Страница 8 из 23
- Шеф-академик послал меня в далекое далеко, - сообщил Малыш Роланд. В далекое далеко его посылали редко, поэтому реакция Малыша была болезненной.
- Всего-то?
Я уселась в кресло и закурила.
- Брось хандрить и свари кофе. Еще какие хорошие новости?
Малыш Роланд тяжело встал со стула и отправился в угол, где на маленьком столике стояла спиртовка, дже зва, сахарница и несколько чашек. На его спине под рубашкой перекатывались могучие мышцы, словно он махал ломом, а не отмеривал крохотной ложечкой кофе. Глядя на него, я вдруг почувствовала жалость, смешанную с изрядной долей презрения.
- Ты со спины похож на извозчика, который вез меня сюда. Тот тоже, наверное, культуризмом тешится.
- Атлетизмом.
- А-а, не все ли равно, - небрежно отмахнулась я и быстро перебила собравшегося возмутиться Малыша. - Вари-вари, опять убежит.
Мне захотелось его позлить. Люблю злить громадных мужиков.
- Слушай, а почему это чем мужик здоровее, тем им легче управлять?
- Ты это о чем? - подозрительно спросил Малыш, разливая кофе.
- Так просто. - Кофе был отвратительный. - Ну и гадость... Ты когда научишься?
Малыш Роланд обиделся.
- На тебя не угодишь. У тебя комплекс. Мужикомания. Что бы мужик не делал - все плохо. Разбавить?
- Не надо. Ни разбавлять, ни угождать. Знаешь, что сделал бы на твоем месте настоящий мужик? Со словами "Не нравится - вари сама" отобрал бы у меня чашку и выплеснул, - я шлепнула по протянувшейся руке. - Без подсказки надо, не маленький. Так какие же новости?
Малыш оживился. Парень он неплохой, и с моей стороны, конечно, большое свинство в качестве пробного камня бросать его во всякие сомнительные болота.
- Значит, так. Завтра без двадцати восемь черные совместно с Дружиной собираются устроить погром.
- Знаю. Дальше.
- В совете басилевса готовится какой-то странный законопроект... Слушай! Я вообще перестал понимать, что в мире творится! Такое чувство, что катимся мы все в одной бочке к краю пропасти, и в бочке этой все уже смешалось: где была голова, там совсем другое произрастает, а где ноги уж совсем непотребство. И все делают вид, что так и должно быть. Ты вот, например, знаешь, что встала атомная электростанция, и откуда город получает энергию, одному богу известно?
- Знаю.
- А то, что сегодня утром главного ракетного конструктора и пятерых его заместителей послали на рудники, потому что ракета опять не взлетела? А то, что в Старом порту несколько раз видели собакоподобного человека, тоже знаешь, нет? Так вот, эта тварь якобы прячется в районе складов и уже загрызла троих докеров. Может быть, я съезжу?
- Малыш, милый, - ласково сказала я, и Малыш втянул голову в плечи. Пойми ты наконец, у нас серьезная газета. И если я, как зав. отделом пропущу материал о каком-то зверочеловеке, через день мы с тобой вместе пойдем искать работу. Ладно, будем считать, что с этим заданием ты тоже не справился. А что все-таки у тебя получилось с шеф-академиком?
- Послал меня в далекое далеко, - пробурчал Малыш Роланд.
Беда с этими суперменами. Как малые дети.
- Это я уже слышала. Он еще что-нибудь сказал?
- Что у него серьезный Институт. Что профессор Трахбауэр приехал провести теоретический семинар, на котором корреспондентам бульварных газетенок делать решительно нечего. Что это будет закрытое собрание. Что...
- И ты сразу скис.
- А что я мог сделать?
- Не родиться двадцать пять лет назад! Что он мог сделать, что он мог сделать! - передразнила я Малыша. - Это тебе нужно быть на собрании или шеф-академику?
- Ну, мне.
- Вот до тех пор, пока это нужно будет "ну, тебе", всякие занюханные шеф-академики или депутаты Совета Архонтов будут посылать "ну, тебя" в далекое далеко или еще дальше. Ты этого старого маразматика должен был убедить, что это ему просто необходимо твое присутствие на собрании, а тебе, красивому, молодому и сильному на это глубоко начхать. Просто такой уж ты хороший парень и между делом готов оказать услугу Институту, который по уши в долгах, а с переходом к управляемому базару и вовсе вылетит в трубу. Тебя хоть чему-нибудь учили, а?
Во время этой выволочки красный как рак Малыш Роланд мужественно играл желваками и молчал. За своим окошком меленько хихикал хозяин забегаловки.
