Продавец

Через несколько часов на первом заседании, касаемо родительских прав Егора, опека и попечительство в лице Елены Викторовны пытаются доказать несостоятельность Егора, как отца, что, впрочем, разбивается быстро и без лишних проблем. Чередой идут три психолога, участковый врач, подтверждающие хорошее развитие Васи и я, которая выступает в роли законной супруги и гаранта стабильности положения Егора.

На следующем заседании, сразу после этого, должно слушаться дело о возврате родительских прав матери Васи — Алене. И все происходящее скорей похоже на карнавал, чем на суд, но менее пугающим от этого не становится. Алена плачет и утверждает, что её силой заставили написать отказ от ребенка, что Егор бил её, и она была вынуждена сбежать, и я не знаю, чему верить… находятся свидетели конфликтов бывших супругов. Как, впрочем, и свидетели образа жизни Алены на тот момент и на сегодняшний… образа, в который никак не может вписаться маленькая девочка с непереносимостью лактозы, о которой Алена ничего не слышала, но объяснить это просто — ни Егор, ни его родня не допускали общения Алены с дочерью…

От всего этого начинает мутить, а возможно, это последствия похмелья, но всё заканчивается дачей показаний матерью Алены, которая, к моему удивлению, выглядит, как самая обыкновенная пенсионерка, с седыми волосами, убранными в пучок, и в самом простом платье, напротив фешенебельного наряда дочери. Мама должна послужить гарантом благонадежности и правдивости Лёльки, но, кивнув нашему адвокату, мама начинает говорить… Что Алену она видела последний раз месяц назад, когда та передала ей машину и генеральную доверенность на неё, про внучку она ничего ей не сказала, более того, она никогда не интересовалась ребенком, хотя у мамы Алены есть и фотографии, и порой она берет к себе девочку. Говорит, что карьера Алены сейчас на пике, и жить в России ради девочки она не станет, а забирать её с собой некуда и незачем, так что «повесит» внучку на неё, а она — мама Алены, инвалид второй группы и, хотя любит внучку, полностью осознает, что дать ей ничего не может, только благодарна бывшему мужу дочери, что позволяет иногда видеться с девочкой…

Так или иначе, но Алену не восстанавливают в правах, несмотря на внешнее благополучие и то, что Вася — девочка, а девочке нужна мать… Что практически равно чуду при нашей правовой системе, и я прыгаю на шею Егора в маленьком коридоре перед залом заседания с одной стороны, а Настя с другой. Адвокат Алены, подходя к нашему адвокату и говорит, что его клиентка не станет подавать апелляцию.

— Ну, ты пожалел, Егор? — слышу я откуда-то сверху, когда рука крепче прижимает меня к себе, проводя в успокаивающем жесте пальцами по пояснице, пока я смотрю на лицо, так похожее на Васино, но снизу-вверх, а не как я привыкла… пока смотрю на прозрачные пальцы с синими венками и розовый блеск для губ.

— Нет, — и у меня подпрыгивает что-то внутри. Нет??? — Нет, я ни о чем не жалею, теперь у меня есть Василиса, теперь в моей жизни есть Василина, есть место чему-то важному, большему… и, наконец, в моей жизни нет места для тебя. Все это стоит того дерьма, что случилось со мной… с нами… Прощай.

Я долго провожала взглядом клонированные ноги, борясь с желание дать пендаля по тощей заднице, потому что… вес в пятьдесят кг при росте почти сто восемьдесят см на самом деле не очень аппетитно выглядит…

— Эй… налюбовалась? — серые глаза смеются.

— Да, — я честная женщина, — то есть, нет, может, ей ведро с краской на голову…

Серые глаза делаются серьезными, я видела такой взгляд однажды, от него бегут мурашки и становится жарко — сегодня ночью.

— Не думай о ней…

— Аааа, — пытаюсь отвести глаза от серого взгляда…

— Прости, я сказал, что ты есть в моей жизни… хочу сказать, что надеюсь, что ты еще будешь в моей жизни, в любом качестве… я не в том положении, чтобы выбирать.

