Страница 18 из 20
Поворот, еще поворот, последняя стрелка зажглась, указывая на дверь без номера и даже без ручки. Лишь посередине на уровне человеческого роста, там, где на обычных входных дверях располагается глазок, была золотая эмблема – три пересекающихся окружности, вписанные в четвертый круг большего диаметра таким образом, что в центре, в месте их пересечения, образовывался трикветр. Этот же знак, как раньше заметила Ника, красовался и на некоторых экранах стенных отсеков.
Неужели именно здесь располагалась сама «Тринити»? Так неофициально называли квантовый суперкомпьютер, способный давать поразительно точные прогнозы при вводе переменных из истории настоящего и прошлого. Эта «машина будущего» была главным детищем Виктора Даля, но нигде, конечно, не говорилось, в какой же точке планеты отец припрятал столь ценное творение, созданное трудами сотен ученых под руководством самого Верховного Магистра. Может, «Тринити» и энергию для работы из недр вулкана черпает? В таком случае странное местоположение базы обретает смысл.
На несколько секунд взгляд Ники задержался на этом, знакомом каждому историку переплетении из трех кругов. Многие студенты носили его в виде сережек, подвесок, значков, нашивок и даже татуировок, в качестве опознавательного знака, говорящего о принадлежности к числу тех немногих счастливчиков, для кого путешествия во времени стали реальностью.
На занятиях им рассказывали, что знак триединства включает в себя целый набор овеянных легендами символов от древних скандинавов и славян до индуизма, христианства, буддизма. Его можно встретить в том или ином варианте практически в любой культуре. Но для историков эти четыре круга значили даже больше – единство прошлого, настоящего и будущего, в центре которого, как в точке пересечения, стоит каждый отдельный человек, творец времени.
Глянцевый пластик плавно отъехал в сторону, очевидно, приглашая войти. Ника глубоко вдохнула и шагнула внутрь. Кабинет отца оказался таким же просторным и суперсовременным, как и все помещения внутри островного бункера, но в отличие от ограниченного пространства коридоров, здесь даже не чувствовалось, что находишься под тоннами земли где-то в глубине спящего вулкана.
Первым, что бросалось в глаза и несколько обескураживало любого вошедшего, было огромное, во всю дальнюю стену окно, за которым открывался панорамный вид на… овеваемые жарким ветром барханы какой-то безжизненной пустыни с чернеющими тут и там небольшими горами. А значит это просто экран, панорамная проекция, запись или живая трансляция, не важно – просто скринсейвер. Что ж, неплохо, функциональное использование пространства, и от приступов клаустрафобии может избавить. Хотя кого? Подземелья – это в последнее время папочкина стихия.
Виктор Даль стоял спиной к дочери, глядя на довольно бесхитростный пейзаж. Ника бы меньше удивилась, если увидела отца наблюдающим в онлайн режиме за опытами, проводящимися на Большом адронном коллайдере в ЦЕРНе, или за продвижением НАСАвского ровера по поверхности Марса, а это – как-то даже банально и слишком меланхолично для «железного канцлера».
Ника однажды услышала это прозвище от одного из преподавателей на Истфаке, решив, что сравнение с Бисмарком вряд ли бы понравилось папочке, а значит попадание весьма неплохое. Как только он обернулся, Ника поняла, что все страхи и волнения, одолевавшие её по пути, оказались оправданными. Магистр Даль был определенно чем-то встревожен, а причиной недовольства, как всегда, видимо, была его дочь.
– Рад тебя видеть, Ника. – Виктор Даль окинул девушку ничего не выражающим взглядом и жестом предложил присесть на кресло напротив большого рабочего стола, вырастающего из пола словно белоснежная каменная волна, принявшая форму, точно соответствующую требованиям своего хозяина.
Хотя назвать этот предмет просто столом было бы почти оскорблением, скорее это был пульт управления, центр и сердце всего комплекса, куда в режиме реального времени поступала информация с абсолютно всех электронных устройств в лабораториях.
