Страница 62 из 112
С самого первого класса я убедилась, что худшая часть каникул – это, бесспорно, их конец. Этим я мало чем отличалась от других детей, даже несмотря на то, что учиться я всегда любила. «Ботаник» - скажут презрительно люди, но лично для меня в этом слове не было ничего обидного. Да, я люблю получать новые знания, преумножать их и применять в своей жизни. Но куда больше я любила спать, и это было настоящей войной в моей голове. Кто же одержит верх – кровать или школа? И, хоть победитель никогда не менялся, эта война была частью моего бытия.
В университете я, помнится, чуть расслабилась, потому что с первого дня поняла, что…ну, не моё это. Я уже упоминала, как активно пропускала лекции. Видимо, весь мой ботанский запал иссяк в школьные годы, и на студенчество не распространился.
Так что, в первый день второго семестра я как никто другой разделяла настрой других студентов, которые, по большей части, клевали носом на лекциях. Почему-то я уверена, что многие из ребят закончили отмечать праздники несколько часов назад. Об этом красноречиво говорила смесь запахов, которая за первый час пропитала все стены – алкоголь и духи. Видимо, так и мальчики, и девочки пытались заглушить амбре, исходившее от них. Получилось же всё с точностью до наоборот – к обеду меня уже начало тошнить.
Радовало одно – преподаватели ничего этого не замечали, потому что выглядели и чувствовали себя явно не лучше своих студентов. Лекции напоминали больше вялую беседу, которая то и дело прерывалась, и давала всем возможность вздремнуть лишний часик. Ну, а что вы хотите – взрослые ведь тоже люди.
Наблюдать за этим массовым похмельем было действительно забавно, если учесть, что мы с Крисом были единственными на курсе, кто пришел на учебу трезвым. Даже Киша отличилась – видимо, слишком расстроилась своему возвращению из Испании. Подробности Адамс опустила, но скромно заявила, что каникулы действительно вышли грандиозными. И теперь девушка пыталась пережить суровую реальность, в которой нет горячих испанцев. А лишь наши сокурсники, к которым Киша явно не испытывает особой любви.
- Животные, мерзкие вьючные животные! – с такими словами подруга села за наш столик во время обеда.
Я подняла глаза на девушку, в очередной раз вздрагивая от зеленого безобразия, в который Киша превратила свои волосы. Всё утро я пыталась привыкнуть к очередному эксперименту Адамс, но пока выходило у меня паршиво. Нет, такой цвет она уже использовала, но в прошлый раз Киша ограничилась лишь челкой. Теперь же яркий болотный цвет покрывал её волосы равномерно. А уж колючки, в которые подруга их уложила и вовсе напоминал о смеси скинхедов и панков. Об этом же говорил рваный в трех местах черный свитер (который, несмотря на видимость того, будто его сняли с бомжа, стоил, как три моих!), который был велик ей на пару размеров и обнажал одно плечо, тяжелые высокие ботинки и светло-голубые джинсы. Никогда не пойму вкуса Адамс. Как и то, почему Крис, который своей утонченностью и чувством стиля бросался в глаза не меньше девушки, может спокойно смотреть на нашу подругу.
- Чем тебе не угодили люди в этот раз? – спокойно поинтересовался Кристиан, поправляя рукава своего модного пуловера нежно-сиреневого цвета.
- Самим фактом своего существования, - отозвалась подруга недовольно.
Хмыкнув, я решила вмешаться, пока не начался столь любимый Кишей переход на личности. Заодно смогу озвучить мысль, которая давно уже вертится в моей голове, когда я думаю об Адамс.
- Киша, а тебе никогда не приходила мысль стать профессиональным критиком?
Я была твердо уверена, что эта профессия подходит ей, как ничто больше. Она была жесткой, язвительной, порой просто невыносимо ядовитой, но вместе с тем до обидного честной и справедливой. То, что нужно в этой работе. Когда я спросила, чем бы она сама хотела заниматься, то девушка лишь пожала плечами и сказала, что ей плевать, и на журналистику она пошла просто за компанию с Кристианом. От перспективы работы на телевидении её тошнило, писать в журнал или газету Киша тоже не хотела, радио – может быть, но тоже не то. Везде нужно было быть более лояльной и терпимой. А критик – он мог себе позволить всё тоже, что делала Адамс сейчас. Поэтому, по моему скромному мнению, она была создана для этой работы.
Мой вопрос заставил Кишу задумчиво замолчать – она даже не донесла до рта стаканчик с кофе. Спустя какое-то время, которое мы с Крисом потратили просто на созерцание потока мысли, который отражался в глазах подруги, она хмыкнула и улыбнулась:
- Собственно, а почему бы и нет. Обсирать всё, что мне не нравится, и при этом получать за это деньги. Не жизнь, а мечта.
- Кстати, можешь начать с университетской газеты, - подсказал Крис, пожевывая свой овощной салат (парень был слепо уверен, что после праздников поправился и ему нужно сбросить пару кило), - У них ведь есть колонка «Мнение». Просто переделай её под себя.
- У нас в университете есть газета? – удивленно приподняла я бровь.
Друзья посмотрели на меня так, словно я – инопланетное существо, говорящее на непонятном языке. Я же почувствовала себя полнейшей дурой, и снова почувствовала, как мои щеки заливаются краской. Давненько со мной этого не случалось, я уже и забыла, какое это малоприятное чувство.
- Скажи, пожалуйста, как ты можешь называть себя журналистом, если даже не в курсе, что творится стенах места, где ты учишься? – обманчиво ласковым тоном спросил Кинг.
- Ну… - я помялась, пытаясь придумать себе достойное оправдание, - Я вроде как вечно занята на работе и пытаюсь не отставать от вас, американце. Могла просто пропустить эту информацию мимо ушей. И потом – ты хочешь сказать, что сам пишешь нашей газете?
- Вообще-то да, - в очередной раз огорошил меня Крис, - У меня своя колонка. Попробуй угадай, какая.