Страница 88 из 112
Утро встретило меня ярким солнцем, которое беспощадно слепило в глаза, вынуждая жмуриться и с тоской вспоминать, что я опять забыла задернуть шторы. Стремясь спрятаться от этого невыносимого светила, я перевернулась на другой бок – и уперлась коленом во что-то мягкое и теплое. Недоумевая, я приоткрыла один глаз – и уткнулась взглядом в гладкую, мускулистую, а главное – мужскую спину.
В голове тут же вспыхнули довольно красочные картинки. Словно открытки с курортов, воспоминания прошедшей ночи, взявшись за маленькие ручки, принялись водить в моей голове хоровод, вынуждая мои щеки вновь покрываться румянцем. Но, вопреки собственным представлениям о том, как бы я могла вести себя в подобной ситуации, вскрикивать и отшатываться я не стала. Потому что, во-первых, насильно меня никто к сексу не принуждал, это было мое осознанное решение, так что пугаться и играть в скромность и оскорбленную невинность было уже поздновато. А во-вторых – чего будить человека своими возгласами и резкими движениями?
Так что, я мало того, что не испугалась нахождению в моей постели голого мужчины – мои губы против воли растянулись в улыбке. Уж не знаю, как она смотрелась со стороны, но в душе я чувствовала непонятную, почти щемящую нежность. Лица Майка я не видела, но почему-то была твердо уверена, что оно непривычно мягкое, почти умиротворенное, а несколько прядок его челки упали на лоб, прикрывая глаза. Однако, чтобы проверить свою теорию, мне пришлось бы вставать и обходить постель, и это могло потревожить сон Кинга. Поэтому, велев своему любопытству заткнуться, я осторожно выбралась из плена одеяла и, прихватив с собой первые попавшиеся штаны и футболку, выскользнула из спальни.
В ванной я первым делом посмотрела на себя в зеркало. Говорят, девушка, становясь женщиной, меняется. Не внешне, нет, изменения идут словно изнутри. Ну там, взгляд становится другим, или еще что. Не знаю, может, я невнимательно смотрела, но в своем облике я никаких перемен не заметила. Это была всё та же Кристина – с теми же карими глазами, чуть вздернутым носом, россыпью веснушек, привычной насмешливой улыбкой и парой сотен африканских кос. Изменилось, может, только мое тело – низ живота чуть потягивало, и при ходьбе мышцы ныли, непривычные, видимо, к той нагрузке, которую я им задала минувшей ночью. Улыбнувшись очередному воспоминанию, я закончила пялиться на себя в зеркало и залезла в душ.
Приведя себя в порядок и стараясь вести себя максимально тихо, я проследовала на кухню. Бросила короткий взгляд на часы – до учебы еще было полтора часа. На столе стояли полные чашки уже давно остывшего чая, на спинке стула небрежно лежала футболка Майка, чуть в стороне бесформенной кучей валялась его толстовка. Взяв ее в руки, я поморщилась – всё еще влажная. Пришлось нести вещь в ванную и аккуратно повесить на сушилку.
А после я, наконец, смогла заняться завтраком. В это утро мне захотелось приготовить что-то, напоминающее о Родине, о доме, о родителях. Мама любила баловать нас с отцом драниками на завтрак – со сметаной, или с красной рыбой, если мы хорошо вели себя всю неделю. Огромное блюдо, полное картофельных оладьев, заставляло мой желудок сжиматься, а рот против воли наполнялся слюной. И мне почему-то захотелось хотя бы попытаться вызвать у своего неожиданного гостя подобные эмоции.
Поэтому, достав всё необходимое, я принялась за дело. Настроение было, как ни странно, отличным – дождь закончился, тучи давно рассосались, освободив небосвод для солнца – того самого, что вздумало меня разбудить настолько рано. А еще почему-то хотелось улыбаться. И петь. Что-то ненавязчивое, поднимающее настроение. Против воли в памяти всплыли строчки, как нельзя лучше подходящие к атмосфере и обстановке.
- «Доброе утро, мои родные люди,
Доброе утро – всем тем, кого вы любите.
Доброе утро, и день пусть добрым будет,
Дыши свободно и проживи в любви этот день»*
Я негромко напевала строчки на родном языке, пока чистила и натирала картофель, добавляла в эту массу яйцо и муку, присыпала всё приправами и тщательно вымешивала. Всегда замешивала тесто только голыми руками, никаких ложек или лопаток – лишь мои конечности, которые куда лучше металла или дерева чувствуют, как лучше смешать ингредиенты.
- «В темноте можно видеть что хотел,
Что невидимо при свете и не встретится нигде,
В темноте можно падать и лететь,
Не боясь прикосновения обнажённых душ и тел.
Но когда поднимается солнце
Над внезапно притихнувшим миром,
Когда смысла в молчании нет,
Наступает рассвет»
- Доброе утро.
Негромкий, чуть хриплый голос прервал мою неторопливые, отточенные до автоматизма действия. Чуть вздрогнув – не от испуга, а, скорее, от неожиданности – я обернулась. На пороге, прислонившись плечом к косяку, стоял и сонно щурился Майк. Чуть помятые джинсы сидели до безобразия низко на его бедрах, и, окинув его внимательным взглядом снизу вверх, я чуть покраснела – парень смотрел на меня внимательно, и на его лице расцветала довольная улыбка. Он явно заметил, насколько откровенно я его рассматривала.
Чуть покраснев, я всё же нашла в себе силы сглотнуть образовавшийся в горле ком – или это просто слюна образовалась в огромном количестве при виде настолько великолепного тела – и, чуть улыбнувшись, кивнула:
- Доброе утро.
- Что ты пела? – сделав шаг и переступив порог кухни, спросил Майк.
- Да так, просто привязалась старая русская песня, - махнула я рукой, - А ты…хм…будешь завтракать? – спросила я чуть смущенно.