Страница 14 из 39
– С чего ты решил, что данайцы, по твоей просьбе, бросят все свои дела и помчатся штурмовать Трою? Отправятся воевать, чтобы выручить твою казну и вернуть тебе Елену Прекрасную? – не без доли ехидства поинтересовался Аганемнон. – Данайцам что, делать больше нечего?..
Менелай молчал и смотрел куда-то в сторону. Не мог он ответить на столь неприятные вопросы.
– Если уж ты ухитрился приобрести в жены такую… м-м-м… красотку, с м-м-м… неустойчивыми взглядами на семейную жизнь, надо было, как следует, присматривать за ней.
– Но мне необходимо было срочно съездить на Кипр, – попытался оправдаться Менелай. – там, в оффшорах у меня кое-какие вложения и потребовалось личное присутствие… могли сгореть…
– Вот и взял бы ее с собой, – прервал его старший брат. – Не могла бы она ни с кем уехать, и казна была бы на месте.
– Ты Елену не трогай, она не виновата, – встал на защиту жены Менелай. – Елена чиста, как струя воды в горном озере, как слеза ребенка. Мы любим друг друга. Это все задумал и провернул негодяй Парис! Он подлый совратитель и похититель чужих жен! Это он во всем виноват! Парис опутал ее колдовскими чарами и насильно увез. Ты же слышал, что о нем говорят. Я вызову эту гадину на поединок и убью!
– Угу, – кивнул старший брат. – Имеешь право вызвать… Это будет очень благородно. Все оценят… Но Парис не придет на поединок. Ему с твоей Еленой… С твоей бывшей Еленой, ему без всякого поединка хорошо.
– Не надо, Агамемнон, – жалобно проскулил младший. – Видишь, мне плохо. И я не знаю, что делать. Ты ведь понимаешь, если я ничего не сделаю, спартанцы перестанут меня уважать. Они прогонят меня. А где еще я найду такую работу? Я уже привык быть царем… Придумай, что-нибудь, ты же умный. Если, все-таки, поднять данайцев?.. Пообещать им что-нибудь: богатую добычу, много рабов… А?.. Троя ведь очень богатая… Ты ведь, если захочешь, сможешь, тебя все уважают и все слушаются…
– Поднять данайцев… – старший брат покачал головой… – Поднять данайцев, дело не простое. А бросить их на Трою еще сложней… Но тебе, братец, кажется, повезло. Дело не в твоей Елене и даже не в твоей казне. Вы, спартанцы, все эти годы, увлекаетесь военной подготовкой. Новую тактику разрабатываете, стратегию… Пытаетесь построить неразрушимую фалангу, непробиваемую стену щитов… А это, скажу я тебе, правитель Спарты, сегодня, не самое главное. Вы со своими достижениями в тактике и передовыми фалангами, запросто можете скатиться к дефолту.
– К какому такому дефолту? – заинтересовался спартанец, который впервые услышал это иностранное слово и понял его совсем не так, как следовало. – Ты хочешь сказать, что мы можем потерпеть поражение в борьбе с превышающем нас численностью противником? Заверяю тебя, что наша фаланга…
– Да брось ты про свою фалангу, – оборвал его Агамемнон. – Я тебе о важном деле говорю, а ты о военных реформах… Главное, сегодня, для каждого эллинского государства – проблемы экономики, особенно, в нашем самом важном секторе, в сельском хозяйстве. Чтобы сейчас удержать сельское хозяйство на нужном уровне, нужно вложить в него деньги, и немалые. А их нет. Выход один: Элладе сейчас необходима небольшая победоносная война… Хорошая добыча и хорошие контрибуции. Вот я и говорю, что тебе повезло…
* * *
Большинство историков считает, что судьба Елены Прекрасной, как и судьба спартанского царя, мало кого из древних греков, кроме самих спартанцев, беспокоила. И они правы. Но ее похищение было великолепным поводом для войны. Поводом, а не причиной. В древней Греции, с экономикой, в те годы, действительно, было туговато. То ли град побил урожай оливок, то ли падеж овец подкосил благополучие местного сельского хозяйства, то ли неожиданная засуха погубила зерновые, но драхма падала и цены росли. Надо было выбираться из экономического кризиса. Как, и за счет чего? Самый простой и привычный для тех суровых времен способ – ограбить какой-нибудь богатый город. Но, как люди, обогащенные высокой античной культурой, без веского повода, древние греки сделать этого не желали. Поэтому с тоской смотрели они на побитые градом оливы, дохлых баранов и потрескавшуюся от зноя землю… Приносили жертвы богам и просили у них помощи. Боги вообще-то неплохо относились к ахейцам. Вполне возможно, что они и подбросили Агамемнону мысль о Трое, и о короткой победоносной войне.
