Страница 22 из 23
- Не бойся, у меня не растут. И вообще, из женщин о б р а щ а е т с я лишь каждая десятая.
И уже ночью, свернувшись калачиком и уткнувшись носом мне в плечо, тихо и жалобно шептала:
- Боюсь, не могу больше. Давай уйдем, вот завтра и уйдем. Заветный город или что другое, мне все равно. Страшно, что все вокруг - это наше, наш страх, жестокость и ненависть. Мы породили все, что вокруг нас, и что же теперь - бежать? Стыдно, но я больше не могу. Я хочу от тебя ребенка, но боюсь, что здесь он вырастет монстром. Давай уйдем отсюда, вот завтра и уйдем.
Она засыпала, во сне часто вздрагивала и вскрикивала, а утром, пряча от меня глаза, снова шла на свою работу, потому что еще верила и надеялась. Вот только на что?
А я лежал без сна до утра, и от гнетущего чувства вины перехватывало дыхание.
Это я виноват.
В том, что люди проиграли в Последней Битве.
В том, что Малыш Роланд остался с моим клинком в груди на грязном полу капонира.
В том, что город, снова ставший Парадизбургом, пытается обратить поражение в победу, и завтра будет праздник Ликования.
В том, что в этом мире изроды, оказывается, всегда были по обе стороны баррикад, вот только баррикад больше нет, и те, кто в изродов еще не обратился, изо всех сил стараются, чтобы это произошло и напяливают на себя собачьи маски, стыдясь лица.
В том, что ложь становится правдой, а правда ложью, белое черным и наоборот.
Я виноват во всем, но что толку перечислять? Я устал, мне все надоело, мне все равно, что будет дальше. Может быть, именно поэтому я еще человек?
Выйти отсюда, прикрыть за собой дверь, чтобы не просочилась наружу грязь моего мира, и навсегда забыть дорогу.
Передернуть карту и сделать вид, что ничего не произошло. Грохнуть о стену калейдоскоп, чтобы брызнули во все стороны одинаково мутные стеклышки.
На улице снова грянул марш, и тотчас скрипнула входная дверь.
Вероника!
Я обернулся и передернулся от отвращения, увидев у нее в руках две рыжие клыкастые маски.
- Пойдем, - сказала Вероника. - А вдруг получится?
Строфа 2
- ...а у моего клыки подросли. Вчера так за руку тяпнул, я думала откусит! Такой молодец, вот-вот озвереет по-настоящему.
- Мясца нужно давать свежего, мне верные люди сказали.
- Я тоже слышала: утром и вечером перед сном. Лучше с кровью. Да где его теперь взять?
- Нет, ерунда все это. Суть не в клыках, а в шерсти. Ведь ясно сказано: обращению предшествует обшерстение!
- Будет вам лаяться! В такой праздник - грех. Сказано же в Писании: "Выйдет из Вечного Моря Зверь". Праздник-то какой - дождались!
- Ликуйте! Ликуйте! Все ликуйте!
- Победа! В Последней Битве Победа!
- Кому сказано - ликовать! Не тебе, что ли?! Рожа безволосая!
- Соседа ночью взяли. Кто б мог подумать, такой из себя видный был, с клыками...
- И к нам заходили...
- Ликуйте!
- Да уж, теперь житуха настанет...
- Мало ли под кем не жили. Теперь под изродом поживем. Наше дело маленькое, обшерститься бы вовремя...
- Идут, идут!..
- Идут!
Через площадь, разрезая толпу, шли изроды. Ногти Вероники врезались мне в запястье. Ее лица за клыкастой маской видно не было, но я и так знал, какое оно. Такое же, как у меня, бледное, напряженное и злое.
- Сейчас, вот сейчас, - шептала она.
То же самое шептали еще два или три десятка губ, скрытых под масками изродов из папье-маше. Остальные ликовали, как и было приказано.
Изроды неторопливо поднялись по ступеням Дворца Совета Архонтов, остановились у трибуны, задрали морды, к чему-то принюхиваясь. Вероника тихонько ойкнула, но тут же облегченно вздохнула: двустворчатые двери Дворца распахнулись, и из них выкатился, улыбаясь и приветливо размахивая руками, басилевс Лумя Копилор Первый в сопровождении супруги, по случаю великого торжества больше обычного качающей бедрами.
Басилевс поднялся на трибуну, дождался тишины, и его многократно усиленный голос загрохотал над площадью:
- Изроды! Сограждане! Друзья!
