Продавец

Я сходила на несколько экскурсий — наш городок хоть и маленький, но древний, поэтому достопримечательностей в нем хватало, а потом решила съездить в крепость по соседству, чтобы заодно опробовать свой новый фотоаппарат, который подарил мне папа, просто так, без всякой причины. Наверное, все папы делают подарки своим дочерям без всякой причины. Егор постоянно дарил что-то Васе…

Рассматривая старую кладку так, будто нет ничего интересней на свете, я услышала за своей спиной забытое и до колик знакомое.

— Вааася? Васька? Василина! Обалдеть! Это ты! Феноменально! С ума сойти, Вааааська. — Я смотрела на своего друга детства, на первого официального парня и не верила своим глазам. Он определенно подрос, возмужал, было бы верным словом, но все же это был он — Сережка. Издав какой-то странный звук, я прыгнула ему на шею, услышав:

— Васька, все такая же сумасшедшая чудачка, дай-ка я на тебя посмотрю, — отпустив меня, разглядывая, но я не чувствовала себя неловко, абсолютно, — да ты совсем не изменилась, Васька! Блин, я рад тебя видеть, это, кстати, моя сестра, Машка, ты, наверное, помнишь.

Я помнила Машку, только тогда она училась в средней школе, а сейчас передо мной была взрослая девушка или даже молодая женщина, по всему выходило, что Машке двадцать лет. И они очень похожи с братом. Оба немного с рыжиной, бледные веснушки по рукам, у Машки совсем не идеальные ноги, с толстоватыми коленками, у Сереги такие же, у них одинаковые улыбки и ямочки на щеках. Они быстро говорят и постоянно смеются.

Наверное, их можно назвать клонированными, однако передо мной обычные люди, которые вызывают улыбку от радости встречи.

Мы долго болтаем, когда Сережа везет нас в город, вспоминаем одноклассников, делимся нехитрыми новостями друг с другом об общих приятелях, решаем, что непременно надо встретится еще раз и устроить встречу одноклассников, хоть этим летом, пока и я, и Сергей, который теперь живет где-то на Севере, едва ли не среди вечной мерзлоты, в отпуске.

Когда на следующий день на пороге квартиры моих родителей объявился Сергей, я даже не удивилась, а была рада, что у меня теперь есть компания. Мы весело проводили время, вспоминая наши детские проказы, но чаще всего мы просто торчали на речке с песчаным берегом и сочной травой по обе стороны. Просто валяясь в тишине, греясь под солнцем, получая удовольствие от своего безделья. Сергей говорит, что это его первый отпуск за три года, все время что-то мешало. На вопрос, почему он проводит его тут, а не где-нибудь на Мальдивах, не похоже, чтобы инженер на Севере получал зарплату, как начинающий преподаватель ВУЗа, Серега, смеясь, рассказывает, как мамка, и мне смешно слышать это «мамка», плакала целый год, что ей некому переклеить обои в прихожей, поэтому, исполняя свой сыновний долг он приехал и переклеил. Обои упали на следующий день, и еще через день ремонт в квартире делали два мастера, но мамка всем подругам хвасталась, что «Сереженька с таким трудом выделил время, чтобы помочь нам с ремонтом».

Когда мы едим бутерброды с колбасой, на берегу реки, Сережа имеет обыкновение съедать сначала хлеб, а потом колбасу, на мой вопрос отвечает просто:

— Люблю растягивать удовольствие, — и это звучит не как ответ на вопрос о докторской колбасе.

Я наблюдала, как его рука двигалась по моей ноге и отчего-то не стала его останавливать, хотя и понимала, к чему это ведет, когда рука Сергея поднялась по моему животу к груди и остановилась там, а наши губы встретились. Мы уже целовались до этого, когда-то давно, но сейчас это ощущалось по-другому, по большей части по-взрослому и в меньшей мере неправильным.

Я решила придушить червячок сомнения в своем сознании. И я, и Сергей были взрослыми людьми, без обязательств и обещаний. Во всяком случае, у меня точно не было никаких обязательств, поэтому я решила, что от небольшого или даже большого поцелуя ничего не изменится.

— Поехали ко мне, — услышала я.