Троя, которой в эти годы правил Приам, считалась городом не только могущественным, но и очень богатым. По слухам, которые распространяли хорошо информированные экономисты и политологи двенадцатого века до нашей эры, в казне Приама, было полно золота в монетах и различных сувенирных изделиях. А все жители Трои ходили в богатых одеждах, расшитых золотыми нитями, и ни в чем не нуждались. Окрестные народы были уверены: «…А в этой Трое едят с золотых тарелок, серебряными ложками…», «Да в этой Трое, на каждой улице – бесплатные кормушки для лошадей, полные отборного овса…», «Знаете, в этой Трое, богачи от жира бесятся: возле каждого дома по фонтану, а перед царским дворцом – два фонтана…»
Повод для войны был подходящий, очень приличный даже для тех времен: украли жену царя, и сокровища Спарты! И причина основательная: одни утопают в роскоши, а другие бедствуют. Боги учат, что это несправедливо, надо делиться.
Агамемнон и призвал ахейцев продемонстрировать свой древнегреческий патриотизм, защитить свою честь, достоинство и все, остальное, что в те античные времена было принято защищать. А также спасти от наглых захватчиков, беззащитную женщину, Елену Прекрасную, которую они коварно похитили. И потребовать от правителей Трои, чтобы те немедленно возместили все причиненные убытки…
Ахейцы, как и все другие цивилизованные народы, всегда готовы были постоять за честь, достоинство и все остальное, что соответствовало их моральному кодексу… Вообще-то, история с Еленой Менелаевой, вызывала у них не благородное негодование и гнев, а ехидные улыбочки и шуточки, типа того, что рогатому Менелаю надо было как следует привязывать свою женушку, особенно тогда, когда он уезжает в командировку. И воевать за то, чтобы вернуть эту охочую до заезжих мужиков бабенку, никто из них не собрался бы. Но пощипать перышки богатым троянцам, которых ахейцы не любили, как, обычно, не любят люди, своих слишком богатых соседей – совершенно другое дело. На такое ахейцы всегда были готовы, и быстро стали собраться. Как пионеры по звуку горна, на обед.
Среди них было немало царей и героев… Царь Аргоса Диомед, царь Пилоса Нестор, царь Крита Идоменей, Сфенел Тиринфский, Ахиллес и его лучший друг Патрокл, неразлучные братья: Большой Аякс и Малый Аякс и многие другие. Особое место в военной экспедиции занимал правитель Итаки Одиссей. Гомер, представляя героев этой эпической войны, называет их мужественными, отважными, непобедимыми… А Одиссея: «Хитроумный»… И, действительно, забегая вперед, можно сказать, что только благодаря хитроумию Одиссея одержали ахейцы победу над троянцами.
* * *
Какими-то, ведомыми только ему, скоростными ветрами, Эол доставил в Трою сообщение о том, что произошло в Спарте, задолго до прибытия царевича. Париса с Еленой и сокровищами Менелая, встречали торжественно. В порту их приветствовали толпы троянцев, в основном молодежь. Дули в медные трубы, били в барабаны, размахивали руками… Кричали: « Елена теперь Троянская!», «Жми, Парис! Жми!», «Троя всех научит, как надо любить!», «Пусть спартанцы утрутся!», «Наш размер: 90 – 60 – 90!»… «Были ваши, будут наши!» Не обошлось и без главного клича, который троянские патриоты считали необходимым орать всегда, когда случалась возможность поорать: «Слава Трое! Трое слава!»
Троянцы были очень высокого мнения о своих возможностях, в отношении женщин, и принимали Париса как героя, как своего успешного представителя в этих делах… Они до самого дворца провожали своего кумира и всех прибывших с ним… А на ступеньках царского дворца молодых встретил сам Приам.