жил с матерью и сестрой, Юлькой. Мы с ней как-то незаметно подружились. Стали гулять вместе, она перезнакомила меня почти со всем Техасом. К тому же на улице стало теплеть, приближалась весна и каникулы. Я зашла к ней как-то днем после школы, и она торжественно сообщила мне, что влюбилась.

– В кого?

Она загадочно улыбнулась:

– В Козаковых!

– Что, сразу в двоих?

– Да нет в одного, но второй тоже ничего!

– У одного из них есть девушка, только не знаю у какого! – некстати вспомнила я.

– Сейчас узнаем! – обрадовалась Юля.

Она взяла телефон и набрала на нем какой-то номер.

Я горько вздохнула, недавняя ее любовь к Киму еще не зажила. После того, как он не ответил ей взаимностью, а вернее, послал, она вырезала его имя лезвием у себя на руке.

Сашка Казаков видимо оказался вежливее Кима и после взаимного хихиканья и болтовни по телефону, даже пригласил ее, то есть нас, к Филе.

– Мы сейчас прям пойдем? – спросила я.

– Ага! Только мне надо отдать кое-что! – она достала из-под ванной небольшой белый сверток. В нем был «план».

– Ты спятила?! – я встревожено посмотрела на нее.

– Понимаешь, я бы не стала, просто деньги нужны! Не боись, я мигом! В подъезде меня подождешь!

Я прождала ее около двух часов, и пошла к Филе, он жил в этом же доме только в другом подъезде. Подумала – вдруг она там. Но ее там не оказалось. Дверь мне открыл Ким.

– О, хорошо, что пришла, а то у нас тут скучно! – он силой втащил меня вовнутрь и захлопнул дверь.

Я испуганно отшатнулась к стенке.

– Кто там? – из-за двери выглянул Коля.

Увидел меня и обрадовался, сказал, что искал меня по все знакомым, спрашивал, куда я пропала, домой ко мне сто раз заходил. Я не знала, что ему на все это ответить. Рассказать про то, что произошло дома? С чего вдруг? Да и какое ему до меня дело? Он все равно бы не понял, а я не смогла бы сказать, наверное, никому, даже Лизе. Поэтому я решила просто уйти. Но Коля меня остановил:

– Останься! Посиди вместе с нами, клёвыми пацанами! Я тебя провожу потом, а то, как ты щас одна пойдешь, темно уже! – рассудил Коля, видимо слегка «поддатый».

И я согласилась. В квартире было две комнаты. В одной горел торшер, играла музыка, из прикрытой двери доносился визг и хихиканье, кто-то танцевал. В другой – за накрытым столом сидел Сёма и играл на гитаре, Филя, Сашка и Серега подпевали ему:

Сёма раньше пел романтичные баллады, особенно трогательно у него получалась «Снежная королева»:

А потом у него сломался голос. Как-то он вышел во двор и забасил:

Коля положил мне еду на тарелку, налил сок и вино. Я хотела отказаться, но потом подумала, что надо на всякий случай поесть, мало ли что творится дома. Мне в тот момент было тоскливо, все казалось каким-то бессмысленным и не нужным. Хотелось куда-нибудь исчезнуть, провалиться под землю, и чтобы все оставили в покое.