Страница 8 из 25
Несколько дней моряки ели свежее мясо, пили пальмовое и тростниковое вино, развлекались с женщинами. Если раньше адмирал строго следил за нравственностью команд, запрещал пускать туземок на каравеллы, то новый командующий подавал пример разврата. Дисциплина падала день ото дня, церковные службы исполнялись нерегулярно. Проповеди Антония собирали мало народу, Карвальо третировал его.
Близился сезон дождей, а до Молукк оставалось далеко, и никто не мог точно сказать, где их искать. Отъевшаяся и насытившаяся женщинами команда изъявила согласие плыть дальше. Кормчие посоветовали Жуану пройти берегом на юго-запад, не пытаться второй раз справиться со встречными ветрами.
Корабли спустились к Борнео на несколько лиг и застряли в мирном селении. Оно оказалось больше и богаче предыдущего. Свиньи, козы, куры, бананы, кокосовые орехи, пататы, сахарный тростник, корнеплоды перекочевали в трюмы кораблей в обмен на ткани, бусы, металлические изделия. Как можно покинуть остров, когда в домах угощают вином, а на площади развлекают друзей петушиными боями?
«Обитатели Палавана ходят нагишом, – записал внимательный летописец. – Почти все занимаются обработкой земли. Мужчины имеют луки с толстыми деревянными стрелами, длиною свыше локтя, с заостренными концами из рыбьих костей, отравленными соком травы, другие снабжены тоже ядовитыми бамбуковыми остриями. Вместо перьев на конце стрел прикреплен кусочек железа, похожий на головку дротика. Когда у туземцев кончаются стрелы, они сражаются при помощи лука. У индейцев в большой цене медные кольца, цепи, колокольчики, ножи; выше всего они ценят медную проволоку, для связывания рыболовных крючков».
Матросы азартно проигрывали деньги, стравливали петухов, пьянствовали на берегу, ночевали у хозяев. Командующий не терял времени даром, занимался запрещенной частной скупкой золота. Жуан захватил должности счетовода и казначея, запер в каюте расходные книги, никого к ним не подпускал. Пойди проверь, по какой цене купили драгоценные слитки? Если в бумагах чуть-чуть повысить цифру, прибыль обернется тысячами мораведи. Можно поднять цену на продовольствие, многое списать на подарки князькам.
Палаван – поистине Земля обетованная, как назвали его спасенные от голодной смерти испанцы, приготовил им сюрприз. Моряки в поселке встретили негра с медным крестиком на груди. Он крестился на Борнео, знал португальский язык. Брат во Христе ведал дорогу на Молукки! Его бы стоило схватить и запереть в трюме, пока корабли не отойдут от берега, но беспечные пьяные моряки щедро заплатили вперед, получили согласие лоцмана утром явиться на флагман. Суда ждали негра весь день. Он исчез. Испанцы поплыли вдоль берега в поисках более сговорчивого проводника.
– Слева по борту джонка! – раздался с марса голос юнги.
– Куда она плывет? – обрадовался Карвальо.
– К берегу, – доложил Педро. – На моряках чалмы и светлые одежды.
– Мавры, – решил Пунсороль. – Откуда они тут?
– Скоро узнаем, – ухмыльнулся Жуан. – Прикажи немцу приготовить фальконет!
– Это разбой! – воспротивился штурман.
– Какой праведник! – засмеялся капитан. – Разве раньше мы так не поступали? Они знают дорогу к островам или до Борнео, – добавил командующий.
– Мы нарушим мир с раджей, – заколебался кормчий.
– Я не собираюсь возвращаться сюда, – ответил Жуан.
Джонка заметила погоню, круче повернула к берегу. Флагман с распущенными прямыми парусами шел полным курсом. Свежий ветер гнал его со скоростью четырех узлов. «Тринидад» быстро сокращал расстояние.
– Ганс, – закричал на бак капитан, – пугни врагов Спасителя!
Пушка кашлянула дымом, ядро плюхнулось впереди лодки. Поднялся столб воды, круги побежали в стороны. Пыж плавал неподалеку.
– Давай, давай, – подбадривал канонира Карвальо, – нагони на них страху!
