Страница 21 из 25
– Ты сказал, что я уже взрослый, – надулся мальчик.
– На земле, как на корабле, существует дисциплина. – Жуан привлек сына к себе. – Ты – юнга Испанского королевского флота! Не забывай этого.
– Я помню, – Хуан обнял отца.
– Обещаешь?
– Да, – неохотно произнес парнишка.
– Поклянись на распятии!
– Лучше я поклянусь честью.
– Это надежнее?
– Конечно.
– Тогда давай…
Юнга слез с колен отца, встал перед креслом, приложил правую руку к сердцу, затем к бедру, где у офицеров болтались короткие клинки, и важно изрек, подражая штурману Пунсоролю:
– Клянусь!
Жуан с трудом удержался от смеха и, чтобы выглядеть серьезным, прикрыл ладонью растянувшиеся губы.
– Молодец, – похвалил он сына. – Теперь я спокоен. Эрнандесу поручено охранять тебя, можешь надеяться на него, он не подведет. А вот это тебе… – протянул Хуану расшитый шелком кошелек. – Спрячь хорошо!
– Зачем? – удивился Хуан.
– За одну монетку любая лодка доставит тебя на каравеллы, – пояснил капитан. – Если почувствуешь опасность, немедленно тайком возвращайся назад.
– А как же сеньор Баррутиа и Эрнандес? – не понял мальчик.
– Дела взрослых тебя не касаются, – жестко предупредил отец. – Они получат особые указания.
– Приказываешь бросить их? – вспыхнул юнга.
– Да, – холодно подтвердил Карвальо. – Мы должны избежать неожиданного столкновения с маврами, подготовиться к нему. Ты предупредишь нас о замыслах островитян.
– Это нечестно по отношению к друзьям, – возразил Хуан. – Раньше ты учил меня иному.
– Туземцы обнаружат бегство взрослых людей, а твое исчезновение может оказаться незамеченным.
– Это предательство! – упорствовал парнишка.
– Это приказ. Приказ капитана! Нет более важной задачи, чем спасение кораблей. Ты понял меня?
Мальчик кивнул.
– Никому не говори о нашем разговоре и не показывай деньги.
– Ты дашь мне оружие? – воинственно спросил Хуан.
– Тебе не придется воевать, – улыбнулся Жуан, – но будь осторожным! Желаю тебе хорошо развлечься в городе и скорее вернуться на «Тринидад»!
Он наклонился к сыну, обнял и поцеловал. Засмущавшийся парнишка вырвался из рук, отступил к двери.
– «Дерзким помогает счастье!» – Жуан сжал худую руку в кулак, поднял для прощания к плечу.
– «Аудентес фортуна джуват!» – по-латыни четко повторил сын.
Без блеска и шума посланцы Карвальо прибыли на берег, где их арестовали, превратили в почетных заложников. Моряков во второй раз доставили в дом правителя. Там их обильно поили и кормили, развлекали, обещали устроить свидание с властителем. Сирипада забыл о желании познакомить наследника с Хуаном, откладывал встречу, держал испанцев взаперти, запретил без охраны выходить в город.
По ночам крики птиц вызывали страх и тоску. В спальне горели толстые восковые свечи, сжигали жирных мотыльков и мелких мошек. Темнокожие воины снимали нагар, безмолвно застывали со скрещенными на груди руками, стерегли покой гостей или их самих, чтобы не нырнули в глубокую темень, не сбежали на корабли. Запах араки и воска смешивался с ароматом цветов, проникавшим через раскрытые окна, занавешенные тонкими драпировками. Во дворе пылали костры, слышались разговоры воинов.
Тягостно было на душе моряков. Хотя внешне прием мало отличался от прежнего, вино не заглушало чувства страха и неприятного ожидания. Раньше тоже стояли прислужники живыми изваяниями, потрескивали дрова у забора, кипели котлы, раздавался смех. Но теперь старый правитель реже заходил к гостям, меньше улыбался, не вспоминал о намерении выдать дочь за Баррутиа.
Шли дни. Фортуна не желала поворачиваться к испанцам лицом, виляла задом, как туземная девка в каюте Карвальо.
