Бессердечный повеса

– Я пытаюсь. Но смерть и нищета могут заставить всё казаться менее радостным. – Прислонив лоб к оконному стеклу, Девон угрюмо сказал: – Я всегда наслаждался комфортной жизнью, не посвящая ни дня честному труду. А теперь у меня есть обязанности, – он выговорил это слово как ругательство.

– Я помогу тебе придумать, как избежать их.

Порывшись в пальто, Уэст вытянул серебряную флягу из внутреннего кармана. Он открыл её и сделал большой глоток. Девон поднял брови.

– Не рановато ли? Ты будешь пьян ещё до обеда.

– Да, но этого не случится, если я не начну сейчас, – Уэст снова наклонил флягу.

Девон с беспокойством размышлял о том, что его брат слишком часто потакал своим желаниям. Уэст был высоким привлекательным мужчиной двадцати четырёх лет с хитрым умом, который он предпочитал использовать так редко, как только это было возможно. Из-за чрезмерного употребления алкоголя за последний год, щёки Уэста приобрели красный оттенок, шея и талия расплылись. Хоть Девон и взял за правило никогда не вмешиваться в дела своего брата, он задумался, не стоит ли ему как-то намекнуть на этот счёт. Нет, Уэст только обидится из-за совета, которого он не просил.

Засунув флягу в пальто, Уэст сложил пальцы домиком и поверх них посмотрел на Девона.

– Ты должен обзавестись деньгами и произвести наследника. Богатая жена сможет решить обе эти проблемы.

Девон побледнел.

– Ты же знаешь, я никогда не женюсь, – он прекрасно осознавал свои недостатки, он не создан для того, чтобы быть мужем или отцом. От одной лишь мысли о том, чтобы повторить пародию на его собственное детство, только с ним самим в роли жёсткого и равнодушного родителя, его кожа покрывалась мурашками. – Когда я умру, – продолжил он, – ты следующий в очереди.

– Ты, в самом деле, веришь, что я переживу тебя? – спросил Уэст. – Со всеми моими пороками?

– У меня их также много.

– Да, но я питаю к своим большее пристрастие.

Девон не смог сдержать иронического смешка.

Никто не мог предвидеть, что они двое из, обширной ветки Рэвенел, окажутся последними в роду, который берёт своё начало со времён завоевания Англии норманнами. К сожалению, Рэвенелы всегда имели слишком горячую кровь и были чересчур импульсивными. Они уступали всем соблазнам, предавались всем порокам и презирали всякую добродетель. В итоге, они имели обыкновение умирать раньше, чем произведут на свет наследника.

И теперь их осталось только двое.

Хоть Девон и Уэст имели знатное происхождение, они никогда не были частью высшей знати, мира такого изысканного, куда не допускали даже дворян низшего порядка. Девон был немного знаком со сложными правилами и церемониями, которые отличают аристократов от низов. Что ему было известно наверняка, так это то, что имение Эверсби скорее было западнёй, чем манной небесной. Оно больше не может приносить достаточного дохода, чтобы обеспечивать себя. Имение будет поглощать скромный годовой доход из его фонда, постепенно уничтожая, а потом оно прикончит и его брата.

– Позволим роду Рэвенел прийти к своему концу, – сказал Девон. – Мы слишком скверные и всегда были такими. Кто будет печалиться, если наше графство исчезнет?

– Слуги и арендаторы, возможно, будут возражать, если потеряют свой заработок и жилище, – сухо ответил Уэст.

– Они все могут идти к чёрту. Я расскажу тебе, как всё будет: первым делом я пошлю вдову Тео и его сестёр паковать вещи, мне нет от них никакого проку.

– Девон… – он услышал, как брат окликнул его с беспокойством в голосе.

– А потом я найду способ снять майорат, подроблю поместье и продам его частями. Если такое невозможно, вытащу из дома всё ценное, снесу его и продам камни…

– Девон, – Уэст указал в сторону дверного проёма, где на пороге стояла маленькая, стройная женщина в чёрной вуали.

Вдова Тео.

