Страница 2 из 4
Дзинь, дзинь, подал голос телефон. Я открыла один глаз. В комнате было темно. Надо на ночь звук у телефона выключать, – подумала я, и не даже попытавшись посмотреть, кто там пишет, закрыла глаз. Но тут зазвенел будильник. Он звенел возмущённо, требуя открыть глаза. Я приподнялась и, обняв ладошкой свой старый «Янтарь» нажала кнопку. Почему-то люблю этот старинный, советский будильник. Всё детство я просыпалась под него. И сейчас, когда в каждом телефоне есть будильник, я всё равно просыпаюсь под его древний трезвон. В комнате был такой уютный, тёплый полумрак, что просыпаться совершенно не хотелось. Я закрыла глаза и стала засыпать под мерное тиканье будильника. И, наверное, заснула бы. Но телефон опять подал звук.
– Я ставлю чайник, смотри, не проспи, – Аля напоминала мне, что пора завтракать.
– Пааадьёёём, – ни свет, ни заря свалившийся мне на голову Артур, которому я вчера дала номер, тоже будил меня, – я так думаю что раз мне пора на пары то тебе пора.
– Темень такая, не пойду я никуда, – написала я, шлёпая босиком на кухню, и отправила им обоим.
– Пока чайник вскипит, рассветёт, – бодрячком ответила Аля.
– Светло как днём, – подмигнул мне Артур.
– Ты чё, – в Америке что ли, – ехидно ответила я.
– В Венеции, только северной, – улыбнулся он десятком смайликов.
– Да мы считай земляки, – подмигнула я ему чуть не налив заварку на телефон вместо кружки.
– Я выхожу, – торопила меня Аля.
Я быстро пожевала хлеб с маслом, закинула себя в джинсы, и боты и вскоре тихо закрыв дверь, побежала вниз по ступенькам моего старенького, тёмного подъезда. Пробежав по засыпанному семечками и заплёванному подъезду, я толкнула старые, много раз перекрашенные, деревянные двери и выскочила на улицу. Меня встретил свежий, прохладный утренний воздух и Аля что на засыпанном семечками асфальте у приподьездной скамейки носком ботинка старательно выводила слово «Козлы»
– Козлы спят, после бурного поедания семок, – усмехнулась я и, чмокнув Алю в щёчку, потянула её прочь от стойбища.
– Не дала красиво написать, – засмеялась Аля, догоняя меня.
– Вечером напишешь, – подмигнула я ей, ловко обходя резко тормознувшую перед нами приору с высунувшимися оттуда небритыми рожами и маша рукой приближающейся маршрутке.
– А там, в приоре, мальчики ничего были, – ткнула меня в бок усевшаяся рядом Аля.
– Обезьяны небритые, – зло ответила я.
– Сейчас это модно, – вздохнула Аля.
– Пусть свою моду себе в одно место засунут, – хохотнула я, – рассматривая в окно спешащий на работу и учёбу город.
Я выскочила на двадцать шесть, у худграфа, Аля поехала дальше, у них, в меде ж вечно занятия в разных местах. Скрипнув входной дверью и вытащив из кармана телефон.
– Венецианцы, – улыбался мне смайликами телефон.
– Только вместо гондольеров кое-кто другой, – подмигнула я ему.
– Что у вас на первой паре? – Спросил он после бесчисленного количества хохочущих смайликов.
– Пластическая анатомия, – ответила я, – а у тебя?
– Перспектива, – улыбнулся он.
День проходил как обычно, в суете, но, кое-что изменилось. Мне было интересно. Интересно болтать с ним. С моим виртуальным приятелем.
– Нарисуй мне свой город, – попросил он.
– Странно, – удивился он, после того как я послала ему свой рисунок, – дерево и на его ветках что-то висит. Это скорее лес.
– А ты знаешь, как ещё называется наш город? – Город летающих пакетов, вот они висят.
– Пессимистка ты, – улыбнулся он, и прислал в ответ фото старого заброшенного дворика, – такое есть везде. Возьми оптимистический ракурс.
– Скорее мистический, – подмигнула я ему и нарисовала широкую улицу почти полностью закрытую от солнца высокими, тенистыми деревьями, и одинокую копейку, мчащуюся по неровному асфальту.
– Гениально, – ответил он.
– Молчи подлиза, – мне было приятно.
Был месяц май, да и он был на исходе. Впереди было лето. Море, пляжи, свадьбы, горы, селуха. Всё вокруг было засыпано пухом. Красивым, но таким чихательным пухом.