Утро понедельника, 29 июля, выдалось ясным. Застилавшая берега мутная дымка испарилась вместе с росою, умывшей палубы. Во всю ширь горизонта заблестело голубое море, запертое с трех сторон узкой полосой земли, залитой зеленой волной леса. Из нее на тоненьких серых ножках, словно недозрелые одуванчики под весенним солнцем, торчали головы пальм. С четвертой стороны залив уходил в океан, где сохранившее пламя восхода небо отделялось белой полосой от хляби морской. Оттуда тянуло свежим ветром, надвигались широкие невысокие валы с пенными гребешками. Они приближались к берегу, согревались золотистыми лучами, теряли силу и таяли. Огороженная полукольцом золотого песка, акватория безмятежно дремала под синим одеялом, испещренным светлыми неровными стежками, чуть колыхавшимся в такт движениям и вздохам оживающей массы.
Омытый ливнем простор искрился, раздвинулся вширь, захватил невидимую накануне даль, скрывавшуюся за пеленой тумана. Там удивленные испанцы обнаружили множество лодок, наполовину загородивших выход из бухты. Они то ли сидели на якорях, то ли шли на эскадру со стороны океана. Воздушное марево колебало очертания джонок, искажало дистанцию, истинное положение и характер движения предметов.
Дозорные с марсов забили тревогу, перепугали вахтенных офицеров, подняли на ноги хмельного командующего.
Карвальо вышел на палубу в рубашке поверх штанов и в домашних туфлях. Растолкал пинками дремавших под парусиной моряков, пробился на бак, где Альбо и Панкальдо внимательно разглядывали джонки. Капитан кивнул офицерам, встал у перил. Они долго наблюдали за лодками, то приближавшимися, то удалявшимися от кораблей.
Разбуженные новостью матросы лезли на нос флагмана, обменивались впечатлениями.
– Ничего не пойму, – промолвил Альбо, выражая общее мнение офицеров, – нас заперли в ловушку, или мавры выходят из гавани?
– Может, возвращаются? – предположил Пунсороль, протирая уставшие глаза. – Ты как думаешь?
Жуан молчал.
– Педро, – Альбо позвал юнгу, – подойди к нам!
Из толпы выбрался худой шестнадцатилетний моряк, выросший из старого костюма.
– Ты моложе нас, глазастее, – сказал юноше Франсиско, – слазь на мачту, погляди, что оттуда видно?
– Там Леон… – заупрямился парень, не желая карабкаться по вантам.
– Вдвоем лучше видно! – оборвал штурман.
– Я мигом, – понял угрозу Педро и неторопливо отправился выполнять приказание.
– Кажется, идут на нас, – Карвальо опустил руку от глаз. – Странно… Я ждал мавров с берега.
– Если бы они приближались, то стали бы крупнее, – заметил из толпы Ганс Варг.
– Вероятно, ждут на месте, – согласился Альбо.
– Странно… – повторил командир, покусывая обглоданные пальцы. – Чего им там делать?
– Ловят рыбу, – пошутили на палубе.
– Слишком далеко, – не понял матроса Пунсороль.
– Готовятся к шторму, испугались волн, – подсказали в толпе.
– Такую чушь придумает только солдат, – ответили ему. – Погляди вокруг, где ты видишь признаки бури?
– Не видать, – пробубнил стражник.
– Раньше мавры бросали якоря рядом с городом, – вспомнил Пунсороль. – Наверное, испугались нас?
– Ха-ха! – захохотали люди. – Уж не писарь ли запугал правителя? У него пушка большая – давно не палила!
– Не нравится мне это, – покачал головой Альбо. – Мавры выиграли ветер, придется уходить через них.
– Не говори глупостей! – раздраженно оборвал Жуан. – Там остался Хуан… – он судорожно дернул головой в сторону берега.
– Теперь у них есть наши заложники, – с упреком произнес канонир.
– Кто бы мог знать… – раздалось из толпы.
– Говорят, Элькано вернулся.
– Кто говорит? – встрепенулся капитан.
– Ночью никто не подходил, – доложил Пунсороль. – Врет дурак, не слушай глупостей.
– И все-таки плывут… – решили на палубе.
– Слишком медленно.
– Они без парусов дрейфуют на нас.
– Господи, неужели опять измена?
– Глаза протри, дурень!
– «Пресвятая Дева, моли Господа и Сына Твоего избавить нас от злодейства врагов. Как стену прибежища стяжаем и душ совершенное спасение, просвещением твоим возрадуемся. Владычица Отроковица, спаси нас ныне от бед и страстей!» – промолвил отец Антоний.