Страница 6 из 15
– Ваше благородие, я к вам с просьбой.
– С какой, голубчик?
– Явите божескую милость, дайте мне корешка…
– Что? – ничего не понимая, спросила Надя.
– Корешка для храбрости дайте!
– Я, голубчик, тебя не понимаю.
– Говорят, у вас есть такой корень, что храбрость придает, от пуль и сабель охраняет, – пояснил Стрела.
– Что такое, повтори! – с удивлением проговорила молодая женщина, широко раскрыв свои красивые глаза.
Стрела повторил.
– Не верь товарищам, голубчик, уланы над тобой смеются. Никакого я корня не ношу. Да такого и корня нет, который смелость и храбрость придает, – с улыбкой проговорила Надя.
Стрела, однако, не поверил. «Жалко, ему самому надобен, вот и не дает», – решил Стрела и стал выжидать времени, когда можно ему будет завладеть корнем.
Случай скоро представился.
После сражения часть войска для отдыха и ночевки заняла город Гейльсберг.
Поручик Бошняков с денщиком, а также и Надя заняли место в корчме. Поручику и Наде отвели по небольшой каморке или, скорее, по чулану, потому что более чистые комнаты содержатель корчмы берег для более важных и чиновных гостей. В каморке у Нади даже не было кровати, и для спанья положили два снопа соломы. Измученная, уставшая молодая женщина бросилась на солому и скоро заснула богатырским сном.
Бошнякова в это время не было в корчме – он по делам службы находился в штабе.
Стрела тихо, едва касаясь ногами пола, вошел в чулан, где так сладко спала Дурова; он подкрался к ней, опустился на колени и дрожащими руками стал тихо расстегивать у ней на груди пуговицы мундира. Вдруг Стрела как ужаленный отскочил от спавшей кавалерист-девицы и стремглав выбежал из ее каморки прямо на двор корчмы.
«Вот тебе штука! Вот тебе корень! Ну, чудо! Вместо улана баба оказалась! Чудеса да и только! Уж не оборотень ли это в уланском мундире!» – так рассуждал денщик Стрела, поджидая своего барина.
Скоро пришел в корчму Иван Иванович (так звали поручика Бошнякова) и спросил у денщика:
– А Дуров спит?
– Так точно, ваше благородие.
– Ты не тревожь его, он, бедный, устал.
– То есть она устала, ваше благородие.
– Что ты еще там врешь… Кто такое «она»?
– Дуров, ваше благородие, не мужчина…
– Что такое?.. Да ты пьян, каналья?
– Никак нет…
– Ну так с ума свихнулся!
– Никак нет! Истинную правду говорю, что Дуров, ваше благородие, не мужского пола.
– Так кто же он, сказывай, разбойник!
– Девка.
– Что? Дуров – девка?
– Так точно.
– Слушай, чертова перечница, или ты с ума сошел, которого, по правде сказать, у тебя не бывало, или же ты пьян!
– Никак нет.
– Молчать! – сердито крикнул Иван Иванович.
– Слушаю, ваше благородие.
– Пошел вон! Если ты пьян, поди проспись, а если с ума сошел, то окуни голову в холодную воду. Понял?
– Понял, ваше благородие.
– Ну, пошел, дурак!
– Слушаю.
– Стой. Скажи, дурацкая образина, с чего ты взял, что Дуров не мужчина, а женщина?
– Прикажете доложить?
– Докладывай. А, впрочем, не надо – ведь соврешь нескладно! Пошел к черту, я спать хочу!
– Слушаю, ваше благородие.
Стрела хмуро вышел из горницы. Поручик, сбросив с себя мундир, поспешно лег на кровать, но заснуть он, несмотря на страшную усталость, не мог.
«Дуров – женщина! Ведь вот что, дурачина, выдумал! Разве женщины могут быть так бесстрашны… Дуров герой, положительно герой! Женщина от ружейного выстрела в обморок падает, а ему и пушечная пальба нипочем», – раздумывал Иван Иванович, ворочаясь на жесткой постели.
Хоть он и не поверил словам своего денщика, но все-таки стал сам наблюдать за Надеждой Андреевной. Теперь с каким-то особым вниманием смотрел он на маленькие ручки Дуровой, когда она отдавала честь своему ближайшему начальнику.
