Страница 2 из 13
– Прости меня, – сказал он через некоторое время. – Это почти механическая работа, не мешающая мне говорить.
– Встречается что-нибудь интересное?
– Почти никогда. Анонимные письма, разные глупости, необоснованные ходатайства, бред сумасшедшего. И, девять раз из десяти, сведения, интересные с первого взгляда, но которые оказываются ложными.
– Слушай, – сказал вдруг Вотье, – действительно, у тебя очень плохой вид. Если бы я не выслушал тебя дня три-четыре тому назад, я бы сделал это сейчас. Но тогда я успокоился и знаю, что это только переутомление… Поэтому я советую тебе, и советую очень серьезно, спать побольше. Можешь принимать немного стрихнину.
Меркер пожал плечами:
– Если хочешь, я слыхал, что это средство подбадривает… Но я великолепно себя чувствую.
Он умолк. У него в руках был обыкновенный желтый конверт, на котором зелеными чернилами, крупным круглым почерком были написаны его адрес, фамилия, а наверху слова, трижды подчеркнутые: «В собственные руки». Он вскрыл конверт, вытащил письмо и просмотрел его.
– Опять, – пробормотал он с легкой улыбкой. – Настойчивый!
– Что это такое?
– Это, возможно, что-нибудь значительное, но вероятнее – это пустяки. На, прочти!
Вотье взял письмо. Оно было написано на бумаге в клетку и так же, как и конверт, зелеными чернилами. Он прочел:
«Господин министр!
Это письмо – третье. Если оно не будет иметь никакого успеха, как и два предыдущих, я буду продолжать писать вам каждую неделю, пока не добьюсь того, чего хочу: увидеться с вами.
Сегодня я опять буду ходить взад и вперед вдоль ограды садика у церкви Сен-Жермен-ле-Пре, на углу площади и улицы Аббэ. Я буду вас ждать от десяти до одиннадцати. Это место достаточно людное, чтобы мысль (как бы невероятна она ни была) о какой-нибудь западне не остановила бы вас, и оно достаточно глухое для того, чтобы нашей встрече помешали слишком многочисленные прохожие. Напоминаю вам, что на мне будет черная шляпа с опущенными полями и серое, стального цвета пальто с поднятым воротником. Я всеми силами настаиваю, чтобы вы пришли. Не хочу написать в письме то, что я должен вам сказать и что мне кажется очень важным и для вас, и для меня: я уверен, что вы в этом сразу же убедитесь. И поймите, что для меня было бы невозможно действовать иначе, чем я действую сейчас, для того, чтобы встретиться с вами. Я отлично знаю, что эти романтическо-детские на вид предосторожности кажутся вам смешными и что назначать неизвестному человеку свидание – нагло, подозрительно и нелепо. И все-таки необходимо, чтобы вы пришли. Повторяю, с первых же минут свидания вы поймете все. Я не могу действовать другим образом; иначе наше свидание будет бесполезным. Уверяю вас: вы должны прийти. Я не обманываю вас и не обманываюсь сам: это очень важно! Вот увидите.
Продолжаю писать вам зелеными чернилами: еще одна моя странность, ребяческая и ненужная. Но этот цвет чернил привлечет ваше внимание, и я надеюсь, что если вы хоть сколько-нибудь заинтересуетесь, то всегда отличите мое письмо и прочтете. Если это не так, то, узнав мое письмо, вы будете сразу бросать его в корзину, не распечатывая. Но насколько всем известен ваш характер, я думаю, что вы прочтете… И уверен, что вы рано или поздно придете. Возможно, что это будет скоро. Зачем терять время? Я даже надеюсь, что это будет сегодня вечером».
Подписи под письмом не было.
Вотье, не говоря ни слова, вернул письмо Меркеру.
– Я пойду сегодня вечером, – вдруг решил тот.
– Вот еще! Что за фантазия, – сказал изумленный Вотье.
– Да, пойду! Уже в прошлый четверг, когда я получил предыдущее, второе, письмо, мне захотелось пойти.
– Но ты рискуешь…
– Чем? У меня, конечно, есть враги, как у всех, и в особенности как у всякого преуспевающего политического деятеля. Но я не знаю, кто бы из моих врагов мог серьезно ненавидеть меня. Это все только соперничество, зависть, обиды… От них могут быть небольшие политические подвохи – и только. Нет, друг мой, я в это не верю. Это не мой стиль. Я не создан для мелодрамы! Допустим самое невозможное, что кто-нибудь ненавидит меня так, что готов покуситься на мою жизнь… Тогда, вместо того, чтобы назначать такое странное свидание, на которое я или не приду совсем, или приду с полным недоверием, такой мой «враг» просто-напросто может меня ждать на улице, когда я выхожу, чтобы пешком идти домой, как я это часто делаю. И зачем… Нет!.. Это невероятно! Кто меня так ненавидит? Почему? Это не имеет ни малейшего основания… Клянусь тебе. Это письмо… В нем что-то другое…
– Может быть, это какой-нибудь шутник дурного тона. Ему хочется доставить себе удовольствие мистифицировать видного политического деятеля, он хочет подшутить над Клодом Меркером. Если это так, то он попробует злоупотребить твоей легковерностью и будет рассказывать тебе небылицы или же спрячется и с восторгом будет следить, как ты гуляешь вдоль ограды… А на будущей неделе вся эта история появится в каком-нибудь юмористическом журнале и с комментариями…
Меркер нахмурил брови:
– Шутник? Вот придумал! С Клодом Меркером не шутят. Меня хорошо знают. Я отыщу мистификатора, и он тем или иным способом, но дорого мне за это заплатит. В конце концов, чтобы застраховаться от спрятавшегося мистификатора, я просто проеду сначала через площадь; если я никого не увижу, я не пойду, и меня никто не увидит. Можно еще предположить, что это сумасшедший. Но не похоже, чтобы эти письма писал безумный… А кроме того, знаешь, я так этим заинтересован. Сам не знаю почему, но все это кажется мне очень серьезным. У меня такое впечатление, что тут есть что-то интересное… Небольшая прогулка в десять часов вечера в Сен-Жермен-ле-Пре будет для меня разнообразием среди моих рабочих вечеров и выездов. В этом есть что-то красивое, что-то романтическое, какая-то жизнь. Верь мне, я совсем не наивный мальчик, но оттого, что я не живу, что я работаю без передышки, во мне осталось много детского… Знаешь, эта история немного позабавит меня. А я так этим не избалован!
Вотье поднялся:
– Пора уходить! Я вижу, что ты решился идти сегодня вечером; хочешь, я пойду с тобой?
– Нет! Нет! Тут написано, чтобы я приходил один. Я и пойду. Потеряю час времени. Затем появлюсь на приеме в министерстве иностранных дел. Экипаж будет меня ждать, и в двенадцать я вернусь сюда работать. Приходи завтра утром, я расскажу тебе все, что произойдет… Если вообще произойдет что-нибудь такое, о чем будет что рассказать… До свидания, старина.
– До завтра! Я приду в десять, и ты мне расскажешь разгадку письма, написанного зелеными чернилами, – сказал, улыбаясь, Вотье.
Они обменялись рукопожатиями, и Вотье ушел.
Меркер сложил письмо, опустил его в карман и позвал секретарей заниматься текущими делами. Но мысль о странном свидании всецело владела им в продолжение всего рабочего дня.
Глава II
Свидание
Туман, который слегка рассеялся днем, стал к вечеру еще гуще. Синеватой, мягкой тьмой он неподвижно заполонил улицы, заглушил все звуки, притушил свет фонарей, который сквозь пелену тумана казался рассеянным и каким-то нереальным спектром.
Пробило четверть двенадцатого, когда Клод Меркер остановил экипаж на углу бульвара Сен-Жермен и улицы Сен-Бенуа; это был старый фиакр, который он нанял недалеко от министерства. Но его намерение проехать сначала в экипаже, чтобы убедиться, ждет ли его кто-нибудь, оказалось неосуществимым; уже за пять метров ничего не было видно. Он вышел и расплатился с извозчиком; быстрыми шагами дошел до площади, пересек ее и прошел мимо церкви.
Он услышал шаги идущего к нему навстречу человека раньше, чем различил сквозь густую завесу, делавшую ночь еще более темной, его силуэт. На нем было длинное темно-серое пальто, с поднятым воротником, скрывавшим низ лица; опущенные поля шляпы бросали тень на лоб и глаза, скрытые еще круглыми очками с желтыми стеклами.