- А не получилось убедить, - безжалостно продолжала я, - подделай пропуск или рявкни для успокоения души на этого думателя и творца истин. Морду ему набей, в конце концов! Мужчина... С работы ты, конечно, вылетишь, зато уважать себя будешь. На кой черт тебе эти мышцы? Плесни немного.
Сердитая начальница, я выпила вторую чашку вполне, кстати, приличного кофе, докурила сигарету, в чашке ее затушила, зная, что Малыш потом все отмоет, и направилась к выходу.
- В Старый порт сходи, - бросила я через плечо. - Дело гнилое, но на большее ты и не способен.
Малыш чуть не плакал. Мне стало его жаль. Стерва я, стерва! Я обернулась и, улыбаясь, боком-боком, покачивая бедрами, с кошачьей грацией подошла к обалдевшему помощнику, на мгновение прильнула к нему всем телом и тут же отпрянула.
- А ведь у тебя ничего начальница, а? - спросила я перед тем как окончательно уйти.
Малыш Роланд, детинушка шестидесятого размера, стоял посреди забегаловки с чашками в руках и нечленораздельно мычал.
Ох и кретины же они все! Кроме, пожалуй, одного...
Строфа 2
- Ве-ро-ни! Ве-ро-ни! Ве-ро-ни-ка!!!
Чашки я на радостях расколошматил, но старикашка-инвалид внакладе не остался.
- Видал? - спросил я его. - Вероника!
- Красивая, - прошамкал старик, любовно разглаживая протезом розовую купюру. - А в Старый Порт ты все равно не ходи. Это изроды. Дожились, значит. Началось.
Строфа 3
Мужики - кретины все поголовно, с малыми вариациями кретинизма. А женщины по моей классификации делятся на четыре подкласса: дикие; домашние; одомашненные, бывшие дикие; и одичавшие, бывшие домашние. Между любыми двумя из этих категорий не только симпатии и взаимопонимания, но даже простой терпимости быть не может. Поэтому диалог, имевший место в приемной шеф-академика, отличался удивительной лаконичностью и хорошо скрываемой эмоциональностью.
- У себя?
- Совещание.
- Давно?
- Нет.
- Я подожду.
- Зря.
- И все-таки.
- Как угодно, - прошипела из-за "Роботрона" куколка из тех, кто терпит, когда ее называют "рыбкой", "киской" и - спаси и сохрани "лапонькой". Когда им хорошо, они неприступны, чтобы не продешевить. Но когда плохо, с готовностью падают под куст за пирожок с повидлом.
Мне было угодно подождать. Под пулеметный грохот машинки я прошла через приемную, села в кресло для посетителей, закинула ногу на ногу, вынула из сумочки сигареты и прикурила от "киска-рыбкиного" взгляда.
Пулеметная очередь прервалась, потому что зазвонил телефон.
- Конечно, а ты думал, кто-то еще?.. Долго жить буду... Нет, ты же знаешь, сколько у меня работы. И посетители постоянно... Нет, не смогу... А почему так?.. Еще один?.. Уже пятый?.. Какой кошмар, милый... Нет, не рассказывай, я боюсь... Может быть, просто бешеная собака?.. А почему ты так думаешь?.. Ты у меня такой умный... Да, еще бы, каждый раз... Я просто умираю... Нет, не одна... Нет, неудобно... Обязательно. На нашей скамейке... Да, сегодня... А потом выдвижение... Точно не помню... Хорошо, милый, сейчас посмотрю... Да, вот. Копилор... Нет, не знаю. Наверное, из этих... Обязательно прокатят. Никаких шансов... И я тебя... Очень. Везде-везде... И там тоже... Что ты, он совсем старый... И я тебя... Много-много-много... Неудобно... Ну ладно, мур-р-р...
Строфа 4
Что, съела? Тебе-то не часто так звонят, а? Знаю я вашу породу, мяса толком поджарить не умеешь. Сигареты не наши, с черного рынка. Кури-кури, посмотрю я на тебя лет через десять. И свитерок не наш, заморская шерсть. Дурак какой-нибудь подарил. Не на свои же гроши купила, даром что диплом. Своих и на лифчик не хватает, то-то ты без него. Этим и берешь, пока молодая. А мне и без диплома хорошо. Деньги должен мужчина давать, зато приходит он ко мне после работы усталый и голодный, а у меня все уже на столе, и я сама красивая и ласковая. А что туфли новые мне шеф-академик подарил, ему знать не обязательно. Твои-то босоножечки все, отходили свое!