VIII
Сражение русских с французами, происшедшее близ Гейльсберга, было весьма кровопролитно. В этом сражении особенно отличался своею храбростью князь Багратион, будущий герой 1812 года: под ним была убита лошадь, пули дождем сыпались около него. Багратиона предупреждали, говорили ему, чтоб он оставил опасное место, но герой не отошел ни на один шаг.
Маршал Мюрат атаковал Багратиона с фронта, Сульт тоже страшно его теснил, так что Багратиону пришлось отступить. Французы преследовали наших – произошел рукопашный бой.
Французами руководил сам Наполеон, но все-таки победа была на нашей стороне. Французы не выдержали, атакованные с фронта князем Горчаковым и генералом Дохтуровым. В этом сражении старая гвардия Наполеона почти вся пала. У Наполеона выбыло из строя при Гейльсберге убитыми и ранеными более 13 тысяч человек; много было взято в плен. В числе победных трофеев русскими взят полковой орел.
Раненых и убитых с нашей стороны было около 6 тысяч человек.
Русский главнокомандующий Бенигсен со своей армией направился к Фридланду; город был занят французами.
Ротмистр Бошняков (его произвели за храбрость из поручиков в ротмистры) получил приказание с пятью эскадронами улан вытеснить из Фридланда неприятеля. Бошняков первым устремился в город; от него не отставала и Надежда Андреевна.
– Милый юноша, у тебя небось душа ушла в пятки? – с улыбкой спросил у Дуровой Иван Иванович.
– Отчего?
– От страха.
– Нисколько.
– Юноша, ты – герой.
– Полноте, ротмистр, какой я герой!
– Право, герой! А знаешь, что мой денщик-дурак про тебя говорит?
– Что?
– Будто ты баба.
– Вот как?..
Дурова едва могла скрыть свое смущение.
– Каков дубина, что выдумал? Ты – герой, а он вздумал уверять, что ты не мужчина, а женщина.
– Странный он.
– Кто?
– А ваш Стрела.
– Дурак, трус! Давно бы его прогнать следовало, да привык к подлецу – вот и держу.
Ротмистр Бошняков во главе эскадрона въехал первым на мост; за ним была Дурова.
– Иван Иванович, мост-то ведь разобран посредине, – проговорила Дурова.
Она было поскакала вперед на своем Алкиде, но принуждена была вернуться.
– Как? Не может быть! – удивился ротмистр.
– Уверяю вас.
– И то, и то. Ах черти!
– Что же нам делать?
– А вот что.
Бошняков взял доску и, несмотря на то что его осыпали пулями, перебросил ее через пролом и в сопровождении Дуровой, трубача и нескольких улан, перебежал на ту сторону моста.
Храбрецы-уланы со своим ротмистром кое-как поправили мост, по которому свободно перебрались пять эскадронов улан.
Они ворвались в город и после кровавой схватки вытеснили французов, взяв в плен несколько офицеров и солдат.
На другой день при Фридланде произошло большое сражение, которое решило войну.
2 июня 1807 года, едва занялась заря, уже открылась беспрерывная перестрелка в передовых цепях у Фридланда, на берегах маленькой речки Алле.
Силы были неравны. Французским войском командовал гениальный Наполеон, а русскими солдатами руководил больной, страшно ослабевший главнокомандующий Бенигсен. Он страдал каменной болезнью и едва мог сидеть на лошади.
Еще до рассвета Наполеон, окруженный своими маршалами, объезжал позиции в своем историческом походном сюртуке и треуголке. Французы громкими криками его приветствовали.
Вот показалась первые лучи восходящего солнца, и началось жаркое сражение; особенно кровопролитно было оно на нашем левом крыле, у густого леса.
Здесь находился эскадрон улан ротмистра Бошнякова; тут же была и неустрашимая Надежда Андреевна.
В одной из схваток она слегка была ранена в руку, причем показалась кровь. Это заметил Бошняков:
– Дуров, ты ранен?
– Нет, ротмистр.
– Как нет, на руке кровь!
– Пустая царапина.
– Молодчина! Экий скотина Стрела! Что выдумал сказать!
В полдень французы приступили к Фридланду; началась ужасная канонада.
Бенигсену не было больше возможности оставаться в Фридланде, и он отдал приказ войску отступить на правый берег Алле.