Ника успела заметить несколько встроенных панелей кнопок и как минимум одну выдвижную клавиатуру с неизвестным набором символов, навороченный тачпад, пару небольших экранчиков и множество выделенных линиями отсеков по бокам в нижней части, таких же, как она видела в коридоре. В аккуратных выемках столешницы под стеклянными крышками лежали пульты, нечто похожее на многогнездовые usb-адаптеры и другие устройства непонятного назначения. Всё идеально чистое, гладкое, белое, как в операционной.
– Могу я предложить тебе воды, чаю, кофе? – вопрос был вполне невинным, а тон отца формальным и безучастным, но именно это и заставило Нику внутренне поежиться. Примерно так начиналось большинство их самых жарких споров, в детстве заканчивающихся хлопаньем дверей и объявлением голодовок, а сейчас просто длительным «радиомолчанием» или переходом на официальный тон «начальник-подчиненный».
– Да, благодарю, кофе, пожалуйста. – ответила Ника, как она надеялась, ровным недрогнувшим голосом, моментально включившись в привычную для них обоих модель разговора: отец – назидательно отчитывает и упрекает за промахи, сокрушаясь, что ему никогда не удастся сделать из нее настоящего лидера, достойного архиважной миссии Гильдии, она – смиренно слушает, стараясь подавлять и контролировать любое проявление эмоций, тренируется делать идеальный покер-фейс.
Кстати, на недавнем задании в Вегасе ей очень пригодился этот навык, когда пришлось втираться в доверие к одному из завсегдатаев казино, пробравшись на закрытую партию игры в покер с очень высокими ставками. Она тогда в образе глупенькой дочки русского олигарха разделала этого заносчивого мерзавца, высокопоставленного члена колумбийского наркокартеля, как свежую устрицу – технично, быстро и со смаком. Он и опомниться не успел, как красивенькая, невпопад хохочущая kukla выиграла у него необходимый Ордену артефакт – уникальный образец искусства доколумбовой Америки, золотой плот древней культуры чибча, которая к восемнадцатому веку была полностью уничтожена пришедшими на континент испанцами.
Магистр подошел к ледяной глыбе стола, нажал несколько практически незаметных, утопленных в его поверхность кнопок, и на стене за его спиной с мягким щелчком втянулась невидимая до того дверца, из-за которой выехал небольшой робот-помощник. Такие последние несколько лет постоянно сновали у них дома, где отец хоть и не часто бывал, но с охотой оставлял новые модели на тестирование, резонно считая, что Ника сможет «надрессировать» робота не хуже, чем инженеры-разработчики. А то и лучше: изобретательности её не было предела, задачи она придумывала сложные, хитрые, и разнообразие формулировок поражало даже экспертов-лингвистов, много лет работающих над искусственным интеллектом этих довольно симпатичных, кстати, механических созданий.
Пробыв в их доме пару месяцев, самообучающиеся роботы на финальных лабораторных тестах били все рекорды по качеству исполнения заданий, тем самым все более приближая момент запуска таких помощников в серийное производство.
– Кофе для Ники, – отрезал хозяин кабинета, автоматически продублировав команду жестами и указав на кресло.
Ясно, значит это Юджин, модель серии UG, их создавали специально для помощи глухонемым. Поэтому помимо простых указаний направления взмахом руки или прощального «пока-пока» он, благодаря дополнительной программке, встроенной в софт его видеокамеры для распознавания движущихся объектов, понимает слова и фразы на языке жестов и неплохо читает по губам. Отличный выбор, папочка, ты ему и аудиосистему небось в очередном параноидальном приступе отключил, на всякий случай.
Например, в их московской квартире по настоянию отца все встроенные в технику видеокамеры на телевизорах, ноутбуках и прочих девайсах либо были заклеены черной лентой, либо вообще аппаратно отключены «за ненадобностью», а чаще и то, и другое. Нике с боем удалось отстоять только камеру на старом, вечно виснущем и лагающем Димкином ноутбуке, который она хранила в память о брате, и боялась, что любое постороннее вмешательство нарушит хрупкое программное равновесие, установленное в нем хозяином.