Страница 11 из 20
– А наши припасы? – спросил американец.
Мин Си неопределенно пожал плечами:
– До Учжоу недалеко.
– Мин Си прав, – сказал поляк.
– Прав, как заяц, – возразил Корсан. – Мы, белые цивилизованные люди, будем убегать через окна, как какие-то воришки! У меня вся кровь закипает при одной мысли о таком отступлении. Кстати, виски в Учжоу продают? И найдем ли мы своих гребцов?
– Кто-нибудь пойдет на поиски.
– Кто же?
– Один из нас, конечно, что за глупый вопрос? – вскинул брови капитан.
– Тогда пойду я, – вызвался американец.
– Полно, Джеймс! Для такого предприятия требуется осторожный человек, а не вы, задира.
– Что вы хотите этим сказать?
– Что вы слишком горячитесь.
– Обязуюсь соблюдать осторожность.
– Успокойтесь и предоставьте мне поступать так, как я считаю нужным, и уверяю вас: все будет хорошо.
– Можно я пойду? – попросил Казимир у капитана. – Сэр Джеймс чересчур горяч, вы – глава экспедиции, вас нельзя ставить под удар, следовательно, лучшая кандидатура – моя. Я вполне могу рискнуть своей шкурой.
Мин Си также захотел принять участие в операции, и они с Казимиром горячо заспорили, кому идти. Капитан, которому надоели эти пререкания, предложил бросить жребий. Он написал четыре имени на клочках бумаги, тщательно свернул их и положил в шапку. Мин Си наугад вытащил. Идти выпало Корсану.
– Что я говорил?! – Джеймс торжествующе улыбнулся. – Сама судьба меня выбирает. Успокойтесь, друзья, я проверну дело наилучшим образом.
– Надеюсь, – вздохнул капитан, – и поторопитесь.
– Да я готов, но откуда выходить? Из дверей невозможно – перед ними расхаживают шпионы. Есть какие-то идеи на этот счет?
– Знаю только один вариант: окно, – сказал Джорджио.
– Вот и ладно, – согласился американец. – Лишь бы мне не переломать себе ноги.
Лигуза отворил окно на узенькую улочку, застроенную домишками с садиками, и взглядом измерил высоту.
– Двенадцать футов. Как вам?
– Вроде, не очень высоко, – ответил Корсан. – Ну-с, будем прыгать. Если я не вернусь, считайте меня погибшим.
Он пожал товарищам руки, перекинул через подоконник ноги и прыгнул, до самых колен погрузившись в желтоватую пыль.
– Вы ничего себе не сломали? – встревожился капитан, глядя вниз.
– Я цел и невредим.
– Видите кого-нибудь в конце улицы?
– Ни души. Все, я пошел!
Он махнул друзьям на прощание, нащупал рукоятку револьвера и зашагал по улице. Ночь была темная, без звезд и луны – очень подходящая для засад и внезапных нападений. Кругом ни души за исключением нескольких тощих собак, лакавших воду из луж, и не слышно ни звука кроме скрипа флюгеров, вертевшихся при порывах ветра.
– Ну и ночка, – мычал себе под нос Корсан. – Темнее, чем в жерле пушки. Так, храбрый Джеймс, ты весь должен быть глаза и уши. Черт! Как найти этих желторожих гребцов? Готов держать пари на тысячу долларов, что они уже напились и храпят в каком-нибудь кабаке. – Разговаривая сам с собой, янки прошел по переулку и свернул на большую улицу, посреди которой прыгали несколько собак, при виде человека оскаливших зубы и глухо зарычавших. – Проклятые твари! – выругался американец. – Даже они ненавидят иностранцев. Бешеная страна!
Возле одного из домов метнулась тень в сторону дороги, и Корсан вдруг увидел прямо перед собой китайца ростом почти шесть футов, с массивными плечами, огромной головой и длиннющими усами.
– О, – непроизвольно вырвалось у Корсана, и он тут же нащупал револьвер.
– О, – как эхо, отозвался великан, приблизился к американцу и поглядел на него сверху вниз, после чего, видимо, довольный осмотром, принялся громко хохотать, разевая широкий, почти до ушей, рот.
– Клянусь Бахусом! – воскликнул Корсан. – Однако ты храбр, Геркулес, коли смеешься мне в глаза, но предупреждаю: если ты вор, то не получишь от меня ни одного сапека[15]. – Поскольку великан продолжал хохотать, американец почувствовал, что внутри у него все закипает: – Что смешного ты увидал на моем лице, китайская твоя рожа?
