Вместе (ЛП)

– Я люблю тебя.

И ничего не звучало для моих ушей идеальнее, чем его ответ, когда он перекатил меня и подтянул к своему боку.

– Я тоже тебя люблю, мистер Дилан Локк–Прескот.

И пока мы любовались панорамным видом Парижа, жизнь казалась полноценной. Я никогда не смог бы вообразить, что буду настолько счастлив в своей жизни, как в этот момент, с мужчиной моей мечты, лежащим рядом со мной, и жизнью наполненной приятными воспоминаниями перед нами. Но с Эйсом в моей жизни я знал, что смогу справиться со всем, что встанет на нашем пути. Эта глава стала только началом, и я с нетерпением ждал, что раскроется дальше.

Эпилог

Четыре года и два месяца спустя 

Я растер большим пальцем костяшки Дилана, пытаясь успокоить его нервозность, как и свою собственную. Я ощущал восторг и опасения, излучаемые его телом, пока водитель вез нас по улицам в центр Сан–Франциско. Его ладонь на моем бедре сжалась в знак признания, но его пристальный взгляд так и не отрывался от небоскребов, которые мелькали за задним окном Линкольна.

И как бы я не старался быть сильным за нас обоих, я не мог отрицать, что чем ближе мы подъезжали к «Reilley Plaza», тем больше я нуждался в успокоении его прикосновениями, чтобы удерживать себя на месте. Это были долгие два с половиной года наших надежд только чтобы разрушить их в последнюю минуту, и я молился, чтобы этого не произошло снова. Я не был уверен, что в каждом из нас останутся силы попробовать снова, но что–то в глубине моей души подсказывало, что сейчас все свершится. На этот раз сработает. На этот раз все будет по–настоящему.

– Все получится, – сказал я, больше себе, но Дилан поднял наши руки и поцеловал мою ладонь.

– Я люблю тебя, – он оторвал взгляд от окна и встретился с моими глазами, когда машина припарковалась у входа в «Reilley Plaza». Когда я ожидал увидеть тревогу в его глазах, которая по моим ощущениям накатывала волнами в моем организме, вместо нее там была решимость, как будто в его голове закрепилась эта мысль и пыталась убедить его тело последовать примеру. Это был именно тот взгляд, из–за которого я влюбился в него пять лет назад, и это был тот же взгляд, который привел нас на этот путь – тот, который мог изменить наши жизни навсегда.

– Я тоже люблю тебя. Навсегда, – и не смотря ни на что, было безмолвным добавлением, которое было и так понятно. Мы были, и есть, так счастливы, благословлены так сильно, и если сегодняшний день не пойдет по нашему плану, если мы выйдем отсюда только вдвоем, то мы все равно будем в порядке. Время излечит боль, и возможно, мы попробуем снова однажды. Или, возможно, у жизни был другой план для нас.

Дилан глубоко вдохнул, а затем медленно выдохнул, и его пальцы прошлись по прядям его волос, которые теперь стали короче и светлее.

– Мы готовы? – спросил он, и я не упустил, что он имел ввиду не только выход из машины.

Слова, которые я хотел произнести, застряли в моем горле. Вместо слов, я позволил ответить своему телу. Я обхватил его подбородок своими большим и указательным пальцами, говоря ему глазами, именно то, что я, видимо, не мог сказать раньше, добавив этому обещанию свой поцелуй.

Когда я отстранился, он улыбнулся мне и кивнул, приняв ответ, который уже знал. Затем водитель открыл дверь, и Дилан вышел первым, а когда я покинул машину, он взял меня за руку.

Несмотря на то, что количество, преследовавших нас папарацци, схлынуло немного за эти годы, что мы провели вместе, мы по–прежнему встречали их практически ежедневно. Это было неизбежно, живя в Лос–Анджелесе, но мы смогли ускользнуть сюда не замеченными, и я был благодарен за то, что здесь не было никого, кто мог бы запечатлеть то, что станет либо самым счастливым – или не дай бог – самым худшим днем в нашей жизни.

Офис был расположен на шестом этаже, и когда двери лифта разъехались, и мы вышли в лобби, улыбающееся лицо встретило нас.