Больше он не успел ничего сказать, потому что прямо перед трибуной на ступенях очутился вдруг какой-то щуплый парнишка, сорвал с себя маску, швырнул ее изродам под ноги, звонко выкрикнул:
- Смерть предателю! - и несколько раз в упор выстрелил в грудь басилевсу. Лумя Копилор упал, а парнишка взмахнул рукой и с криком: "Вы же люди! Бей псов поганых!" - бросился на неподвижно стоящих изродов.
Это было сигналом. В разных концах площади раздались выстрелы. Вероника сорвала с себя маску, в руке у нее оказался пистолет.
- Бей гадов! - крикнула она и вдруг поперхнулась, потому что увидела, как изроды на ступенях с похожим на смех кхэканьем схватили парнишку и швырнули в толпу. В том месте взвился к небу многоголосый злобный и торжествующий вой.
- Эта тоже из них!
Множество рук протянулось к Веронике; ее схватили за волосы. Она не сопротивлялась, в глазах застыло недоумение и обида. Я бросился ей на помощь, но меня оттолкнули. Я тянул к ней руки и не мог дотянуться, я кричал и не мог докричаться.
Беснующаяся толпа поглотила Веронику, растворила в себе, а я снова в который раз! - оказался в стороне. Меня не замечали ни изроды, ни люди, мне не было места ни по какую сторону баррикад. Рожденные мной, множества моих отражений дрались и им было за что драться. Они пробегали сквозь меня, и не было мне среди них места.
Я повернулся и побежал. А сзади накатывалась волна на полмира, нависла гребнем, захлестывала, и из груди рвался крик ярости, боли и отчаяния.
Строфа 3
- Наконец-то, - сказал Варланд. - Долго же ты добирался.
Он ободряюще улыбнулся, и круглолицый Чилоба, любимец диавардов, тоже улыбался, и уже захмелевший бородатый Приипоцэка, и другие, знакомые и незнакомые Вечные Странники-маги, собравшиеся под просторными сводами шатра Варланда.
- Ну что ж, друзья, - сказал Варланд. - Не будем терять время, приступим. Кто начнет?
- Пожалуй, я, - неторопливо сказал Чилоба, любимец диавардов. - Что можно сказать? Мир создан, он существует, он живет, если, конечно, то, что там делается, можно назвать жизнью. Создатель мира, - он слегка поклонился мне, - перед нами. Но включим ли мы законы, по которым живет э т о т мир, в новый Свод - это вопрос. Давайте же разберемся.
- И разбираться нечего! - воскликнул какой-то юнец, пристроившийся в углу шатра рядом с Лялькой Гельгольштурбланц. - Разве это мир?! Я вот помню...
Варланду хватило лишь косого взгляда из-под нахмуренных бровей, чтобы юнец поперхнулся, густо покраснел и отполз за бочонок с полынным медом, на который с вожделением поглядывал Приипоцэка.
Напряжение оставило меня, и я почувствовал смертельную усталось. Ну ничего, здесь можно отдохнуть, в покое и безопасности разобраться со своими мыслями, а потом... что будет потом, я пока не знаю.
- Создатель нашел еще один способ проникновения в Дремадор, продолжал между тем Чилоба, любимец диавардов. - Через сон, через мечту и желания настолько сильные, что они становятся явью. Вспомните эпизод с Валериком, Серым и Кондером. Это один из законов мира.
- Позвольте! Позвольте! - раздался брюзгливый голос. - А что, собственно, произошло с этими троими, я как-то запамятовал. А было, право же, довольно любопытно, хотя... М-да, впрочем, какая разница? - обладатель брюзгливого голоса плотнее закутался в пурпурный плащ и, кажется, приготовился вздремнуть, потеряв интерес к происходящему.
- Следующий закон, - сказал Чилоба, - заключается в том, что обитатели мира генерируют добро и зло, и это добро и зло материально. В конце концов накапливается критическая масса зла, материализуется в изродов, которые сами питаются злом, и, воюя с людьми, заставляют их генерировать еще большее зло. И, наконец, третий закон: обитатели мира суть отражения создателя, который проживает в созданном им мире тысячи жизней одновременно.
- А я все-таки не понимаю! - снова вступил брюзгливый обладатель роскошного плаща. - Борьба добра со злом, тема, конечно, богатая, мы сами в свое время вкусили... да. Но что же там произошло с этой дамочкой, э-э... Доменикой?