Обманутые надежды, или Чудеса случаются

когда рядом кто-то смачно ХРАпИТ!!!

Ветерок

Глава 8

Как-то очень быстро пролетели новогодние фейерверки и рождественские гуляния, пора было отправляться на работу. Александр, по этому поводу, с самого утра был злым и не выспавшимся.

К счастью, в первый рабочий день, начальство особо не лютовало, ностальгируя по отлично проведённым каникулам, и предпочитая отсиживаться в кабинете за рюмкой коньяку, а не разгонять вконец обленившихся сотрудников по рабочим местам.

Вечером собралась отличная мужская компания, состоящая из двенадцати человек. Сначала распили пару бутылок прямо на работе. Потом Славка, вечный остряк и балагур, провозгласил, что пришло время, проводить Старый год и обосноваться в Новом, при этом, отдохнуть от набивших оскомину за время выходных жён и любовниц в тесной, но не голубой компании настоящих мужиков, и по этому поводу, предложил всем завалиться в ресторан. Предложение было встречено довольным рёвом двенадцати лужёных глоток. Отдохнули на славу.

Александр, не помнил, кто из друзей доставил его домой. Впрочем, ему это было и не интересно, главное, он наконец-то мог вытянуться на своём любимом диванчике. Мужчина с трудом стянул с себя туфли, отшвырнул пальто, следом полетела офисная удавка, то есть галстук, рванул дорогую итальянскую рубашку так, что пуговицы брызнули во все стороны и с довольным похрюкиванием растянулся на диване. Возможно, он так бы и проспал до самого утра, если бы не тесть.

Григорию Ивановичу сегодня ничего не перепало и по этому, он был кристально трезв и зол, как чёрт, привязанный на паперти. Храп зятя тесть терпел, пока его приглушал громко работающий телевизор, но, когда пришло время ложиться спать, терпение лопнуло.

— Слышь, Сашка! — Григорий Иванович слегка толкнул зятя. — Ишь, как тебя разморило. Где ж можно было так набраться, а главное без меня, сволочь ты неблагодарная. Нет, что б дорогому тестю, хоть чекушку принести. Планктон ты офисный. Кому говорю! Тащи свою задницу в спальню, храпишь, понимаешь, как боров недорезанный.

— Ну, что вы, Григорий Иванович, пристали, — недовольно проворчал зять. — Сами не спите и другим не даёте.

— Это надо ещё разобраться, кто кому не даёт.

— Угу, щас, всё брошу и буду разбираться, — Александр перевернулся на другой бок и снова зычно захрапел.

— Вот увалень. — Григорий Иванович окончательно разозлился. — Мать, а мать, иди сюда. Полюбуйся на своего зятька. Он нажрался, а мы тут все должны теперь страдать.

— Ну, чего ты шумишь? — сонно пробормотала Мария Васильевна, выглянув в коридор на зов Григория Ивановича, торопливо запахивая на груди махровый халат. — Выпил человек, — женщина успокаивающе погладила по руке, своего разбушевавшегося мужа, — с кем не бывает. Ты сам-то, порой, что вытворяешь?

— Ну, ты, Маш, даешь! Я ж песни пою, а не сотрясаю весь дом своим храпом. Вон, от его рулад, аж стаканы на кухне звенят.

— Нам от этого, конечно легче, — рассмеялась Мария Васильевна. — В два часа ночи слушать «шумел камыш, деревья гнулись.

— Маша, ласточка моя, а что ты имеешь против такой душевной песни? — как-то нехорошо прищурился Григорий Иванович.

— Ничего, Гришенька, только по ночам слушать её не больно весело.

— Вот бабы, никакого понятия. Так уж и быть, я тебе в следующий раз, что-нибудь из Леонтьева спою.

— Ты бы ещё Магомаева вспомнил, — по-девчоночьи захихикала женщина.

— Ради тебя, моя радость, всё что угодно. Ты мне заранее заявку оформи, и я подготовлюсь в лучшем виде.

— Иди уж, артист, — беззлобно отмахнулась от него женщина.

— Маш, а Маш…

— Ну, чего тебе? — недовольно пробормотала жена, накрывая зятя лёгким пледом.

— Вот ты объясни мне такую загадку природы…

— Какую ещё загадку?

— В тебе росту, метр с кепкой, а во мне метр восемьдесят пять.

— И что?

— А то, как так получается, что при таком росте, ты вертишь мной, как хочешь, а? И заметь, я ж терплю, — мужчина ударил себя в грудь, — ох, как терплю.

— Страдалец ты мой, — тихо рассмеялась Мария Васильевна, — ну, пошли на кухню, там у меня сто грамм водки припрятано, так уж и быть, налью.

— Да ты что, Маша, — даже рот приоткрыл Григорий Иванович, — неужто нальёшь?

— Пошли, пока не передумала, а то никому спать не дашь, от зависти.

— Ах, Маша, если б ты знала, как я тебя люблю, — попытался её обнять муж.