– Доброе утро, Эйс и Дилан Локк–Прескот. Рада видеть вас снова. Спасибо, что смогли приехать в такой короткий срок, – Анна Хендрикс, координатор и владелец службы по размещению Сан–Франциско, вышла к нам из–за стола, чтобы тепло поприветствовать нас. – Как я и говорила прошлым вечером, это срочная ситуация, что нормально для вызова службы по усыновлению, но оставшиеся родственники заявили, что передают все права приемным родителям. Так что, если это удобно…

Ей не нужно было продолжать. Дилан вцепился сильнее в мою руку и первым обрел свой голос.

– Мы понимаем.

Я не часто молился, но обнаружил, что занимался этим намного чаще, чем за всю свою жизнь. Господи, умоляю, пусть это будет наш ребенок. К этому решению мы с Диланом пришли довольно быстро, после нашего бракосочетания. Даже несмотря на потрясающий рост наших карьер – я решился на продюсирование плюс к моей актерской карьере, а Дилан все еще работал моделью для компаний по всему свету – желание создания семьи крепко засело в наших головах. Я знал, что Дилан готов сделать шаг назад в своей карьере и сосредоточиться на детях, и после нескольких провальных попыток усыновления на протяжении нескольких лет, наши надежды на осуществление задуманного начали сокращаться. Не сказать, что мы не могли найти ребенка на усыновление за пределами Калифорнии – мы могли отправиться куда угодно и стать родителями уже давно – но мы всем сердцем надеялись на что–то особенное. Или, стоит сказать, на ребенка, чьи обстоятельства в жизни были особенными.

Дилан никогда не забывал откуда он. Тяжелая жизнь ребенка проститутки, сутенерши и наркоманки имела свою цену, и я понимал, что он всем сердцем хотел спасти ребенка от жизни, которой сам жил в детские годы.

Анна улыбнулась нам.

– Хотите познакомиться с ним уже сейчас?

Я с трудом сглотнул и оглянулся на Дилана.

– Да, – ответил я, практически прошептав. – Пожалуйста.

Она повела нас по лабиринту коридоров и, наконец–то, остановилась перед огромным окном, которое выходило на кабинет. Воспитательница стояла перед маленьким мальчиком, нагнувшись, чтобы помочь ему выбрать карандаш.

– Можете смотреть, сколько вам потребуется. Мы его можем видеть, а он нас – нет, – сказала Анна.

Мне казалось, что мы с Диланом не дышали, пока дожидались первого взгляда на мальчика, который мог стать нашим. Который станет нашим, поправил я себя.

Когда женщина отступила назад и начала следить за тем, как мальчик зацарапал карандашом по пустому листу на столе перед собой, оттенок его светлых волос показался первым.

Ладонь Дилана легла на стекло, как будто он мог подобраться ближе.

– Как его зовут? – спросил он.

– Эйден, – ответила она, и когда маленький мальчик уронил свой карандаш и повернулся, чтобы поднять его, мое сердце остановилось, а Дилан вцепился в меня сильнее.

Крошечными пальчиками, которые подходили его маленькому двухлетнему возрасту, Эйден поднял карандаш, его светлые кудряшки подпрыгнули над его ушками. А затем он поднял взгляд, прямо на нас, хотя понятия не имел, что мы стояли здесь, и улыбка с ямочками озарила его лицо.

– Боже мой, – прошептал Дилан. – Он – само совершенство.

– Так и есть, – кивнул я, слезы закололи мои глаза. Просто нереально, насколько он был похож на молодую версию мужчины рядом со мной. Он не был похож на мальчика, чья мать умерла от передозировки только позавчера, оставив его в доме полном грязи и странных мужчин. Нет, Эйден был невинен, каким и был Дилан.

И вот просто так, недостающий кусочек, который мы искали так долго, внезапно встал на свое место. Я не сомневался, что мы смотрели на нашего ребенка. Это ощущение правильности, которое я испытал только однажды, когда впервые встретил Дилана, разрывало мою грудь, а сердце переполнилось и затопило эмоциями, которые проносились по моему телу в данный момент.

Когда я оглянулся на Дилана, который наблюдал за Эйденом с изумленным выражением на своем лице, слеза выскользнула из уголка его глаза, и я обвил его талию своими руками, притягивая ближе и сцеловывая ее.