– Лови, наш почти летний снег, – ехидно улыбаясь, отправила я ему фотку.
– Вам хорошо, так рано у вас пух, – грустно ответил он.
– Нам не особо хорошо, нам чихательно, – ответила я.
– Я бы почихал сейчас, это получше чем мёрзнуть, у нас плюс пять.
– Приезжай, почихаем, – опрометчиво предложила я.
– Да без проблем, – подмигнул он.
Весна, я люблю весну. Не так жарко как летом и не так холодно как зимой. Вот только если б не этот чёртов пух. Надоело его из носа выковыривать. АААпчхии, с удовольствием чихнула я на всю улицу, не пытаясь даже сдерживаться. Люблю чихнуть громко. А тут ещё отмазка есть, пух этот самый. Что-то с утра не пишет этот Артуринос, что ни говор привыкла я к переписке с ним за эти месяцы весны. Пешочком дотопала по двадцать шесть до худграфа, погодка ж хорошая, чё в маршрутке сидеть. Лучше подразню пацанчиков короткой юбочкой и каблучками. Люблю слушать их реплик, и звуки дикой природы, что они нередко издают. Я уже схватилась за ручку двери на входе, как услышала:
– Мила, привет.
– Чё надо, – ответила я, не оборачиваясь и делая шаг в здание.
– Шоколаду, – был ответ.
– Чё за детсад, – обернулась я.
– Ты так стремишься повзрослеть, – сзади меня стоял незнакомый парень, но я его где-то видела.
– Где-то я тебя видела, – отпустила я ручку двери и сделала шаг к незнакомцу.
– В Караганде, – ехидно усмехнулся он и, вытащив из-за спины спрятанную там до этого руку, протянул мне розу.
– Неожиданно, – пряча довольную улыбку, произнесла я, – очередной жених?
– Жених? – Удивился он, что-то я от тебя ни слова по этой теме не слышал.
– А мы общались? – Я по привычке была насторожена.
– Мила, или ты не Мила? – Парень был удивлён, – я Артур, ты не узнала меня?
– Охренеть, – вырвалось у меня, – ты приехал?
– Прилетел, – подмигнул он, – ехать долго.
– Нунифигасебе, – я была в шоке, – сказал и сделал, а это точно ты?
– Нет, это китайская подделка, – съязвил он, – оригинал сидит дома.
– Ты не представляешь как я рада, – взяла я себя в руки и наконец-то взяла из его руки розу.
– Ты не рада, ты вся в шоках, – усмехнулся он, – ты на пару не опаздываешь?
– Да фиг с ней, – махнула я рукой, – один раз можно и пропустить.
– Нее, я так не согласный, – запротестовал он, – я сюда пришёл только потому, что не знал, где ты живёшь. Иди на пары, я прогуляюсь пока. Гляну на вашу Венецию. Пофоткаю тут. А как освободишься, напиши.
– Хорошо, – растерянно согласилась я, и пошла, всё время оглядываясь на Артура, к двери.
Он, вытащив фотоаппарат, пошел, куда то вверх по улице. А я с розой наперевес побежала по лестнице. Я уже опаздывала.
– Ты где? – Написала я ему, минут за тридцать о конца последней пары.
– В милиции, – ответил он.
– В какой ещё милиции, – удивилась я.
– В милицию загребли, дело шьют, – отшутился он старинной фразой из кино, – да ты не боись, выпускают уже. Ты свободна?
– Полчаса, – ответила я, – а в какой ты милиции? Где тебя искать?
– Тут море видно, железная дорога тоже.
– Хорошо, пойду в сторону моря, – я считала минуты до конца пары.
– Выпускают уже, – улыбнулся он смайликом, – пойду наверх по этой улице где ты учишься.
– А я вниз, торопливо набирала я ему в ответ, выходя на улицу.
– Я тут, где гостиница, которая называется так, как назывался мой город много лет, – подмигнул мне он.
– Мчусь навстречу арестанту, – подмигнула я ему, переходя Ленина, и тут заметила его. Он тоже переходил, на аллейку.
– Вижу, вижу, – помахал он мне рукой.
– И чего ты натворил, – улыбнулась я, когда мы встретились на аллейке, – криминальный элемент понаехавший.
– Шёл по улице и фоткал, оказывается сфотал солдат. У вас тут, в центре города целая армия с броневиком стояла, впервые вижу гайцов с такой компашке, – рассмеялся он, – в общем, сцапали меня, до выяснения в отделение. Там фотки с ментами заставили удалить, доки пробили и отпустили. Сказал что турист. Удивлялись. У вас не бывает туристов?