Она была дочерью лорда Карбери, ирландского дворянина, который владел конным заводом в Гленгаррифф. Она вышла замуж за Тео лишь за три дня до его смерти. Сразу же после такой трагедии даже обычно жизнерадостные люди переживают ужасное потрясение. Как один из нескольких последних членов всё уменьшающегося семейства, Девон предполагал, что должен послать ей письмо с соболезнованиями, когда с Тео случилось несчастье. Но каким-то образом мысли так и не перешли в действия, а лишь остались в его голове, как пух застрявший в отвороте пальто.

Возможно, Девон мог бы заставить себя послать письмо с соболезнованиями, если бы он так сильно не презирал своего кузена. Жизнь благоволила к Тео многими способами, наделив его богатством, привилегиями и привлекательной внешностью. Но вместо того, чтобы быть благодарным судьбе, Тео всегда задавался и был высокомерным. Он постоянно задирал других. Так как Девон никогда не мог игнорировать оскорбления или вызов, то когда они с Тео сталкивались, это всегда заканчивалось дракой. Было бы ложью сказать, что ему жаль, что он больше никогда не увидит своего кузена.

А если говорить о вдове Тео, то ей вовсе не нужно соболезновать. Она была молода и бездетна, ей полагается вдовья часть наследства, что значительно повысит её шансы снова выйти замуж. Хоть о ней и говорили, что она красива, сейчас об этом невозможно было судить, густая чёрная вуаль закрывала её лицо. Было ясно одно: после того, что она только что услышала, она должна считать Девона подлецом.

Но ему на это наплевать.

Когда Девон и Уэст поклонились, вдова ответила им формальным реверансом.

– Добро пожаловать, милорд. И мистер Рэвенел. Я предоставлю вам полную опись хозяйственного имущества так быстро, как это будет возможно, чтобы вы смогли разграбить и растащить всё в организованном порядке, – её голос звучал утончённо, хрустальные переливы слов, подёрнутые холодом неприязни.

Девон внимательно наблюдал за тем, как женщина шла вглубь комнаты. Она была слишком худа на его вкус, а траурный наряд только усиливал худобу. Но было что-то в её контролируемых движениях, что приковывало внимание, некая сдерживаемая летучесть.

– Примите мои соболезнования вашей утрате, – промолвил он.

– А вы мои поздравления вашему обретению.

Девон поморщился:

– Уверяю вас, я никогда не желал заполучить титул вашего мужа.

– Это правда, – подтвердил Уэст. – Он всю дорогу из Лондона выказывал своё недовольство по этому поводу.

Девон послал брату укоризненный взгляд.

– Дворецкий Симс может показать вам дом и земли, когда вам будет это угодно, – сказала вдова. – Так как от меня, как вы выразились, нет никакой пользы, я удаляюсь в свою комнату, чтобы начать паковать вещи.

– Леди Трени, – Девон произнёс резко, – кажется, мы неудачно начали наше знакомство. Приношу свои извинения, если я вас обидел.

– Нет нужды извиняться, милорд. Ничего лучшего я от вас и не ожидала, – проговорила она до того, как Девон сумел ответить. – Могу ли я поинтересоваться, как долго вы собираетесь оставаться в Эверсби?

– Двое суток, я думаю. Во время ужина, возможно, мы сможем обсудить …

– К сожалению, я и мои золовки не сможем отужинать с вами. Привычный порядок нашей жизни нарушен из-за постигшего нас горя, поэтому мы будем принимать пищу отдельно.

– Графиня…

Проигнорировав его, женщина покинула комнату, больше не сказав ни слова. Даже не соизволив присесть в реверансе.

Потрясённый и оскорблённый Девон уставился на пустой дверной проём, прищурив глаза. Женщины никогда не вели себя с ним с такой неприязнью. Он почувствовал, что его раздражение грозит вырваться наружу. Какого дьявола, она ставит сложившуюся ситуацию ему в вину, в то время как у него просто не было никакого выбора?

– Что такого я натворил, чтобы заслужить такое обращение? – возмутился он.

Губы Уэста дёрнулись:

– Помимо сказанного тобой о том, что собираешься выставить её за дверь и разрушить её дом?

– Я же извинился!

– Никогда не извиняйся перед женщинами. Это только подтверждает, что ты был неправ, и распаляет их ещё больше.