Второй снаряд распорол волны за кормой джонки. Мавры отчаянно гребли на веслах, флагман зловеще приближался. Купцы поняли, что не уйдут от преследователей, убрали весла, принялись молиться. Лодка замедлила ход, развернулась по ветру. Треугольный парус захлопал по мачте.
– Легко сдались, – с досадой сказал Жуан, собиравшийся помахать коротким мечом.
На резной нос лодки накинули канат, притянули к каравелле. Перепуганные мавры сидели на банках. Солдаты спрыгнули внутрь захваченного судна, пинками погнали пленников к веревочной лестнице на борту «Тринидада».
– Все товары объявляю королевским имуществом! – провозгласил капитан, желая предотвратить разграбление, сохранить за собой добычу. Ты кто, слуга Аллаха? – недобро поглядел на седого мавра. Тот не понял. – Позовите Пигафетту пусть переведет! – распорядился Жуан.
Летописца разыскивать не пришлось, он сам спешил помочь несчастным торговцам.
– Передай им, – велел командующий, – если приведут меня на острова Пряностей, возмещу убытки, дам в награду столько добра, что оно не поместится в их гнилой посудине, – он с презрением посмотрел на разгружаемую солдатами джонку. – Но ежели откажутся, – голос португальца задрожал, – вспорю животы и выброшу в море!
Пигафетта начал растолковывать пленным ультиматум командующего, а Жуан направился присмотреть за людьми, поднимавшими грузы. Антонио долго объяснял маврам, чего он них хотят: показывал мускатный орех, гвоздику, тыкал пальцем в море, бороздил по голому животу. Купцы схитрили или не знали дорогу к островам – сделка закончилась предложением мавров привести испанцев на Борнео. Карвальо остался доволен добычей и соглашением. Пиратски захваченная лодка болталась на канате позади «Тринидада».
Глава IV
Бруней
21 июня 1521 года корабли покинули Палаван, вошли в прибрежные воды западного Калимантана, изобилующего скалами и рифами. На восьмой день следующего месяца изможденные бесконечными лавировками моряки достигли Брунея. Они с радостью и надеждой смотрели на зеленый тропический берег, где за свайными хижинами высилась кирпичная крепость владыки. Темно-синяя бухта кишела лодками. Малайские проа, китайские джонки, длинные узкие долбленки сновали в лабиринте песчаных отмелей.
– Здесь нас могут встретить пушками, – предупредил Элькано, прикрывая потной рукой воспаленные глаза. – Это не Себу.
– На башнях крепости бронзовые бомбарды, – Эспиноса разглядел искорки света на вершинах грубой кладки.
– А воинов у султана, как песчинок на берегу, – усмехнулся Хуан-Себастьян словам мавра из захваченной джонки.
– Как рыб в воде, – поправил капитан. – Каждый из них с телом слона и зубами акулы.
– Женщины здесь плетут сети из своих черных волос, ловят в заливе чудовищ, – в тон ему продолжил кормчий.
– Пусть эти сказки записывает Пигафетта, – сказал Эспиноса. – Проследи, чтобы никто ночью не сбежал на берег!
– Зачем бежать? – ухмыльнулся стоявший рядом матрос. – Туземки сами приплывут.
– Не нравится мне это, – промолвил Гонсало. – Пиратствуем, насилуем женщин… Люди не повинуются. Куда исчезли порядок и дисциплина Магеллана?
– Все так делают, – ответил Элькано.
– Я предупреждал Жуана – не распускай команду! А он… – альгвасил раздраженно махнул рукой. – Сам подает дурной пример.
– Ты становишься похожим на отца Антония, – заметил Элькано. – Он сначала молчал, а потом начал возмущаться.
Арабское дау
Солнце над гаванью слепило глаза. На поверхности волн мерцали желтоватые блики, болью пронзали глаза, растворялись в синеве и вновь появлялись повсюду. Элькано не выдержал, опустил руку отвернулся от берега. Они стояли у поручней на солнцепеке в грязных выцветших костюмах и ничем не отличались от прочих моряков, босых и обносившихся, с парусиновыми заплатами на штанах, в расшнурованных до пупа рубахах.