– Ты иностранец, – бесстрастно проговорил великан.
– А! Какое открытие! Ты все знаешь. Тем лучше. Давай: кругом – марш! – крикнул Джеймс и вынул револьвер.
Гигант оказался понятливым, повернулся и побежал по узкому переулку. Корсан перезарядил револьвер и ускорил шаг, внимательно глядя по сторонам, по временам останавливаясь и чутко прислушиваясь. Так прошел он семь или восемь улиц, сопровождаемый стаей собак, неистово лаявших ему вслед, и добрался до обширной площади, где снова остановился, услыхав поблизости бряцание и глухие удары.
– Река, – догадался он. – Слава богу!
Он прибавил ходу и скоро достиг берега Сицзяна, заставленного лодками и барками и освещенного большими фонарями из промасленной бумаги, висевшими на деревьях. Река, яростно катившая свои волны, ревела и стонала, разбиваясь о суденышки и поминутно сталкивая их одно с другим. Поняв, что он находится на самом конце мола, Корсан стал всматриваться в темноту и наконец заметил джонку, привязанную к столбу. Он взошел на нее и поднял тент – джонка была пуста.
– Куда девались эти собаки гребцы? – пробормотал он гневно. – Положение, однако, хуже не придумаешь! Что теперь делать? Ничего, наберемся терпения.
Американец развалился на циновке, набил трубку, закурил и расслабился, почти позабыв о своих спутниках, дожидавшихся его в гостинице с мучительным нетерпением. Некоторое время Корсан бодрствовал, но потом, убаюканный течением, сомкнул веки и крепко заснул. Его разбудили шум и крики на берегу – видимо, китайцы-лодочники начали свой трудовой день.
– Отлично. – Американец лениво потянулся, закуривая трубку. – Город пробуждается, значит, и наши гребцы скоро проснутся.
Солнце быстро вставало, золотя вершины гор, крыши, террасы, храмы, дома, хижины и плантации. Из-под каждого навеса и каждой циновки, покрывавшей лодки, украдкой выглядывало бронзовое лицо лодочника, наблюдавшего за погодой, в каждом окне показывались бритая и желтая, как спелая дыня, голова, расплющенный нос и пара опущенных книзу усов. Отовсюду слышались смех, веселые восклицания, монотонные ритурнели, плеск весел, скрип блоков, визг поднимаемых флюгарок[16]. Некоторые лодочники вычерпывали воду, другие сталкивали свои суденышки в реку, тянули такелаж, поднимали парус, вытаскивали якорь. Прошло минут сорок, когда Джеймс увидел Луэ Коа – тот выходил из-за угла и раскачивался, как колокол.
– Вот он, главный разбойник, – сказал Корсан, поднявшись ему навстречу. – Ты где таскаешься, пьяница? Я тебя жду целых четыре часа.
– А! – удивился китаец. – Это вы? Я думал, вы почиваете в гостинице или сидите перед бочонком шу-шу[17], а вы, оказывается, провели ночь на моей джонке?
– Нет, тысяча чертей! Я пришел сообщить тебе, чтобы ты готовил джонку, и повторяю, что я прождал тебя целых четыре часа.
– Я играл всю ночь с одним лаваду из Учжоу. Так мы едем?
– Еще бы! Тут все жители перебесились и не дают нам проходу.
– Понятно, – ехидно усмехнулся кормчий. – Разве мы отправимся, не запасшись провиантом?
– Вот ты и купишь его. Держи два таэля, да не забудь взять бочонок сам-шиу. Шевелись!
– Как скажете. – Китаец на лету поймал монеты и не спеша пошел выполнять приказание, почему-то громко смеясь.
– Перестань хохотать, черт тебя подери! – крикнул ему вслед Корсан. – А тебе, сэр Джеймс, надо прогуляться во вчерашний кабачок и купить джина в дорогу, – сказал он сам себе, повернув в сторону города. – Без такого напитка в этой мерзкой стране невыносимо жить!
Пройдя с полмили, он дошел до кабачка, огляделся, не следит ли кто за ним, потрогал револьвер и распахнул двери с видом победителя. Кабатчик хлопотал у стойки совершенно один. Увидев вчерашнего посетителя, он вытаращил глаза, и на его лице изобразилось сильное волнение.
15
Сапек – разменная денежная единица европейских колоний и протекторатов, входивших в состав Индокитайского союза и протектората Тонкин.
16
Флюгарка – флажок с эмблемой установленного рисунка и определенной расцветки, присваиваемой кораблю.
17
Крепкий спиртной напиток.