Кинув последний взгляд в окно на удаляющиеся ноги, я вспоминаю тот день и понимаю, что меня всё-таки нет в жизни Егора… нет… и, видимо, не будет уже никогда…

Через час я стояла рядом с нашим домом, разговаривая с родителями и бабушкой Егора, которые звали меня на дачу, и они «понимают моё состояние, поэтому Егор, конечно же, не поедет», также они «в неоплатном долгу передо мной» и «еще раз повторяем, Егор не приблизится к даче, пока ты наша гостья», что кажется мне странным, ведь я совсем не уверена, что идея с фиктивным браком помогла, или это было что-то другое, к тому же Егор — их семья. Не я. И не честно отталкивать сына и внука, когда он нуждается в семейной поддержке, меня никогда не отталкивают родители, если я нуждаюсь в совете, словах утешения или порции оладьев.

Бросив последний взгляд на удаляющийся автомобиль, я поднялась на лифте на восемнадцатый этаж, увидев пластиковый стаканчик в общем коридоре и Егора, который, видимо, поднимался по лестнице или на соседнем лифте… постояв немного друг против друга, я закрыла за собой дверь.

Глава 9

Через время я шла свои пять остановок в ужасном настроении и еще более ужасном самочувствии. Конечно, после того, как я закрыла за собой дверь, мне нужно было чем-то заняться, и я занялась ремонтом.

Всем известно, если хочешь перемен в жизни — начни с себя, сделала внеплановый маникюр, педикюр и обертывание морскими водорослями, которое обещало навсегда избавить меня от несуществующего на моем теле целлюлита. В итоге я поняла, что этого решительно мало для положительной динамики в жизни, и поэтому заказала откидную кровать, на которую прекрасно встал мой ортопедический матрас — теперь, в случае надобности, в любой момент, я могла освободить довольно большое жизненное пространство в своей просторной квартире. Еще я заказала многослойные шторы, чтобы никто из потенциальных соседей не мог подглядеть за моим пони-Пегасом, которого я намеревалась попросить под бой курантов, уже пора было думать о Новом годе, и переклеила обои.

И вот, вытаскивая мусор после ремонта, я умудрилась простыть. В этом не было ничего удивительного, уже срывался снег, когда я вытаскивала мешки на помойку, одетая при этом в шорты и майку, ощущая себя спасательницей Малибу, столько заинтересованных взглядов я увидела, включая старушку-соседку со второго этажа и третьеклассника Гошу, который поднимался с няней в одном лифте со мной.

Поэтому уже пару недель я болела, что на самом деле нормально — всем известно, что если насморк лечить, он проходит за неделю, а если не лечить, то за семь дней. Мой длился уже две недели… но рано или поздно он должен был закончиться, я имею ввиду, я ни разу не встречала людей, которые постоянно с насморком и температурой, а я взрослая, сильная женщина, и у меня должен быть такой же иммунитет — взрослый и сильный, так что всё указывало на то, что скоро я поправлюсь.

Не дойдя свои остановки, я все же ловлю частника, который останавливает меня у магазинчика, и я в очередной раз жалею, что не следовала своему первоначальному плану — идея с тротилом была одной из лучших моих идей, интересуясь у таксиста, нет ли у него грамм двести-триста, и получив отрицательный ответ, я захожу в магазинчик.

— Привет, Василина.

— Привет, — и у меня пропадает голос, возможно, это аллергическая реакция на серые глаза, надо спросить у папы, бывает ли такое.

— Василина… — и слишком холодная рука на моем лбу, глаза напротив моего лица становятся еще более серыми, — покажи мне горло.

— Что? — я стараюсь говорить громко, но получается тихо.

— Горло. Покажи. Мне.

Это очень странная просьба из уст ночного продавца, но, может, у них действует акция «покажи свое горло — получишь 25 % скидки на чупа-чупс» — это вполне объясняло бы столь странную просьбу.

— Я не хочу чупа-чупс, — мне нужно аргументировать свой отказ, но, право, неудобно, когда продавец заглядывает в твой рот с сомнительными намерениями.

— Что… Васенька, горлышко мне покажи, — слегка надавливая холодными пальцами мне на щеки, отчего мой рот приоткрывается. — Ну? Давай же, детка… — удивительно, но это работает, потому что я покорно открываю рот и говорю «АААА», слыша в ответ.