Конечно, переводить отношения со своим другом детства на другой уровень не входило в мои планы, но почему бы не пересмотреть свои планы? Я почти уверена, что потепления климата не случится, если я… если мы… в конце концов, я взрослая женщина, и у моего тела есть потребности, поэтому, нервно смеясь, я отвечаю:

— Поехали.

Как оказалось, Сережа действительно любил растягивать удовольствие, во всем. Видимо, со времен наших невинных поцелуев у него была обширная практика, потому что секс с ним приносит удовольствие, но не приносит удовлетворение. Это довольно странно, что эти два понятия раздвоились в моем теле и, почти засыпая на соседней подушке с Сергеем, я вдруг воспоминаю «наркоман никогда не любит свой наркотик» и «давай попробуем», и «прости меня», параллели так легко складываются в моей голове…

Егор был влюблён в Лёльку, как я влюблена в Егора, когда я остаюсь один на один с собой — я вынуждена признать, что влюблена в него. Секс с Сережей доставляет мне удовольствие, но не приносит удовлетворение, и это мало зависит от внешности, техники или человеческих качеств, видимо, так же чувствовал себя Егор, когда пытался «пробовать».

В итоге он поступил почти честно… он же ничего не обещал, только просил попробовать… будет ужасно, если Сережа сейчас обманется так же, как я с Егором. Долго ворочаясь, я все же разбудила своего друга детства, мучимая угрызениями совести.

— Послушай, ты же понимаешь, что между нами… это… ну… не навсегда.

— Васька, ты как была чудачка, так и осталась.

— Понимаешь?

— Угу, давай спать.

— Дружеский секс.

— Ага, курортный роман, Васька, давай спать, чудачка ты…

На этом наш «большой разговор» можно было считать закрытым, потому что за две недели мы так и не вернулись к нему, по-прежнему проводя вместе дни, тогда к нам часто присоединялась Машка, и ночи, когда я получала удовольствие, но, к сожалению, удовлетворение по-прежнему обходит меня…

Дома же меня ждали мамины оладушки, её смешливые поддразнивания и бесконечные письма на электронной почте «прости». Я перестала считать эти «прости», когда количество перевалило за двести, я по-прежнему не могла открыть хотя бы одно письмо.

Так же мой сотовый разрывался от смс, которые я удаляла, не читая, потому что боялась чего-то. Мне было жалко своего невесомого и временного душевного равновесия и жалко Егора, который искренне пытался, но все время его равновесие было столь же невесомым, и он так и не нашел со мной удовлетворения.

Выглядывая утром в окно, я решила, что мое равновесие все же пошатнулось вместе с психикой и сейчас играет с моим зрением в странные игры. Потому что на старых качелях во дворе пятиэтажки, с бельевыми веревками и зелеными столами, где вечером собирались мужики играть в домино, я увидела высокую фигуру. Фигура сидела, широко расставив ноги, раскачивая себя на качелях, в замшевых мокасинах, перекручивая идеальными пальцами рук ремешок на часах, в цвет обуви.

Чтобы убедиться, что это все же мираж, а мне срочно требуется психиатрическое обследование, я сбежала вниз по лестнице с третьего этажа и буквально врезалась в колени в темно серых, почти черных льняных брюках, которые держались на широком ремне с причудливой пряжкой.

— Егор, — говорю я, но это звучит даже тише, чем шепот.

Глава 7

Ловя взгляд серых глаз я слышу «Господи», я слышу «Василина», я слышу «Это ты», я слышу «Прости меня, прости», когда уже не вижу глаз, а вижу только затылок и чувствую сильную хватку рук вокруг моей талии. Я понимаю, что лоб продавца упирается мне в живот, а сам он стоит на коленях, бормоча что-то, похожее на молитву, из которой знакомыми кажутся только слова «Василина» и «Прости».

Я читала несколько книг, где поверженный герой-любовник стоял на коленях перед своей дамой сердца, и даже смотрела какой-то фильм, но я никогда не представляла себя на месте этой дамы. К тому же, антураж для съемочной площадки был сомнительным — одно постельное белье, колыхающееся на утреннем ветру чего стоило, но я не могу поднять своего героя-любовника с колен, потому что он только крепче держится и жарче шепчет: